Принц снов - Бенджамин Курт - Страница 3

Такой ответ казался вполне правдоподобным. Однако через несколько минут их обогнал крестьянин: он ехал по той самой дороге, по которой приехали они, – только в обратном направлении. В повозке возвышалась целая гора репы. Зато сам возница выглядел как-то слишком воинственно для своего мирного товара. Такое же впечатление произвел и пастух – он внимательно наблюдал, как маленький отряд объезжает полдюжины замешкавшихся на дороге овец. И крестьянин, и пастух приветствовали Льешо коротким поклоном.

– Но ведь они не…

Мастер Ден многозначительно поднял брови.

– Смотри…

Дорога, по которой они ехали, внезапно закончилась, слившись с Западным трактом длиной в тысячу ли. Льешо тут же мысленно попросил у Шу прощения за то, что посмел поставить под сомнение его императорскую состоятельность. То, что вдруг оказалось под ногами лошадей, могло быть создано только руками самых умелых камнетесов: не дорога, а истинный ковер, поражающий и рисунком, и красками. Аккуратно отесанные камни плотно прилегали друг к другу. Вглядевшись, Льешо понял, что игра света и тени подчеркивает оттенки серого и зеленого, и вся картина напоминает движения кисточки на листе светло-зеленой бумаги.

– Здесь просторно, словно на рыночной площади большого города, – почтительно склонив голову, заметил Ден.

Сраженный Льешо не мог оторвать глаз от внезапно открывшегося зрелища. В тени Великих стен имперского города перед ним проходили многочисленные обитатели Шана: странствующие торговцы, тяжело нагруженные верблюды, крытые повозки, служившие домом тем несчастным, которые сами их и тянули, – все двигались по великой дороге на запад. Император выделил целое подразделение своей регулярной армии: едущие или идущие по дороге в тысячу ли торговцы могли нанимать себе охрану.

Некоторые из решительно марширующих военных были такими пожилыми, что даже Стайпс перестал бы стесняться своей седины.

При подобном столпотворении немощеная дорога утонула бы в пыли. Здесь же, напротив, камни блестели от влаги, совсем недавно их поливала специальная повозка. На противоположной стороне деревья уже не образовывали столь плотной полосы, и Льешо разглядел мягкие волны полей – зеленых, расцвеченных желтыми островками цветов, – казалось, над землей парят цветные шелковые ленты.

На той стороне, по которой ехал отряд, прямо над головами всадников вздымала могучие плечи Великая стена. Она состояла из огромных блоков – каждый, поставленный вертикально, достал бы Льешо до подбородка. Как и брусчатка на дороге, здесь камни тоже были подогнаны с великим искусством: сложены словно без всякого раствора, однако ни малейшей щели заметить невозможно.

– Ну как, это вам нравится больше, мой принц? – с легким ироничным поклоном поинтересовался мастер Ден.

– Беру свои слова обратно, – согласился Льешо.

Мастер Ден улыбался во весь рот. Как будто все великолепие императорской дороги – исключительно дело его рук. А может, так оно и есть? Лукавый бог с одинаковым успехом мог как врать, так и говорить правду. Больше того, невозможно предугадать, куда именно заведет ложь. Присвоит ли он заслугу не совершённого подвига или, напротив, утаит подвиг совершённый?

– Просто чудо, – наконец выразил свое отношение Льешо. Бог мог воспринять эти слова как ему заблагорассудится – и как комплимент, и как простое замечание. Расчет оказался верным – глаза мастера Дена озарились удовольствием.

– Именно. Все путники рассказывают о Западном тракте длиной в тысячу ли как об одном из величайших чудес света. А Великую стену Шан почитают за еще одно чудо. По устроенной на ней сторожевой тропе без труда могут плечом к плечу пройти сразу трое часовых. А по скрытому внутри тайному коридору из одного конца города в другой без помех может промчаться быстроногий гонец. Днем коридор освещается сквозь узкие прорези в стенах, а по ночам в нем зажигают факелы.

– А в Кунголе стен нет.

Подняв голову, Льешо внимательно посмотрел на возвышавшуюся махину. Если бы в его родном городе существовала хоть какая-нибудь защита, родители были бы живы. Увы, Кун-гол был святым городом, преданным молитвам и медитации. А кроме того, накладывала неизбежный отпечаток постоянная борьба за выживание, война с суровым климатом и бедностью высокогорья. Люди мало заботились о выработке военной стратегии.

Словно расслышав мысли Льешо, мастер Ден коротко кивнул, а потом заговорил. Он начал рассказывать историю – как не раз делал в прачечной там, на Жемчужном острове. Льешо прекрасно понимал, что в истории этой, как и всегда, скрыт урок ему самому, а потому приготовился внимательно слушать.

– Город Шан вырос в очень давние времена, когда еще не было ни императоров, ни империй, а правили боевые вожди, – начал мастер Ден. – Те земли, которые теперь составляют независимые провинции империи, вели между собой постоянную войну. Воры и бандиты могли ограбить собственных соседей, а потом скрыться за границей и вернуться в случае необходимости – чтобы снова что-нибудь украсть. А вожди, чтобы обороняться друг от друга и от бандитов, возводили вокруг своих владений высокие стены.

Шан выиграл гораздо больше сражений, чем большинство остальных городов, и какое-то время его безжалостные правители железной хваткой держали и свой собственный народ, и соседей. В том обманчивом мире, который на какое-то время возобладал, город, подобно дикой ежевике, стремительно разросся за пределами окружавших его толстых высоких стен. Обитатели замкнутого мира занялись государственным управлением и учетом, а снабжать этот мир продовольствием, одеждой и другим необходимым приходилось жителям провинции: они приносили свои товары к подножию Великой стены. Чиновники полагали, что им не страшна никакая атака, и тем не менее случилось невозможное. Вожди неожиданно объединились против могущественного угнетателя. Они дотла сожгли выросший у стен столицы город, однако ни огонь, ни камни, ни даже колдовство не смогли преодолеть твердыню.

Началась осада. С запада наступали варвары – не гарны, а тот народ, который мы сегодня знаем под названием «шан». Они потеснили вождей, но стена стояла непоколебимо, надежно защищая дрожавших от страха правителей. К счастью, – здесь мастер Ден выразительно взглянул на Льешо, – в городе жил бродяга, который знал секрет проложенного внутри крепостной стены тоннеля. Ночью в город проникли варвары, а к утру они уже полностью завладели городом и изгнали так хорошо устроившихся министров, политиков и священников-самозванцев. И вот именно с этого момента стена начала расти вместе с городом. Время от времени ее переносили, делая все длиннее и длиннее, а старые основания превращались в основание новых дорог.

– Думаю, именно священники подучили бродягу раскрыть секрет, – ухмыльнулся Льешо.

Падение старого города интересовало его куда больше, чем строительство нового. Юноша ничуть не сомневался в том, кто в рассказе скрывается под личиной бродяги, и едва не высказался: только полный глупец может доверить планы обороны города мошеннику. А поскольку он сам грешил тем же, не приходилось сомневаться, что в рассказе мастера Дена предостережение занимало не меньше места, чем сама история.

Мастер Ден замолчал и сразу как-то сник и погрустнел.

– Нет, на самом деле это сделали генералы. Когда вожди подожгли поселение возле крепости, ни один генерал, ни один политик и ни один священник не высунули из-за стены и носа. Помочь гибнущим людям никто даже не попытался. Разжиревшая на налогах с этих самых торговцев и ремесленников армия спряталась за толстыми стенами – а тем временем с обратной стороны кричали погибающие дети, матери молили о помощи, а отцы сгорали заживо, пытаясь потушить пожар.

Льешо живо представил себе крики, слезы, услышал даже, как трещит, пожирая все на своем пути, безжалостный огонь. Вопли детей отдались резкой болью в его собственном горле, и Льешо с трудом сдержал крик отчаяния. Он почти видел кровавую полосу на кулачке куда меньше того, который он с неимоверной силой сжимал сейчас, ощущал, как вонзился меж ребер врага нож, и захватчик упал, сраженный бесстрашием семилетнего мальчика. Однако отомстить сполна было трудно: они убили отца, а тело растерзанной сестренки бросили в кучу мусора, словно вчерашние очистки. Братьев взяли в плен, а потом продали в рабство. Мама тоже погибла. Красивая, умная, добрая мама…