Страшная сказка - Арсеньева Елена - Страница 64

Как все, мучился от зноя в разрушенном дворце султана аль-Бади, на полуобвалившихся стенах которого во множестве свили себе гнезда аисты – любопытные и равнодушные, суетливые и невозмутимые, обворожительные птицы, снисходительно взирающие на туристов, которые лениво бродили меж раскаленных от зноя развалин, совершенно обалдев от жары, от огромного солнца, которое вроде бы и не думало скатываться к западу, от полного отсутствия тени, словно бы и сами эти развалины излучали некий странный, немеркнущий свет.

Как все, радостно потянулся, почуяв долгожданную прохладу, к спуску в бывший, ныне упраздненный за ненадобностью зиндан, подземную тюрягу… и остановился, с тоской поняв, что не осилить ему спуска по крутым, скользким от осыпающихся камушков ступеням.

Егор проводил задумчивым взглядом исчезающие в подземелье фигуры. Весь день он глаз не сводил с тех двоих, но они держались безупречно, к нему не приближались, вообще вели себя так, словно ни чуточки не боялись опасного для них человека. Или сочли, что Родион достаточно запугал неудачливого всадника, а также парашютиста? Уверены, будто у бедного хромоножки зуб на зуб со страху не попадает и больше он не рыпнется? Или оставили свои черные замыслы… какие, кстати сказать? Полно, да не ослышался ли Егор там, на борту «Абу Карима», не почудилась ли ему роковая фраза про Надюшку Гуляеву, которая может пока еще пожить?

Ладно, так или иначе, а у него сейчас есть возможность немножко передохнуть, перестав разыгрывать из себя Холмса и служебно-разыскную собаку в одном лице. Из зиндана один вход и один выход, через черную лестницу не сбежишь; опасаться, что эта парочка начнет, подобно графу Монте-Кристо и аббату Фариа, пробивать тюремные стены, тоже вряд ли стоит. Никуда они не денутся, никаких своих черных замыслов не успеют осуществить.

Вытирая пот со лба и считая минуты, которые ему остались до того, чтобы полностью зажариться, Егор побрел к ближайшей башне, среди развалин которой он чаял отыскать хоть немного спасительной тени. О, какая благодать! Все-таки тень, хотя от зубчатой башни остался только один выступ. На вершине было гнездо аиста. Егор увидел пять птичьих голов, свесившихся через аккуратно уложенные сухие ветки гнезда, и их черные глазки-бусинки с любопытством наблюдали за человеком.

– Привет! – крикнул Егор, радостно взмахивая рукой, да так и обмер, когда у самого его уха чей-то голос испуганно прошептал:

– Тише!

Он обмер и мгновенно ощутил, что тени в этой развалине, пожалуй, переизбыток. Сказать, что Егор облился холодным потом, значит ничего не сказать. Он просто оледенел! А кто на его месте вел бы себя иначе, вдруг услыхав бесплотный голос? Человека не было, а голос его звучал – вернее, ее, потому что голос определенно принадлежал женщине. Чудилось, заговорила стена! Ну, тогда понятно, почему голос женский…

Что? Стены развалин древнего дворца в Марракеше говорят по-русски?!

Егор на всякий случай перекрестился. Да ну, призраки и демоны тут ни при чем, просто он перегрелся, заработал тепловой удар, вот и мерещится невесть что. Ну а коли кажется, надобно перекреститься! И в то же мгновение чуть не подскочил, когда второй голос произнес:

– А что такое?

Мать честная… Стена опять выразилась на чистом русском! Более того… Она не нашла ничего лучшего, как заговорить самым ненавистным Егору голосом – голосом Родиона.

Методом элементарной логической дедукции Егор установил, что женский голос принадлежал «Надюшке».

Сергей Лариков – Ольга Еремеева.

Апрель 2001 года, Северо-Луцк

Да уж, ночь выдалась на диво светлая. С одной стороны, это было хорошо: Серега смог отлично рассмотреть все слабые места забора. С другой – плохо: шатающаяся вдоль ограды фигура была видна как на ладони всякому желающему за ней понаблюдать. Но кому это надо в третьем часу ночи, а главное, забор не только скрывал жителей дачи от любопытных глаз, но и им не позволял ни за кем наблюдать. Таким образом, Серегина разведка оставалась тайной для Равиля, ну а если собаки сходили с ума, то уж такая их собачья доля.

Забор был слажен на совесть, серьезно починен в трех местах, высоченный такой, но Серега углядел-таки проржавевшую, скособоченную бочку из-под соляры, валявшуюся на свалке метрах в тридцати, и не поленился подкатить ее под забор. Это было то, что надо. Теперь он готов перелезть через ограду незамедлительно, лишь только Ольга отвлечет собак.

Честно говоря, ее нервишки и вообще способность действовать внушали ему некоторые опасения. Серега даже подумал, уж не поставил ли он ей непосильную задачу, и был немало удивлен, когда до него вдруг донесся оглушительный стук в окованные листовым железом ворота (не иначе били камнем) и истошный вопль:

– Помогите! Помогите! Откройте!

Что она там еще кричала, Серега не слышал, потому что крики потонули в оголтелом лае собак, немедленно кинувшихся к воротам. Теперь забор мог штурмовать не один только Серега, но и целая армия желающих, потому что собак ничего более не интересовало. Они так надсаживались, что Серега лишь с великим трудом различил голос Равиля, который пытался утихомирить зверюг. Он не стал терять времени, быстренько подставил бочку и перемахнул через ограду, постаравшись запомнить это место – на случай, если придется отступать тем же путем. Скорее всего так оно и будет, но как Сергей перетащит через забор Родиона, ежели тот, к примеру, пребывает в бесчувствии?.. Ладно, об этом потом. Главное – найти парня. А ежели он без сознания, ну что же, значит, придется ему в это самое сознание прийти. Есть некоторые приемы… Скажем, если мужика вдарить коленкой между ног, это не только повергнет его в бездну боли, но и здорово прочистит ему мозги.

Однако и это вопрос второй. Первый – отыскать на даче Родиона… если он вообще здесь. Вот будет хохма, если его увезли куда-нибудь в другое место! Но хочется верить, что Сереге не померещилась «Скорая», которая полным ходом летела в город, когда синий «жигуль» поспешал в Коротиху. Ольга в полузабытьи приткнулась в уголке сиденья и ничего не видела, а Сергей приметил белый «Фольксваген» и теперь пребывал в робкой надежде, что они приняли верное решение.

Из этого и будем исходить.

Пригибаясь, он ринулся к дому. Странные, полузабытые, вернее – уже напрочь забытые чувства вдруг ожили и взволновались в нем. Теперь о таких вещах говорить как бы и неприлично, но Серега с восторгом вспоминал свою недолгую службу в армии. Он начинал служить в спецназе, но как-то раз не рассчитал замаха и вместо того, чтобы лихо разрубить ребром ладони кирпич, сломал себе руку. Что-то там срослось неправильно, в этих многочисленных косточках пясти, и Серега был списан вчистую. С убеждением, что жизнь его кончилась. Так и жил с тех пор – задыхаясь от злости на свою бесталанную судьбу. Этим чувством было отравлено Серегино существование с утра до вечера, и лишь во сне он становился прежним: лихим, жестоким, удалым, бесстрашным, не знающим поражений. Во сне… и впервые наяву – вот теперь.

Он бежал по двору, и земля податливо пружинила под ногами, его словно выталкивало вверх, он уже почти летел, и ребро сломанной, искривленной ладони было готово одним ударом если не убить, так изувечить всякого, кто только осмелился бы…

Желающих не оказалось. Всплески голоса Равиля неслись сквозь лай собак от ворот, и Серега свободно вбежал в настежь распахнутую дверь дачи.

Коридорчик. Большой холл с камином. Оттуда две двери. Справа – в бильярдную. Здесь еще витает дымок… резкий, острый запах. Серега проглотил слюну. Чутье у него было собачье, другого слова не подберешь, память на запахи необыкновенная. Здесь курили те самые сигарки, которыми буквально вчера угощал его Родион! Скорее всего в бильярд сам с собой играл Равиль, вот и кий на столе только один, а чтобы сделать препровождение времени более приятным, он курил сигары, которые вытащил из портсигара пленного. Судя по количеству и качеству дыма, одной штучкой, деликатно позаимствованной, здесь не обошлось. Хорошо, если бы представилась возможность заглянуть в карманы Равиля… Боевые трофеи очень пригодились бы Сереге, но это уж как бог даст и удача позволит.