Страшное гадание - Арсеньева Елена - Страница 71

– Кто? – спросила Марина, с трудом заставляя губы повиноваться. – Кто убит?

– А вы будто не знаете? – устало спросила Джессика, не поднимая головы. – Делаете вид, что не догадываетесь? И что вы тут ни при чем, да?

«Ни при чем! – хотела выкрикнуть Марина. – Но догадываюсь!» Да, она уже не сомневалась в правильности своей догадки, и все же странное недоумение владело ею: ну кому эта бедняга могла причинить столько зла, чтобы ее так злодейски прикончили?! Неужели она еще кому-то насолила! Конечно, Марина от всей души желала ей всяческих напастей, но не смерти же! Нет, не смерти!

– Я не желала ей зла, – горячо сказала она. – Да, Глэдис обманула меня, но ведь она действовала не по своей воле…

Джессика вскинула голову.

– Глэдис? – переспросила она хрипло. – А кто говорит о Глэдис? При чем здесь она?

У Марины замерло сердце.

– Джессика, кто погиб? – быстро спросила она, глядя с тоской и ужасом, потому что уже почувствовала ответ, знала его до того, как он прозвучал.

– Урсула. Да, именно Урсула.

Нет, нет!

Марина зажала рот руками, в ужасе, немо глядя на Джессику.

– Урсула! Не может быть…

– Да, она убита. И сколько же страху натерпелась перед смертью! Так лететь по парку, как, судя по всему, летела она, может только человек, гонимый самым лютым, нерассуждающим ужасом. Похоже было, что она увидела призрак… может быть, призрак своей смерти.

– Призрак? – слабо прошелестела Марина, не понимая, что говорит.

– Ну да, – кивнула Джессика. – Видите ли, хоть Урсула и вела себя так, словно только и мечтала повидаться с леди Элинор, человеком на деревянной ноге или бедным поэтом, она в самом деле была до чрезвычайности пуглива. Чуть ли не в обморок падала от любого внезапного звука за спиной, никогда не гасила свечей на ночь, а если и выходила по ночам из своей спальни, то лишь когда безумие совершенно овладевало ею. После таких путешествий она долго билась в припадках, изгоняя из себя ночные страхи.

– То есть вы хотите сказать, – с трудом собирая мысли и выдавливая из себя слова, пробормотала Марина, – вы хотите сказать, что Урсуле привиделся призрак и она… она бежала от несуществующего преследователя?!

Джессика выпрямилась и глянула на нее вприщур – будто острым лезвием полоснула!

– От несуществующего преследователя? – повторила она громко, и в голосе ее звенела сталь. – О нет! Я вовсе не это хочу сказать! Несуществующий преследователь не задушил бы несчастную невесту ее же собственной фатой! Я хочу сказать совсем другое. Я хочу сказать, что преследователь изображал привидение, зная, что это может лишить Урсулу остатков разума и сил. А потом, когда это произошло, он без помех, хладнокровно задушил ее, на всякий случай еще и сбросив с башни. И знаете что, Марион? Мне кажется… нет, я даже уверена: убийца изображал не человека на деревянной ноге и не поэта, убившего брата. Я думаю, он принял облик леди Элинор, ибо именно ее больше всех почитала и боялась безумная Урсула. А потом, сделав свое страшное дело, убийца вернулся к себе и снял свой ужасный наряд: какой-нибудь белый балахон, испятнанный кровью, белую вуаль, кровавые тряпки, которыми он обвязывал свои запястья, чтобы уж полностью уподобиться леди Элинор… Надо думать, он – или она, ведь это вполне могла быть женщина, была совершенно убеждена в том, что никому и в голову не взбредет ее заподозрить. Она была уверена в своей безнаказанности, а может быть, убийство опьянило ее. Говорят, такое случается! Словом, она не позаботилась получше спрятать свой страшный карнавальный костюм, а бросила его в первый попавшийся угол… где он и валяется до сих пор! – воскликнула Джессика, наклоняясь и доставая из-за шкафа комок белого, испятнанного кровью тряпья. – Или вы скажете, что вам это кто-то подбросил в вашу запертую изнутри комнату?

Марина ничего не сказала: не могла.

Ноги подкосились, и она резко села на кровать.

Джессика, даже не взглянув на нее, прошла к двери и распахнула ее. Вошел Десмонд.

Марина только вздохнула – да так и замерла с полуоткрытыми губами.

Десмонд тоже не глядел на нее: только на одежду, свешивающуюся из рук Джессики.

– Так, – хрипло выдохнул он. – Значит, так… А ведь я тебе не поверил. – Он поднял измученные глаза на Джессику.

– Ничего, – ласково сказала она. – Ничего. Я все понимаю. Это… это и в самом деле кажется непостижимым. Но надо еще проверить серое платье.

– Да. Проверь, – безжизненным голосом проговорил Десмонд. На Марину он не глядел, словно ее и не было в комнате.

Джессика тоже смотрела только прямо перед собой, когда огибала кровать и шла к шкафу. Без спросу она открыла его, без спросу принялась рыться в вещах, и Марина вдруг испуганно обхватила себя за плечи: ей захотелось убедиться, а в самом ли деле она здесь сидит? Может быть, ее и впрямь нет в комнате, оттого Джессика и ведет себя столь бесцеремонно, а Десмонд стоит как неживой и тупо верит напраслине, которую возводит на нее Джессика?

Но именно в то мгновение, когда Марина убедилась в реальности своего существования, Джессика выхватила из шкафа платье и подбежала к свету.

– Вот! – воскликнула она торжествующе. – Вот они, эти пятна. Я так и знала, что она не позаботится их свести. Она не сомневалась…

– Да, – тем же мертвым голосом молвил Десмонд. – Она не сомневалась ни в себе… ни во мне. А напрасно.

Тут он наконец поднял глаза, но почему-то не смотрел ей в лицо, а на руки, которыми она все еще слабо ощупывала свои плечи.

– Вижу, пальцы вы все-таки отмыли от крови, сударыня. Это, конечно, было проще, чем вывести пятна…

– Какие? – шепнула Марина робко. – Пятна какие? Я и забыла о них…

– Пятна крови. – Он не глядя выхватил у Джессики серое бархатное платье и сунул его в лицо Марине.

О господи! Да ведь это пятна от краски, которой Марина перемазалась в комнате Джессики. На кровь они, может быть, и похожи, но… чепуха! Эти-то пятна каким образом участвуют в паутине ужаса, которой опутана Марина?

– О чем вы говорите, в толк не возьму! – выкрикнула она и сама поразилась тому, как хрипло, неуверенно звучит ее голос. – Какое платье? Какие пятна! О чем вы говорите, когда кто-то убил Урсулу?!

– Кто-то? – повторил Десмонд, отшвыривая платье с такой силой, что оно долетело до Джессики и накрыло ее с головой, и теперь она бестолково трепыхалась под ним, пытаясь высвободиться из тяжелых складок. – Кто-то? О да! Этот кто-то убил Урсулу… а еще сегодня утром в лесу нашли чуть присыпанное дерном и песком еще одно тело. Тело капитана Вильямса с перерезанным горлом. Кто-то убил и его тоже! Агнесс, Вильямс, Урсула… а кто будет следующим, Марион? Может быть, я?

И это были не последние его слова. Он еще успел сказать:

– Ваш любовник схвачен и во всем признался!

А потом вышел, так ни разу и не посмотрев на Марину.

Джессика не удержалась и бросила торжествующий, но в то же время и опасливый взгляд: вдруг Марина примется оправдываться и не дай бог сможет разубедить или хотя бы разжалобить Десмонда! Но та не шелохнулась, и Джессика удалилась в окончательном убеждении, что накрепко пригвоздила свою жертву. И чем дольше она будет в таком убеждении пребывать, понимала Марина, тем лучше.

Стало быть, Хьюго схвачен. Джессика и его не пощадила… И признался! В чем, интересно знать? Уж, конечно, не в том, как ненасытная любовница в восторге скребла его спину ногтями! Небось нагородил целую гору нового вранья, очернившего Марину. Например, что она подстрекала его убить Урсулу или что-нибудь в этом же роде.

Урсула… Урсула погибла!

словно бы зазвучал вдруг совсем рядом печальный, надтреснутый голосок. Марина прижала кулаки к глазам. Глаза болели – наверное, оттого, что слез не было. Вот странно: она, у которой всегда ручьем лились слезы, чуть голову наклонишь, на сей печальный раз почему-то не могла плакать, и от этого было так горько на душе – горше некуда. Она вспомнила, как увидела Урсулу впервые: истлевший флердоранж на кудлатой седой голове, густо нарумяненные пергаментные щечки, выцветшие, исплаканные глаза, сухая лапка, нервно комкающая платье… вечная невеста! Она осталась такой и в жизни, и в смерти – глядевшая на мир с вечным ожиданием чуда, но узнавшая только одно: чудес не бывает и зло неодолимо…Любопытно бы узнать, сама-то Джессика, обвиняя Марину, верила в то, что говорила, или просто нагло, вдохновенно лгала, как она лгала всем и всегда? Жаль, что она нашла этот дурацкий балахон за шкафом, а не то еще вопрос, какое последнее, «роковое» доказательство приберегла бы она для Десмонда. Ну, у нее всегда нашлась бы в рукаве козырная карта, как у заправского шулера. А тут даже не пришлось прибегать ни к каким махинациям. То-то небось возликовала Джессика, увидев, что жертва клеветы избавила ее от всех хлопот по подтверждению страшного обвинения!