Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Неуязвимых не существует - Басов Николай Владленович - Страница 18


18
Изменить размер шрифта:

Так, а если я упрусь, кого Джарвинов сумеет собрать? Очень большой операции не будет, он постарается провернуть все по-тихому. Паниковать станет лишь потом, когда поймет, что его шпана со мной не справляется. Но если я окажусь молодцом, то… Может, для него будет уже поздно?

Кажется, я принял решение, от которого у меня даже руки вспотели. Чтобы не признаваться в такой слабости, я вытащил свой телевизор. Это была отчетливая тюремная привычка, прятать мысли от возможного телепатического контроля, посматривая на экран. От тюремных привычек придется когда-нибудь отказываться, но не сейчас.

Телик принимал городской информационный канал. Я пощелкал немного. Наконец выяснилось, что в Москве мой аппарат демонстрирует три пустых канала, кажется, контуры просто не совпадают по частоте, ведь он изготовлен в Азии, за тридевять земель, а в себя он, помимо общегородского, впускает три коммерческих канала, два обучающих, два с мультфильмами и один эротический.

Посмотрев на довольно неприятный со стороны способ совокупления, который рекламировался как последнее изобретение московского полусвета, я телевизор выключил. Тон мышления сменился, прятаться уже не от кого, я даже знал, что буду делать. К тому же и эротика показалась в этом темном, мрачном наземном уровне скорее вариантом пытки, а не наслаждения, и уж тем более не способом продолжения человеческого рода. Так и хотелось показать язык в сторону Кремля и подумать – дудки, господа директора, население уменьшается, никакие подначки не заставят русских плодиться.

Хотя, едва все улеглось, я подумал, что за себя сейчас не поручился бы, все-таки почти год провел в заключениях. Но было, как всегда, не до того. Я снял панельку видофона с передней стеночки, разделяющей меня с таксером, устроился перед камерой, чтобы никого не пугать, и набрал номер.

Джин проснулся довольно легко, после пятнадцатого примерно гудка. Я думал, он будет в худшей форме. Потом я посмотрел, как он ковыляет к аппарату. Я видел его, хотя он еще не дотащился и не включил ответный сигнал, потому что в мой аппарат была вмонтирована такая дрянь, как техника упреждения. Когда-то ее поставила моя родная Контора и даже не проинформировала меня об этом. Конечно, со временем я ее нашел и перевел частоту с закодированных на открытые каналы, так что теперь из любого таксофона можно было видеть меня в неглиже, но другой формы протеста не придумал. Снимать ее без разрешения начальства запрещалось. В то время я был послушным мальчиком и верил в сотрудничество.

– Эй, Валер, ты что-то плохо освещен, – отозвался Джин наконец, справившись с моим довольно навороченным домашним аппаратом.

– Знаешь, тебе пора погулять. – Я не стал ему отвечать, а дополнительную подсветку не включил, потому что привык иметь дело с дорогими и качественными машинами. Конечно, камера в этом такси таковой не являлась. Зато панелька у уха, похожая на старые сотовики, доносила голос моего сокамерника весьма точно.

– Где встретимся?

Он все понимал, из него еще получится первоклассный оперативник, подумал я.

– Бери все, что нужно для серьезного путешествия, и кати в Горький парк. Там я тебя найду.

Отбой. Я повесил панельку на кронштейн, сделанный из высокопрочной пластмассы, чтобы молодые вандалы, которым силу девать некуда, не оторвали вместе с монитором. Внезапно подал голос таксер, а я о нем и забыл – что значит желание загрузить мозги посторонними, трудночитаемыми импульсами. Он сказал:

– Там не безопасно.

– Сначала мы не туда поедем, а на Земляной вал.

– Что?! Как же я оттуда смоюсь? У меня легковушка, а не танк. И даже не коптер, чтобы сразу в воздух…

Я изобразил самую любезную мину, на которую только был способен. Для пущей доказательности достал пачку купюр и сдал ему, как из колоды карт, наугад, две бумажки. Это оказалась московская двадцатка и общерусская четвертная. Обе эти денежные системы имели хождение в Москве, потому что обе выпускались тут же, на бывшем государственном печатном дворе, только разными правительствами. Московские – Директорией, а другие – очень слабым, практически марионеточным Общерусским правительством. Но как-то так получилось, что Общерусское было слабее, а валюта у них получилась устойчивая, с ней считались даже китайцы, правда, только на территории Сибири. Дальше ее не пускали, впрочем, дальше на восток я и не ездил.

– А я тебя попрошу еще немного на меня поработать.

Он опять потребовал залог в полной сумме, но на этот раз я без труда вычитал у него в сознании, что хоть ему и достался завидный пассажир, с деньгами, но если заплачу залог, он непременно удерет. Поэтому я расплатился с ним за прежние похождения, а из залога за ожидание дал только треть.

Он понурился. И я понял, что будет ждать. Очень уж явственно в его мыслях всплыла идея получить с меня все, что возможно, а вторую половину дня просидеть в соседней с домом пивнухе, рассказывая приятелям о тех ужасах, которым я его сегодня подверг. Ну, пусть так и будет, решил я и стал ему показывать, куда мне, собственно, нужно.

17

Этот небольшой пивной подвальчик неподалеку от старинной церкви Никиты Великомученика я заприметил давно. Кое-что у меня с ним связано, но тогда я играл с местными заодно и у нас получилось, а значит, имел право появиться тут и вполне по-свойски спросить одного старого знакомого. Разумеется, тут могли и грохнуть, но могли оказать услуги, которые в другом месте не купишь или купишь гораздо дороже.

Не успел я войти в подвал, как откуда-то в том дворике, где мы нашли размеченную стоянку и где я оставил машину, к моему таксеру подкатили трое жлобов. Я вежливо вернулся, постоял, подождал, чтобы они меня заметили, и попросил их отвалить. Разумеется, я был далек от мысли, что наличие в поле зрения одного свидетеля могло их остановить. Но я надеялся, что они не станут лезть неизвестно на кого за здорово живешь. Я мог оказаться таким авторитетом, что если бы кто-то из них мне просто не понравился, то еще до вечера всплыл бы с распоротым брюхом в Москве-реке.

Но они оказались дураками и задрались. Один даже вытянул руку, чтобы по старой уголовной привычке шмась сотворить. Я перехватил и вывихнул ему кисть, а когда он завопил и согнулся, чтобы ее понянчить, для верности пнул так, чтобы наверняка сломать еще пяток ребер. И лишь тогда понял, почему он оказался таким смелым: под старым, потертым плащиком, совсем не по сезону, оказался жилет.

В общем, теперь мне в пору было няньчить ногу, но зато и мой приятель отлетел шагов на пятнадцать, а то, что я даже не поморщился после этого удара, сделало меня в их глазах фигурой, достойной внимания.

То есть двое других тоже взъерепенились, но напролом уже не лезли. Я осмотрелся. В общем, все было тихо, но если я даже отгоню этих ребятишек, почти наверняка скоро подвалят следующие. И попросить таксера покрутиться по округе невозможно, тут бесцельно крутиться еще опаснее, чем торчать на стоянке, и потому, что непонятнее для большинства местных шакалов, и потому, что большему числу глаз покажешься. Тогда я заговорил спокойным, умиротворенным голосом:

– Вот что, ребята. Посторожите мою тачку с таксером, он из робких, а я вам за это по десятке на нос отстегну.

Первым, как ни странно, отреагировал вывихнутый:

– А долго сторожить-то?

Но его я прогнал – нужно быть не только строгим, но и справедливым. А справедливость требовала, чтобы побежденный или хотя бы опрокинутый враг получал всю меру презрения.

– Ты бы лучше шел себе, парень.

Он все понял и никуда не ушел, просто присел в сторонке, натуго бинтуя руку, ожидая, чтобы приятели заработали обещанные деньги.

Я спустился, осторожно оценивая не только скользкие, истертые ступени, но и стены, и потолок. Микрокамер нигде видно не было, явных ловушек тоже. Видимо, здесь обходились живым наблюдением, оно дороже, но и надежнее.

Внизу оказался зальчик семь на десять метров. По виду – обыкновенная московская тошниловка. Народу не то чтобы много, но есть, правда все – завсегдатаи. Это должно сразу насторожить любого, кто умеет читать такие знаки, но меня это не касалось. Я протолкнулся к стойке, хлопнул ладонью по доске, залитой пивом такой консистенции, что сразу захотелось не только руку вымыть, но и кожу содрать, а потом попросил высоченную тощую девицу принести мне «Лебяжий Дайкири».