Зима в раю - Арсеньева Елена - Страница 59

Надо же, такая, в самом деле, чепуха, а запомнилась.

Иванов, Гаврилов, как его еще могут называть?

Неважно. И правда – неважно! Главное не имя его, а то, что он сказал. Он сказал, а Дмитрий услышал…

Итак, он все же настал, тот самый el momento de la verdad!

Дмитрий осторожно шагнул назад – и нога подогнулась, он едва не упал. Ну что ж, Хромой – он и есть хромой, все правильно.

Судя по всему, товарищи засели за стол прочно, на улицу вряд ли кто сунется в ближайший час. Значит, минимум час форы у Дмитрия есть. А если повезет, то и больше. В любом случае – сегодня вечером «прибирать к рукам» семью Хромого отсюда никто не поедет: и Роже, бывший за рулем «Опеля», и все прочие активно прикладываются к рюмкам. И, похоже, больше ни людей, ни транспорта здесь нет.

«Но здесь определенно есть телефон, – подумал Дмитрий. – И кто-то из них, подкрепившись, может позвонить Сергею или Цветкову, а впрочем, это наверняка одно и то же лицо, – позвонить и отдать приказ. А у того явно есть еще люди для того, чтобы нынче же ночью увезти Таню и Риту!»

Он отдал бы жизнь за то, чтобы немедленно оказаться в Париже. Захотелось умереть от чувства собственного бессилия!

«Погоди, не дергайся, – сам себе приказал Дмитрий. – Помнишь, Гаврилов сказал Инне, что Сергей будет занят всю ночь. Надейся на лучшее. Уповай на Бога, и Бог поможет тебе! Кто это сказал, какой мудрец? Да неважно, все на свете неважно, кроме одного: как можно скорее попасть в Париж!»

Очень многое зависело сейчас от того, как стоит «Опель»…

Дмитрий подошел к автомобилю – и ощутил, что его упования на Бога не напрасны. Роже, выехав на лужайку перед домом, развернулся и поставил автомобиль носом к выездной дороге.

«Господи, спасибо тебе! Господи, помоги!»

Дмитрий осторожно приоткрыл дверь и снял «Опель» с ручника. Потом, не включая зажигания, принялся направлять машину под небольшой уклон, с которым уходила дорога. Конечно, без газа он далеко не уедет, застрянет на первой же выбоине, но нужно убраться как можно дальше от виллы, чтобы там не услышали шума мотора. Ключей, конечно, не было, но это Дмитрия не заботило. Соединит провода, велика премудрость для бывшего таксиста!

Ну вот, кажется, он перестарался. Автомобиль уткнулся в довольно глубокую выбоину. Придется-таки включать зажигание. Ну, благословясь…

Мотор взревел, показалось, оглушительно. Дмитрий подавил желание вернуться к вилле и посмотреть, не всполошились ли ее обитатели, однако глупо было терять время. Просто подождал немного, высунувшись из кабины и озирая дорогу.

Тишина, темнота, безлюдье. Никто не выскакивает на дорогу, не бежит, не кричит, шума мотора другого автомобиля или мотоцикла не слышно. Все спокойно на вилле «Незабудка»!

Вот уж правда, что вовеки не забудет ее Дмитрий!

Ну что, повезло? Первый шаг оказался удачным? Похоже на то. Хорошее начало полдела откачало!

Тогда – вперед.

«Опель» оказался мягок и послушен. Бензина на дорогу до Парижа должно хватить, нужно еще проверить, нет ли запасной канистры в багажнике. Не хотелось бы останавливаться: на автозаправочной станции его могут запомнить, и если Гаврилов и банда «товарищей» начнут искать и спрашивать, могут сообразить, кто вор. И тогда его замысел рухнет… Пока же Дмитрий от души надеялся, что сможет отвести подозрения от себя.

В самом деле, мало ли какой местный polisson[18] мог угнать машину!

Вскоре Дмитрий остановился перед железнодорожным переездом. Шлагбаум был опущен, и пригородный поезд, тускло мерцая окнами, погромыхивая на стыках, промчался в сторону Парижа. Дмитрий взглянул на часы. Так, последний из Медона. Дмитрий на него, конечно, опоздал бы. А теперь – еще неизвестно, кто окажется в Париже раньше, он или пассажиры поезда.

Шлагбаум еще не совсем поднялся, красные стоп-сигналы не перестали мигать, когда «Опель» мягко пополз через переезд.

Служитель погрозил нетерпеливому водителю, склонясь к стеклу.

Черт, не надо было спешить. Железнодорожник может запомнить машину. Ладно, что сделано, то сделано. В любом случае лица Дмитрия он не видел, описать его в случае чего не сможет, а мало ли какой местный polisson…

Забавное слово – polisson. Слегка созвучно со словом policier – полицейский. Policiers ловят polisson’ов. Polisson’ы убегают от policiers…

Вот именно.

Между прочим, если обитатели виллы «Незабудка» вдруг хватятся машины, им совсем не обязательно будет гнаться за ним вприпрыжку или вызванивать в Париже Сергея. Достаточно сделать один телефонный звонок в полицейский участок Медона, и вся жандармерия[19] вкупе с дорожной полицией будет брошена на поиск и задержание «Опеля» под номером… Очень забавно, но Дмитрий знать не знает номера машины, которую угнал.

Номера не знает, документов нет, и если дорожный патруль попытается его остановить… Ну и что, попытка не пытка, он все равно не остановится. Конечно, у патрульных есть мотоциклы, однако «Опель» помощнее, чем мотоциклы, изготовленные на заводе «Рено». Дмитрий их отлично знает, а как же, сам когда-то работал в сборочном цехе! В газетах довольно часто пишут, что французская полиция по своему техническому оснащению отстает от преступников на порядок, а дорожная полиция – и того больше.

Отстает – вот и хорошо, вот и славно!

Он занимал себя никчемными мыслями не потому, что боялся подумать о главном, о том, что теперь делать. Он давал передышку потрясенному сознанию и набирался сил, чтобы приготовиться к дальнейшим действиям.

Но тянуть уже было некуда. Дмитрий снова вернулся мыслями к подслушанному разговору, каждое слово из которого, чудилось, прожгло его мозг навеки. Сколько страшных открытий обрушилось на него враз!

Вряд ли он ошибался насчет смысла конспиративных кличек, которые употребляли в разговоре Гаврилов со товарищи. Доктор – это, конечно, Шадькович. Он ведь и в самом деле врач. К тому же Доктор был связан со Скоблиным, о чем тоже упомянул Гаврилов. Шадьковича познакомил с Дмитрием именно Скоблин… вернее, Фермер. Ну а Фермерша – это Надежда Васильевна, «русский соловей», «курский соловей», любимица государя… «Фермершу мы потеряли» – да, Плевицкая арестована. Потом Гаврилов подтвердил то, что существовало пока в виде подозрений: и Фермер, и Фермерша замешаны в похищении генерала Миллера. Помогал им Шадькович. Теперь все планы заговорщиков нацелены на какого-то Вернера. Очевидно, это кличка того человека, о котором Сергей говорил Дмитрию. Тот, кого необходимо найти и уничтожить.

А какая замечательная прозвучала в подслушанном разговоре фраза: «Бланка продала зятя с потрохами!» Даже если бы не было упомянуто о зяте Хромом и о картах, Дмитрий все равно догадался бы, кто такая Бланка, ведь у карточных гадалок, с легкой руки «мадам Ленорман», так называется клиент – человек, на которого гадают. Бланка – это Лидия Николаевна, которая продала зятя Хромого… разумеется, из лучших побуждений.

Каких же?

Нетрудно угадать. У нее могут быть только одни лучшие побуждения (они же и худшие): деньги, деньги!

Ну что ж, видимо, Дмитрий сам виноват в том, что теща считает его никчемным существом и на все готова, чтобы избавиться от него – разумеется, за приличную сумму.

А кстати, интересно бы знать, какова сумма? Сколько ей заплатил Гаврилов за то, чтобы получить возможность расквитаться с наглым Дмитрием Аксаковым, который когда-то поставил под удар операцию «Невеста», лишил партийную кассу вожделенного миллиона и вызвал гнев самого Ильича?

Ну что ж, может быть, когда-нибудь Дмитрий это и узнает. А впрочем, вряд ли! Гаврилов вряд ли признается, а Лидии Николаевне вопроса не задашь, ни в прямой, ни в косвенной форме. Напротив, она даже и заподозрить не должна, что Дмитрий проведал про ее истинную роль в операции… Черт знает как она называется на языке товарищей, но жертва назовет ее так – операция «Предсказание». Перед тещей Дмитрий должен предстать Эдвардом Кином, Иваном Мозжухиным и Василием Качаловым в одном лице. Он должен в совершенстве разыграть роль… Какую?