Красный Ястреб - Берроуз Эдгар Райс - Страница 13

– Если ты едешь к своему народу, может люди позволят мне остаться с вами, ведь я американка, верно?

Я покачал головой.

– Боюсь, что они не примут тебя. Мы плохо относимся к американцам, которые жили с Калькарами – даже хуже, чем к самим Калькарам.

– Я всегда ненавидела Калькаров, – гордо сказала она. – Если четыреста лет тому назад мои предки совершили ошибку, разве я виновата в этом? Я такая же американка, как и ты, я ненавижу Калькаров даже больше, чем ты, так как знаю их лучше, чем ты.

– Мои люди не примут этих доводов. На тебя спустят собак и они разорвут тебя на куски.

Она вздрогнула.

– Вы такие же ужасные, как Калькары, – горько сказала она.

– Ты забыла о тех мучениях и унижениях, которые выпали на долю моего народа в течение многих лет. И это все из-за того, что среди американцев нашлись предатели. – напомнил я ей.

– Мы тоже страдали и мы столь же ни в чем не виноваты, как и вы, – Она внезапно взглянула в мои глаза.

– Как ты сам думаешь? Неужели ты тоже ненавидишь меня больше, чем Калькаров? Ты же спас мне жизнь сегодня. Сделал бы это для того, кого ненавидишь?

– Ты женщина, – напомнил я ей. – А я американец, Юлиан.

– Ты спас меня только потому что я женщина?

я кивнул.

– Вы странные люди, – сказала она. – Вы можете быть щедрыми к тем кого ненавидите и не можете простить грех людям, которые его не совершали.

Я вспомнил Ортиса, который говорил то же самое, но подумал, что может быть они не правы, ведь столько поколений мой гордый народ был втоптан в грязь сапогами Калькаров и их приспешников. Рана эта кровоточит и сейчас. Мы упрямый народ, упрямый в любви и ненависти.

Сейчас я уже сожалел, что дружелюбно говорил с Ортисом; а вот теперь дружески обошелся с другим Калькаром – я не мог называть их иначе. Я должен ненавидеть ее, должен ненавидеть Ортиса, но мне почему-то трудно было их ненавидеть.

Саку слушал нашу беседу, часть из которой он смог понять.

– Подожди до утра – сказал он. – А утром она проводит тебя и укажет дорогу. Но тебе лучше бы взять ее с собой. Она знает здесь каждую тропку. И тебе следовало бы взять ее к своему народу. Она не Калькарка и Калькары, если поймают ее, непременно убьют.

Если бы она была Калькарка, мы не относились бы к ней так хорошо, но ей будет трудно среди нас. Мы часто кочуем, и часто ездим там, где такой большой девушке трудно передвигаться.

Кроме того, среди нас она не найдет себе мужа. Посмотри, какая она большая по сравнению с нашими мужчинами. Кто же будет ее кормить?

– Хорошо, я останусь до утра, – сказал я. – Но ее с собой я не могу взять. Мой народ убьет ее.

Я решил остаться на ночь по двум причинам. Во-первых я решил поохотиться утром и тем самым хоть немного отплатить за гостеприимство японцам, а во-вторых, я хотел, чтобы Бетельда показала мне дорогу с какого-нибудь высокого холма. Я уже понял, что мне будет трудно самому найти дорогу, так как я знал только общее направление. Почему бы не воспользоваться услугами человека, хорошо знающего местность, если это поможет мне сэкономить время.

После ужина я развел костер для девушки, которая была одета весьма легко, чтобы не сказать легкомысленно, а ночь была холодной. В шатрах маленького народа не нашлось бы места для такой большой девушки, к тому же они были переполнены. Японцы удалились в свои шатры, оставив меня наедине с девушкой. Она жалась поближе к огню и выглядела очень несчастной.

– Твои родные все погибли? – спросил я.

– Да, мой отец, мать, три брата – все мертвы, я полагаю, – сказала она. – Насчет отца и матери я уверена. Мать умерла, когда мне было шесть лет, а потом отца убили Калькары. Нас с братьями разлучили.

Я слышала, что их держат в тюрьме, но не уверена в этом. Я думаю, что их тоже убили, как тех, в ком течет чистая американская кровь. Убили по приказу фальшивого Ортиса.

Я пряталась в доме друга отца, но я знала, что если меня найдут там, то убьют и его и всю семью. Поэтому я ушла, надеясь найти место где смогу спрятаться. Но я думаю, что такое места здесь для меня нет. Даже мои друзья японцы считают, что им будет трудно со мной.

– Что же ты будешь делать? – спросил я. Мне стало жаль ее.

– Я найду укромное местечко в горах и построю для себя хижину.

– Но не можешь же ты жить одна?

Она пожала плечами.

– Где же мне тогда жить?

– Скоро Калькаров сбросят в море, – сказал я.

– Кто же?

– Мы, – гордо сказал я.

– Но если так, что хорошее меня ждет? Ты сам сказал, что на меня спустят собак. Но вам не сбросить Калькаров в море. Вы понятия не имеете сколько их. Они везде, их миллионы и они плодятся как мухи. Сейчас они идут нескончаемым потоком со всех сторон к Капитолю. Я не знаю, что они задумали, так как идут туда только воины. – И тут внезапная догадка озарила ее. – Не может быть! Неужели Янки напали на них? Твои люди вышли из пустыни?

– Да. Вчера мы разгромили их лагерь, а сегодня вечером мои воины будут ужинать в больших шатрах Калькаров.

– Ты имеешь в виду Капитоль?

– Да.

– Твои войска возле Капитоля? Немыслимо! Никогда вы не заходили так далеко. У тебя большая армия?

– Двадцать пять тысяч воинов выехали со мной из пустыни и мы гнали Калькаров до самого Капитоля.

– У вас большие потери?

– Многие погибли. Тысячи.

– Значит у тебя уже не двадцать пять тысяч, а Калькаров много, как муравьев. Убей одного – придут трое. И так будет до тех пор, пока те счастливцы, кому повезет, уйдут обратно в пустыню.

– Ты не знаешь нас, – сказал я. – Мы пришли сюда с нашими женщинами, детьми, стадами, со всем скарбом. Мы поселились в апельсиновых рощах Калькаров и не уйдем отсюда. Если мы не сбросим Калькаров в море сегодня, мы сбросим их завтра. Три сотни лет мы гнали их сюда и за все эти годы мы ни на шаг не отступили с тех земель, которые завоевали.

– У тебя большая семья?

– У меня нет жены, – ответил я и поднялся, чтобы подбросить топлива в костер. Я увидел, что она дрожит от холода. Тогда я скинул плащ Калькара и надел на нее.

– Нет! – вскрикнула она, поднимаясь. – Я не могу взять его. Ты замерзнешь.

– Возьми. Ночь холодная и ты не сможешь досидеть до утра.

Она покачала головой.

– Нет. Я не могу принять жертву от того, кто ненавидит меня.

Она стояла протягивая мне плащ, выглядела она очень гордо и величественно.

Я шагнул к ней, взял плащ, а когда она опустила руки, я снова набросил его и держал крепко сжимая хрупкую фигурку. Она захотела вырваться, но я крепко держал ее и постепенно тело ее прижалось к моему. Я смотрел ей в лицо и наши глаза встретились. Мгновение она стояла неподвижно, напряженно, как будто превратилась в камень.

Я не знаю, что произошло. Глаза ее большие, испуганные, смотрели в мои глаза, губы ее приоткрылись и она вздохнула так, как будто всхлипнула. Но мы так стояли всего лишь мгновение, затем она отвернулась, мышцы ее расслабились и она безвольно поникла у меня на руках.

Я осторожно положил ее возле костра и аккуратно укрыл. Что-то со мной случилось. Я не знаю, что именно, но все, что происходило сейчас в мире, казалось мне чепухой по сравнению с тем, удобно ли лежать Бетельде.

Молча я сидел рядом с ней и смотрел на нее так, как будто никогда раньше не видел. И клянусь Знаменем, я действительно ее так раньше не видел. Она, как ящерица пустыни, постоянно меняла свой облик. Сейчас это была совсем не та девушка, которую я только что видел. Это было совсем новое чудесное создание, красота которого была несравнима ни с чем.

Нет, я не знал, что случилось но меня это и не беспокоило. Я просто сидел и наслаждался ее красотой. А затем она взглянула на меня и сказала четыре слова, от которых сердце застыло в груди.

Она смотрела на меня и в глазах ее была боль и тоска. Что-то случилось с ней тоже – я видел это.

– Я из Ортисов. – сказала она, и опустила голову.

Я не мог вымолвить ни слова. Я просто сидел и смотрел на маленькую хрупкую девушку, моего кровного врага. Долго мы сидели так у костра, а затем она уснула. Я решил, что мне тоже нужно поспать. Когда я открыл глаза, костер уже погас, я совершенно замерз, над дальними вершинами гор виднелись первые лучи солнца. День начинался. Я встал, снова разжег огонь. Затем я пошел на поиски Красной Молнии, чтобы ускакать отсюда, пока Бетельда не проснулась. Мой конь пасся недалеко от лагеря, но я не вскочил на него и не ускакал прочь. Я вернулся снова в лагерь. Не знаю почему. Я не хотел видеть ее, но что-то влекло меня к ней.