Страшное гадание - Арсеньева Елена - Страница 74

Исчезновение Флоры

Все, на что была сейчас способна ее взбудораженная головушка, это подсказать взять с собой свечу, дабы не блуждать ощупью в паучьей сети тайных ходов, опутавших замок. Она пролезла за шкаф и осторожно двинулась вперед.

Сименс, подумать только!.. Значит, Десмонд только делал вид, что гневается на верного слугу, а сам приберегал его для тайных дел? Или Сименс так желал воротить расположение своего господина, что ради этого пошел и на душегубство? Ну, ему не впервой: Агнесс, да и прежние его жертвы тому доказательство. А вот интересно, хворь, разбившая Сименса, прошла? Или Десмонд так дешево ценил Марину, что послал к ней полуживого старика, уверенный, что ее можно взять голыми руками?

Марина мстительно усмехнулась. Ей давно хотелось разделаться с Сименсом, еще со времени гибели Агнесс, да бог все воли не давал. А теперь эка удачно все сошлось! Прямо одно к одному!

Нетерпеливо притопнув, она наступила на подол и чуть не упала. Ох, нет, рано торжествовать, да и задумываться хватит. В лабиринте ее мыслей сейчас заблудился бы и Тезей, даже с двумя Ариадниными нитями. А надо бежать по настоящему лабиринту! Лететь!

По счастью, переход не разветвлялся, не петлял, не обращался в жуткую перепутаницу, а вел да и вел куда-то и совсем скоро вывел Марину прямиком на галерею для менестрелей, протянувшуюся над огромным нижним залом, где, говорят, прежде давали балы и устраивали всяческие немыслимые празднества. Конечно, Марина отродясь не догадалась бы, что эти тяжелые складки гобеленов таят в себе такую тайну.

«Надо бы заняться, обойти замок и полюбопытствовать за всеми занавесками: глядишь, и еще что-то отыщется», – подумала она деловито, но тут же прикусила губу: может быть, и так, да только не она сие отыщет. Едва ли она вообще сюда воротится, в замок-то. Ну и бог с ними, с этими переходами. Довольно уж по ним побегано!

Холл был пуст, на галерее тоже ни души. Марина опрометью слетела по лестнице, стараясь елико возможно сохранять достойный и равнодушный вид: кто бы ни попался ей навстречу, он не должен был заподозрить, что мисс Марион не просто невинно прогуливается, а дёру дает. Едва ли Десмонд и Джессика успели сообщить всем обитателям, что она арестована, и, может, ей удастся кому-то заморочить голову. Только бы эта парочка не стала на ее пути! Остается надеяться, что они сейчас где-нибудь возле Урсулы, изображают приличную скорбь, чая минуту остаться наедине и обсудить свои планы.

Интересно, а Джессика уже соблазнила Десмонда или еще строит из себя несусветную невинность? У Марины даже ноги подкосились от этой мысли. Нет, не думать… нельзя ни о чем таком думать! Слезы туманят глаза, она не видит, куда идет, не заметит опасности – прочь слезы. Не думать!

Обуреваемая этой единственной заботой – ни о чем не думать, она без помех вышла из замка и со всех ног припустила к конюшне. Ни души. Точно вымерли все… Либо отдают последний долг Урсуле. Марина мысленно попросила погибшую подольше отвлекать внимание и осторожно потянула на себя тяжелую дверь конюшни.

Сначала ей показалось, что и здесь нет никого, кроме коней, жующих, вздыхающих в денниках, однако откуда ни возьмись вылез смертельно заспанный парень с соломою в волосах и только осоловело кивнул, когда Марина приказала ему седлать знакомого уже гнедого. Причем он так хотел воротиться к прежнему занятию, что и не пикнул, когда ему было велено взять мужское седло, не начал бурчать, мол, как же, леди, это неприлично… Не до приличий было Марине! Времени терять ни минуточки не следовало, а сидя на дамском седле, будешь заботиться лишь о том, чтобы не съехать с него, а не о скорости.

Тронув коня стременами, Марина с восторгом ощутила, какой он послушный и скорый на ногу, и успела еще подумать: хорошо бы, чтобы конюх поскорее опять увалился в солому и накрепко заспал бы ее появление, – а потом всецело отдалась скачке.

В прошлый раз до деревни они с Джессикой доехали часа за полтора-два, но это неспешно, и Марина надеялась, что при такой рыси ей понадобится не более часу. И все же может статься, что она уже опоздала и не найдет ни Флоры, ни Элен, то есть Алана. У Джессики длинные руки, и если она дотянулась до Гвендолин, почему бы ей не достать в конце концов и сына этой несчастной? Нет, пожалуй, все должно быть в порядке. Хьюго ведь в заточении, а кто еще впутается в такое грязное дело? Не Десмонд же! Джаспер?..

Марина принялась размышлять. Она много чего узнала нынче ночью от Урсулы о Джаспере. Хорошо, если Урсула права и у него недостанет сил поднять руку на женщину, которая много лет была его верной подругой. Хотя кто их поймет, этих Макколов! Много до чего доводит их любовь к фамильному достоянию! Однако вон уже показались впереди окраинные домики деревни. Скоро, уже сейчас Марина узнает, что произошло – или, благодарение богу, не произошло.

Она влетела в деревню на всем скаку, но сдержала коня, увидев, что люди, одетые в черное и толпящиеся тут и там, поглядывают на нее с недоумением и даже страхом. Окна домов тоже были обвиты черными лентами, и Марина с трудом сообразила, что это значит. Деревня в трауре по Урсуле, и не диво, что люди на нее пялятся. Она ведь живет в замке, а почему-то явилась не в черном платье. И влетела в деревню на полном скаку, не соблюдая приличествующей случаю торжественной неторопливости. Ох, дурища!

Что ж, снявши голову, по волосам не плачут. Марина доскакала до хорошенького серого домика, увитого плющом, перемахнула через изгородь и лихо выскочила из седла, так высоко взметнув юбки, дабы в них не запутаться, что они накрыли ее с головой. Tоропливо одернувшись, оглянулась. Чей-то белый чепец мелькнул за углом дома. Верно, не в меру охочая до новостей соседка.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – буркнула Марина, не заботясь, что говорит по-русски, и, покосившись на траурный бант над дверью, вбежала в дом, радуясь, что здесь все так тихо, мирно, чисто и, вполне может быть, еще ничего не…

Она пролетела через комнату прямиком в угол, где красовалась розовая колыбелька. Нагнулась и замерла: колыбель была пуста.

– Флора! – выдохнула Марион. – Алан!..

Вроде бы не случилось ничего особенного: ну, Флора с ребенком куда-то вышла, к соседке, что ли, а то и вовсе на кухне – кормит дитя, однако Марина отчего-то вдруг страшно испугалась и едва не подскочила с криком, когда что-то пискнуло за ее спиной. Круто повернувшись, она увидела старушку, Флорину матушку, которая, сидя на своем привычном месте у камина, в страхе глядела на нежданную гостью. Вгорячах Марина и не заметила ее.

– Где Флора? Где ребенок? – воскликнула она, бросаясь к старушке так стремительно, что зацепила ногой какую-то корзинку; та опрокинулась и заплясала по полу. Хорошо, что оказалась пуста. А в прошлый раз, вдруг вспомнила Марина, там лежали клубки, будто кошка с котятами, и старушка все наматывала, наматывала нитки… Теперь клубков в корзинке не было, а старушка, вжавшись в спинку кресла, пыталась заслониться от нависшей над ней растрепанной, возбужденной гостьи.

Да… кажется, было чего испугаться!

Марина пригладила волосы, выпрямилась:

– Извините меня. Прошу прощения, я не хотела вас напугать. Но мне очень нужна Флора.

– Флоры нет, мисс, – еще вздрагивающим голосом отозвалась ее матушка. – Не угодно ли выпить сидра? Помнится, в прошлый раз он весьма пришелся вам по вкусу.

– О, так вы меня помните, – пробормотала Марина, вглядываясь в невинные серые глаза, такие же, как у Флоры.

– Конечно. Вы русская мисс из замка, вы приезжали вместе с леди Джессикой. Леди была очень добра и подарила девочке чудесное яблоко, – улыбнулась старушка, и глаза ее стали еще прозрачнее и невиннее. – Так как насчет кружечки сидра, мисс? Только прикажите…

– Благодарю, – нетерпеливо сказала Марина. – Как-нибудь в другой раз. Мне нужна Флора, очень нужна! Где она?

– Где она? – Белые седые брови высоко поднялись. – Да где же ей быть, скажите на милость? Конечно, в замке.