Жажда возмездия - Бенцони Жюльетта - Страница 24

– Ради всех святых, скажите, вы настоящая или нет?

– А почему вы в этом сомневаетесь? – изумилась Фьора.

– Вы так похожи на видение! Вы так красивы... так красивы, как святая в церкви!

– Я не имею ничего общего со святыми, вы оказываете мне слишком большую честь. Советую вам собрать и сразу пересадить ваш базилик в другой горшочек.

Молодой человек мгновенно спустился с небес на землю. Заботы у неземного видения были явно земными.

– Вы так считаете?

– Я в этом уверена. Кроме того, я хотела бы, чтобы вы позволили мне пройти. Мне нужно подняться наверх.

– Я... да, да... конечно. Извините меня, – сказал он, отходя в сторону. – Но прошу вас, осторожнее – не пораньтесь об осколки.

Фьора улыбнулась ему и вошла в дом. Молодой человек стоял не двигаясь и глядел ей вслед. Когда она уже входила в дверь, он сказал:

– Меня зовут Флоран.

Фьора обернулась:

– Очень красивое имя. Я не забуду его. Оно напоминает мне мою любимую Флоренцию.

Казалось, ее слова должны были доставить юноше удовольствие, но лицо его вдруг, напротив, омрачилось:

– Так вы та дама, которую ждали? Я не догадался сразу и прошу у вас извинения.

– Извинения? За что?

– Ну... за то, что я вел себя с вами несколько фамильярно, что осмелился...

– Вы не сделали ничего такого, что могло бы шокировать женщину! Комплимент, если он сделан искренне, всегда приятен. Вы были искренни?

– О, да!

– Тогда спасибо! А теперь я вас попрошу заняться этим несчастным базиликом.

Эта встреча немного позабавила ее. Позже Фьора узнала, что ее юный поклонник был направлен на работу к Агноло Нарди отцом, менялой Гоше де Гошуа для изучения тонкого искусства банковских сделок, но молодого человека мало интересовали финансы, зато он проявлял большие способности в области садоводства и использовал их в саду Агнеллы на улице Ломбардцев, равно как и на своем участке в Сюресне.

– Это очень милый юноша, – сказал Агноло, – но довольно скрытный и замкнутый, и только моей жене удается угадать, что у него на уме.

Фьора быстро забыла о Флоране. Атмосфера Парижа показалась ей странной. По дороге к Нарди она и ее друзья встретили много солдат, а когда они собирались ужинать, Фьора услышала, как звонили к Анжелюсу[2] и почти сразу же за этим звоном звук рожка, извещающего о закрытии ворот, хотя до ночи было еще далеко. Деметриос тоже обратил на это внимание. За ужином, который состоял из жареного молочного поросенка и макарон с базиликом, грек спросил у хозяина дома:

– Начиная от городских ворот, где нас долго допрашивали прежде, чем пропустить, мы встретили много вооруженных людей, а Леонарда видела в соборе Парижской Богоматери много молящихся женщин. Ворота закрылись очень рано. Разве Париж в опасности?

Тень легла на добродушное лицо Агноло. Он на минуту оторвался от еды и посмотрел поочередно на каждого из своих гостей:

– Мне не хотелось бы говорить об этом в этот приятный вечер. Хотя, может, оно и к лучшему, если я прямо сейчас вас познакомлю со сложившейся ситуацией.

– Потому что ситуация, как бы это сказать... сложная? – осторожно спросил Деметриос.

– Вы нашли верное слово. Сейчас Парижу ничто не угрожает, но все может измениться в скором времени. Нас ожидает новое вторжение англичан. А печально знаменитая Столетняя война окончилась всего лишь двадцать лет тому назад!

– По дороге мы слышали, что король Эдуард пересек Ла-Манш. Вы не знаете, где он в настоящее время?

– Примерно в тридцати лье отсюда – в Перонне!

– Так близко? – спросила Фьора.

– Да, донна Фьора, так близко. И он не один: Карл Смелый вместе с ним.

– Но, – начал снова Деметриос, – я думал, что герцог во Фландрии.

– Да, он там был, в Брюгге, чтобы попытаться вырвать у государств дополнительную помощь серебром и людьми. Благодаря богу он не получил того, что хотел.

Фламандцы устали платить за бесконечные войны, а свою кровь они ценили еще больше. Тогда герцог отправился в Кале, чтобы там встретиться со своим шурином[3] , который, надо признаться, был сильно разочарован, увидев его во главе малочисленного эскорта из пятидесяти человек, тогда как он рассчитывал на армию, способную помочь ему в оккупации Франции. Но Карл Смелый заявил, что Эдуард ничего не понял и что он должен был высадиться в Нормандии, чтобы соединиться с герцогом Бретани, а также что его собственная армия находилась в Люксембурге и должна была вскоре аннексировать Лотарингию. Он даже предложил новую встречу: пусть англичане войдут в Шампань, а он, идя от Лотарингии, встретился бы с ними в Реймсе, где Эдуарда короновали бы королем Франции!

– Но это же бессмысленно!

– Не так уж и бессмысленно, но они не приняли в расчет короля Людовика. А кроме армии, у короля Людовика есть то, чем не обладает ни один его враг, – его гений. Именно в этот гений и верят парижане. Мы на него рассчитываем больше, чем на оружие, чтобы победить коалицию. Он стоит между нами и английской армией, и я думаю, что он сможет поссорить Карла Смелого с Эдуардом.

– А где он сейчас? – спросила Фьора.

– В Компьене, где у него штаб-квартира.

– А... армия сильная?

– Примерно в пятьдесят тысяч человек, почти в два раза больше английской, но король умеет беречь кровь своих солдат. Он предпочитает платить, хитрить, тянуть время, только бы не вступать в бой.

– Выходит, он трус? – сказала с презрением Фьора.

– Вовсе нет, и он доказал это, поверьте мне. Он, без сомнения, вступит в бой, если это будет единственной возможностью защитить Париж, но он надеется, что до этого дело не дойдет.

– Во всяком случае, если его армия самая сильная...

– Но не против англичан, заключивших союз с бургундцами и... с Бретанью, потому что герцог Бретонский ударит королю в спину, если он увидит, что у него плохое положение. Он всегда был другом англичан.

За разговором Агноло не забывал об обязанностях гостеприимного хозяина и подкладывал всем жаркого. Когда с едой было покончено, Фьора, вытерев пальцы о салфетку, спросила:

– А Компьень далеко отсюда?

– Примерно в двадцати лье или чуть побольше, – ответил Агноло.

– Ах!

Она не промолвила больше ни слова, но Деметриос догадался, что она подсчитывала что-то в уме: тридцать минус двадцать равняется десяти, а это не много для хорошей лошади. Чтобы предупредить очередное разочарование, он заговорил, обратившись к хозяину дома:

– Вы говорили, что с Карлом Смелым было только около пятидесяти человек, когда он прибыл в Кале?

– Да. Большая часть армии осталась на границе между Люксембургом и Лотарингией, под командованием маршала Люксембургского и графа де Кампобассо, неаполитанского кондотьера, перебежчика из лотарингской армии, которого герцог Карл привлек в свои ряды два года тому назад.

– Перебежчик? Мягко сказано! Может быть, просто предатель? – спросил Эстебан с ноткой презрения.

– В какой-то степени, но не совсем так. Вы едете из Тосканы и должны знать, что кондотьер больше верен деньгам, чем данной им клятве. Пока ему платят, он служит!

Они поднялись из-за стола, и Агноло взял Деметриоса под руку.

– Я полагаю, что вы хотите как можно быстрее встретиться с королем Людовиком?

– Конечно, хотя он сейчас, вероятно, очень занят.

– Чтобы принять хорошего врача? Я могу с уверенностью сказать, что он вас ждет с большим нетерпением.

– Он меня ждет? – удивился Деметриос.

– Конечно. Ему также сообщили, что вы должны приехать.

– Тогда мы отправимся завтра! – воскликнула Фьора, глаза которой вспыхнули от возбуждения.

– Молодой даме не место в военном лагере, – сказала Агнелла. – Я буду просто счастлива, если вы погостите у меня еще какое-то время!

– Дело в том, что... мы никогда не расставались!

– Расставание будет недолгим. Компьень недалеко отсюда, и, кроме того, король может быть недоволен приездом женщины, – продолжал возражать Агноло.