Страшное гадание - Арсеньева Елена - Страница 26

Агнесс! Это Агнесс!

Вот она повернула за угол, а вслед за тем раздалось вкрадчивое царапанье.

Марина не стала ждать, пока откроется дверь Десмонда, и торопливо заперла свою.

Вот оно что! Вот оно что!

Она стояла посреди комнаты, трясясь от ярости. Не появись Макбет так не вовремя, Агнесс, явившись на тайное свидание, застала бы своего любовника в бешеной скачке на его русской «кузине» – прямо там, в коридоре, на полу… можно не сомневаться, что в тот миг они не стали бы тратить времени на поиски кровати! Точно так же можно не сомневаться, что Десмонд уже начал доказывать Агнесс свою прыть. И может быть, тоже на полу.

Вот почему не спал Десмонд! Он ждал свою любовницу! И значит, Марине досталось ощутить лишь ожидание другой… Ох, как же он хотел, как он хотел… кого? Да все равно кого!

Ох, нет, вовремя появился Макбет. Очень вовремя! Ведь теперь понятно, что Десмонду безразлично, с кем блуд чесать. И как же глупа Марина, если вообразила, что и она жаждет именно его! Просто-напросто он разбудил в ней женщину, растревожил естество, которое теперь алчет удовлетворения. Не обязательно с Десмондом! Все равно с кем. Ей нужен мужчина – любой. Ей нужен сильный, неутомимый любовник, с которым она могла бы биться в постели, крича от наслаждения… и хорошо бы Десмонд слышал шум этой битвы!

Да, этот замок только днем – обиталище фей. А ночью… Темное бесовство носится по его залам и коридорам. Сначала домовой вышел прогуляться, потом явились Десмонд, Макбет. И Агнесс… Может быть, если сейчас выглянуть в коридор, там как раз окажется кто-нибудь способный утолить ее жажду? Но… кто-нибудь – кто? Призрак? Едва ли ей нужна призрачная любовь! Какой-нибудь лакей? Ну уж нет! Спать с прислугою – это для лордов, а Марина – столбовая дворянка, и ни один холоп никогда не то что пальцем или чем-нибудь еще, но и мысленно не посмеет до нее дотронуться!

Ноги совсем застыли, и Марина, вернувшись в постель, долго еще дрожала, тщетно пытаясь согреться, тщетно пытаясь уснуть, тщетно пытаясь убедить себя, что сейчас ей сгодится абы кто. Совсем не обязательно Десмонд. Совсем не обязательно!

Нарциссы Джессики

Она уснула только под утро, да так крепко, что горничная, принесшая завтрак, едва до нее достучалась: ночью-то, вгорячах, Марина заперла дверь.

Похоже, горничная была недовольна, что пришлось ждать.

– Миледи боялась, что к ней пожалует призрак? – фамильярно осведомилась девица, но Марина глянула столь хмуро, что та благоразумно смолкла и отправилась за горячей водой для мытья. Чай, крепкий и густой, почти без сливок, масло, намазанное на ломтики белого хлеба, еще скворчащие жиром лепешки… Марине хотелось гречневой каши с молоком и яблок, но откуда им здесь взяться? Делать было нечего. Она неохотно взялась за лепешку, оказавшуюся вполне съедобной, куснула раз, потом другой… Настроение заметно улучшилось, поэтому, когда горничная робко появилась на пороге, Марина глянула на нее почти приветливо, а после ванны – и вовсе благорасположенно, тем более что камин уже был затоплен, пламя весело играло, солнце заливало комнату теплыми золотистыми лучами, и все призраки вдруг улетучились, а обиды – испарились. Не зря же говорят, что утро вечера мудренее!

– А скажи-ка, милая, – осведомилась Марина, пока горничная затягивала ей корсет, – как, бишь, тебя? Глэдис?

– Да, миледи, – ответила та, делая книксен, отчего Марине пришлось резко выгнуться назад. – Ой, простите! Простите, миледи!

– Ничего, – снисходительно отмахнулась Марина. – Мне не больно, только не тяни так сильно. Лучше скажи, что это за зверь такой – брауни? О-ой!

Последнее восклицание относилось к горничной, которая так дернула за шнурки, что у Марины из груди, чудилось, вырвался весь воздух.

– Простите, миледи, – пробормотала Глэдис, и в ее голосе послышались слезы. – Но ежели вы не против, не говорите со мной про… про… ну, про это существо, которое вы изволили упомянуть.

– Про брауни, что ли?.. О боже мой, да не дергай так! Не лошадь запрягаешь!

– Простите, миледи! – совсем уже открыто всхлипнула Глэдис. – Я не хотела причинить боль вашей милости. Но мистер Сименс, камердинер его светлости, строго-настрого запретил нам, слугам, говорить о чем-то таком… он называет это «неземная рать». Про тех, кто танцует на лужайке при луне, или живет в цветах, или водится в озере… не рыба, конечно! – уныло усмехнулась она и тут же, заметив в зеркале, что Марина собирается что-то сказать, вскричала: – Ах, нет, не называйте их, умоляю вас, миледи! Ведь, если услышит мистер Сименс, мне несдобровать. Мистер Сименс весьма суров. Он настоящий пуританин! Он любит рассказывать, в какой чести были его предки при «круглоголовых», больше ста лет назад, когда у нас не было короля [18]. Он такой же, как эти «круглоголовые». В точности такой же! Иногда на него что-то находит… Он может обвинить и меня, и мою семью в ведьмовстве. Видите ли, здесь раньше жили ведьмы, и они причинили людям много бед. Одно упоминание о них способно всколыхнуть деревню! У мистера Сименса ведьмы извели всех родных, поэтому он просто слышать ни о чем таком не может! Кроме того, его дед был знаменитым охотником на ведьм, и мистер Сименс любит говорить, что дух деда в него иногда вселяется.

– Да что ты говоришь? – изумилась Марина. – Кто бы мог подумать!

Но тут же она вспомнила загадочную фразу Десмонда: «А что Сименс? По-прежнему гоняется за ведьмами?» Теперь эти слова сделались ей понятны. Значит, Сименс – колдун? Или что-то в этом роде…

– Что же делают с ведьмами?

– Их топят в реке, – угрюмо промолвила Глэдис. – Связывают по рукам и ногам и бросают в реку! Ежели выплывет, значит, истинно ведьма, ей дьявол помогает спастись, и тогда ее забрасывают камнями до тех пор, пока она не пойдет ко дну.

– Ну а если сразу потонет? – возбужденно спросила Марина, уже не чувствуя боли, хотя Глэдис довольно резко орудовала шнурками.

– Значит, не ведьма, – пожала плечами Глэдис.

– И что? Ее спасают?

– Ну, кому придет охота лезть в воду и искать там полумертвую? – рассудительно покачала головой Глэдис. – К тому же нужно еще постоять на берегу, подождать. А вдруг ведьма возьмет и поднимется со дна? Конечно, находятся чудаки, которые считают, что это враки! Я знала одну такую девушку… это было очень давно, двенадцать лет назад. Она ни во что такое не верила, ни в ведьм, ни в фей. Один раз даже поспорила с подругами, что обойдет церковь превратно, то есть против хода солнца, и с ней ничего не произойдет…

– А что должно произойти? – перебила Марина.

– Разве вы не знаете? Тех, кто обходит церковь превратно, похищают эльфы!

– И что? Похитили ее?

– В том-то и дело, что нет! – жарко выдохнула Глэдис. – Но об этом узнал Сименс и сказал, что эльфы не тронули ее, потому что она им своя, а попросту – ведьма. Чего он только не наговорил про нее! И танцевала-то она с феями, и скакала верхом на брауни, и просеивала лунный свет, и обращалась в жабу, которая прыгала по ступенькам: гоп-шлеп! гоп-шлеп! – рядом с огромным, в рост теленка, котом… И Сименс настоял на том, чтобы эту девушку тоже подвергли испытанию водой на всякий случай. Но он оказался не прав, потому что бедняжка… утонула.

– Дикость какая! – возмутилась Марина. – Зачем же сразу топить? Вот у нас знаешь что делают? Если просто безобидная кликуша, ее ставят под колокол во время звона, дабы изгнать бесов болезни из тела. Ну а ежели она по-прежнему мирячит [19], то одержимую берут под руки и ведут к заутрене, но при этом…

– Умоляю вас, миледи! – жалобно пискнула Глэдис. – Не говорите мне ничего! Ведь я не удержусь и обязательно кому-нибудь перескажу, а мистер Сименс узнает и… Я не хочу, чтобы меня утопили!