Высший пилотаж киллера - Басов Николай Владленович - Страница 5

Глава 5

Никита Николаич Стерх жил в довольно уютном и, вероятно, тихом районе, на краю Тимирязевского леса, неподалеку от опытных полей Сельскохозяйственной академии.

Жить в этом районе, без сомнения, очень приятно. Я поставил свою машину на импровизированную стоянку, устроенную, как всегда бывает в Москве, прямо на газоне, и поднялся на девятый этаж. Лифт был так изрисован сексуальными призывами и лозунгами, что возникало сомнение в нравственности целого дома разом. Но по выходе из лифта никто на меня не бросился, никто не пытался изнасиловать, и я благополучно позвонил в дверь с рифлеными стеклами, отгораживающими от клетки узкий, как лесная тропа, холл, заставленный разным скарбом.

Дверь открыла девушка с изумрудными волосами, очень веселыми глазами и совершенно изумительной формой рук. Она улыбнулась и показала куда-то вглубь.

– Вика? – позвал изнутри мужской голос.

– Он пришел, – безапелляционно отозвалась девушка и добавила: – Входите, раздевайтесь.

– Почему вы решили, что я – это я?

– Прямая спина, накачанные ноги – много тренируетесь. А привычка не застегивать верхнюю часть куртки говорит о «пушке».

– Вы всех клиентов так огорошиваете? – спросил я. – Прямо по шерлок-холмсовски?

– Я никого не огорошиваю, я говорю о том, что вижу перед собой.

Да, нынешние секретарши частных детективных контор за словом в карман не лезли. Я прошел в комнату, раздевшись, как мне было велено.

Девушка, к сожалению, удалилась в другую комнату, а я увидел перед собой Стерха.

Это был довольно печальный, как спаниель, уже заметно полнеющий человек с очень мягкими, я бы сказал, вкрадчивыми манерами. Но за всем этим мягким шармом угадывалась железная воля. И он, как я сразу понял по его глазам, очень много повидал. Если бы мне хоть раз дано было выбирать, я бы, возможно, взял его в напарники.

Он указал на кожаное кресло с высокой спинкой. Оно оказалось довольно удобным. Я попрыгал, стараясь получше распробовать его своим задом.

– В последнее время довольно много приходит женщин, – Стерх чуть улыбнулся. – Приходится раскошеливаться на комфорт.

– Окупается?

– Не знаю. – Он вздохнул. – Деньгами занимается Вика, я даже не помню, когда видел какой-то счет.

– Ну, значит, все в порядке. Иначе она бы давно уже высказала свое мнение.

– Вы тоже заметили? – он хмыкнул, как человек, который оказался прав. – Да, она понукает меня, когда дело плохо. Хотя… собственно, она понукает меня все время.

Он с отвращением посмотрел на кипу документов, занявшую половину его стола.

– Не нравится писанина?

– А кому понравится? Это дело о вымогательстве за украденного элитного кота-производителя. Вы когда-нибудь о таком слыхали?

– На то вы и частник. – А потом я не выдержал и добавил: – С удовольствием занялся бы делом о вымогательстве за кота. Велика сумма? – Три тысячи гринов, – хмуро ответил Стерх. Похоже, настроение у него поползло вниз.

– Немало. Коты так дорого стоят?

– Сам не очень понимаю. То ли вымирающая порода, то ли, наоборот, только входит в моду. – Он понял, что мы теряем время. – Так что у вас?

Он закурил. Терпеть не могу людей, которые курят на рабочем месте. Но Стерх курил трубку, и это отчасти примиряло.

– Я ищу Жалымника, – напомнил я. – Мне нужно с ним поговорить.

– Странно, что вы пришли ко мне, – ответил он, – я же, кажется, давал Аркадии его рабочий телефон. – Не повышая голоса, он попросил: – Вика, прелесть моя, принеси папку на Веточку Ветлинскую.

Из соседней комнаты не донеслось ни звука. Но Стерха это не остановило. Он принялся думать.

– Странно, что дело это снова всплыло. И странно, что вы им занимаетесь.

Тут я вспомнил, что должен быть в образе. Я представил, как должен был войти Терминатор в контору частного сыча, но было уже поздно. Поэтому оставалось одно – играть уголовника, который пытается закосить под умного лепилу.

Но, в общем, косить не пришлось. Едва в комнату вошла Вика с тоненьким скоросшивателем в руках, я вспомнил, что Стерх должен знать, откуда я, ведь ему, кажется, звонил Основной. Как удачно, что я не принялся импровизировать. Но до какой же степени я потерял хватку, если не соображаю даже, кто я в настоящую минуту.

Я взял папку.

– Вы давно знаете Розгедина?

– Я пару раз работал на вашу «крышу». Дела интересные, только платят у вас хреново.

Так, значит, агент. Ну что же, тогда многое совсем просто.

– Эту папку я беру с собой.

– Нет.

– Что?

– Вы можете посмотреть ее здесь. И все.

Так, значит, очень хороший агент, с правом голоса.

Я снова сел в кресло и посмотрел. Оказалось, что менты нарыли только половину материала на гибель Веточки. Все, что не касалось экспертных заключений, сделал вот этот хмырь с очень мягкими манерами. Но телефон Жалымника там действительно был. Я запомнил его, воспользовавшись старыми мнемоническими правилами для запоминания телефонных цифр, которыми мне продолбили плешь на учебе и регулярных переподготовках.

Я вернул папку и пожалел, что был, кажется, резок с этим парнем. Но, с другой стороны, получилось даже неплохо. Я теперь знаю, как он говорит с теми, кто приходит его поднанять с той стороны фронта.

– Если не считать телефона, у нас документы не хуже. – Я посмотрел на него, он на меня. – А что можешь сказать на словах?

– Жалымник, я видел его пару раз, был нормальным слесарем. Недалекий, в меру тупой. Но последние ветры сбили его с панталыку. Он решил, что все можно. Для начала, как почти все они, он запил. Потом стал подличать. Потом разбогател, и боюсь, стал подличать еще больше.

– Ну, ты прямо как его родная мать.

– Я случайно поинтересовался полгода назад о нем у нашего общего знакомого. Это не имело никакого отношения к нынешнему делу, но парень был неглуп и многое видел правильно.

– Видел?

– Сейчас он уехал. Кажется, в Канаду. Все, кто что-то действительно умеет, уезжают. Этим… – он помолчал, глядя в окно, – больше никто не верит и не будут верить уже никогда.

– Так. А что значит – разбогател? По каким стандартам разбогател? По твоим, моим или по…

– У него черная, как смоль, «Ауди». Это по любым московским стандартам немало.

Да, пожалуй. Но мне был интересен этот Стерх, и я спросил:

– Ну а что это значит – черная, как смоль, «Ауди»?

– Это значит, что он вступил в банду, или в какую-то братву, или просто влился в некую коммерческую структуру, которая ничего криминального вроде бы и не совершает, но в расчете на будущее платит так, что может взять у человека все – жизнь, имя, свободу. Я ясно излагаю?

– Ты знаешь конкретно или просто домысливаешь?

– Я знаю, как это происходит.

Я подумал, пытаясь представить себе то лицо, которое еще не успел забыть по фотографии, и черную «Ауди».

– Почему такое большое значение ты придаешь цвету его машины?

– Черные машины обычно не гонят сюда, если нет спецзаказа. А если есть спецзаказ, значит, как правило, машину приходится угонять специально, а не покупать у старьевщика. А это дорого, раза в два дороже обычной иномарки в дешевых перегонных конторах.

– Это опять твои домыслы?

– Разумеется.

Он мне так понравился, что я тут же решил: когда меня выгонят или я смогу сам избавиться от хомута Основного, устроиться к нему работать хоть обычным курьером.

– Ты не любишь коммерсантов? У тебя все время сквозит этакое пренебрежение к ним?

Он развел руками.

– Все, что ты тут видишь, – частная коммерческая структура. Но я работаю, леплю свой кусок хлеба. А половина – шарапники. И их я любить не могу. – Он печально улыбнулся и пояснил, если я еще не понял: – Дармоеды.

Я встал и пошел, но у двери остановился. Да, он был интересен, вот только я бы с ним все-таки слишком близко не сходился. И без того слишком много знает.

– Слушай, ты со всеми так откровенен?

– Нет, я вообще не откровенен. Я просто честно отрабатываю тот чек, который в твое ведомство Вика перешлет сегодня еще до обеда.