Прекрасна и очень опасна - Арсеньева Елена - Страница 56

Ладно. Что же следует из того, что Сергей подстроил эту случайность с пистолетом и сымитировал ссору с Майданским? А то и следует, что это было убийством с заранее обдуманным намерением. И Сергей знал, что за это последует расплата. Арест, обыск… Он знал, что сюда придет милиция. И сделал все для того, чтобы отвести подозрения от своей возлюбленной. Подозрения в соучастии! Можно себе представить, какая шумиха поднялась бы вокруг Майи, если бы ее заподозрили в связи с Сергеем! Тогда бы ей не удалось так легко прибрать к рукам капиталы Валерика Майданского!

Лида резким движением прижала к груди журнал. Мысль, вспыхнувшая в голове, была ослепительна и болезненна, как настоящий ожог.

Нет, нельзя такое думать о своем брате! Невозможно представить, что Сережа убил Майданского из корысти! Невозможно представить, что он нарочно уничтожил все свидетельства своей любви к Майе, чтобы она осталась в стороне, получила деньги, наняла на эти деньги превосходного адвоката для своего любовника и потом поддерживала его существование в лагере, ожидая, пока кончится срок, пока он выйдет и вернется к ней.

Невозможно представить? Да нет, представить как раз очень просто. Поверить невозможно! Сережа не мог, не мог быть таким…

Каким? Что ты знаешь о своем брате? Вся твоя взрослая жизнь прошла вдали от него, эти годы изменили не только тебя, но и его, а ты все еще видишь в нем веселого мальчика, который когда-то играл с тобой в прятки в старом деревенском доме. Уже ведь было такое в жизни, что брат не просто разочаровал тебя, но оттолкнул от себя. В той давней истории с разводом. Он не пожелал понять, разобраться, почему сестра вдруг решила бросить мужа. Даже не задумался, что это с ней вдруг произошло! Ну да, Лиде не хватило сил открыть Сергею правду насчет вояжа Виталия на Дальний Восток и той истории в Красноярском аэропорту. И Сергей подумал, что она бросила Виталия именно из-за безденежья, из-за развала их фирмы, из-за того, что перестала верить в него и решила искать другой судьбы.

Тебе уже тогда показалось, что ты говоришь с совершенно чужим человеком, что ты словно стучишь в запертую дверь. Уже тогда ты поняла: если Сергей что-то вбил себе в голову, это никакой силой не выколотишь. Он был упрям, несдвигаемо упрям – порою даже вопреки разуму. У него были свои, совершенно непонятные Лиде взгляды на жизнь. А душа… о, душа его и впрямь была – сплошные потемки! Это она сообразила. Почему же ты думаешь, что эта странная натура могла измениться? Почему в глубинах этой души, этого изощренного и в то же время упрямого разума не мог вызреть замысел об убийстве ненавистного Валерика Майданского?

Но зачем, ради всего святого, его понадобилось убивать явно?! Зачем на глазах у всех? Почему не тайком, не из-за угла? Почему нельзя было подстроить так, чтобы самому остаться ни при чем?

Наверное, все из-за того же неразумного чувства, которое когда-то заставило Сергея – вопреки доводам логики и даже вопреки родственной любви – принять сторону «несправедливо» брошенного Виталия Привалова и поссориться с сестрой. Сережа не мог убить из-за угла – не мог, и все тут. Он должен был сойтись с Майданским лицом к лицу, может быть, он даже хотел, чтобы тот в последние минуты видел, кто его убивает, вспомнил бы, возможно, ту давнюю историю с «хорошей девочкой Лидой»…

Так это было или не так – кто теперь объяснит?

Но тут должно быть еще что-то… еще какая-то причина… Может быть, Сережа пошел на это открытое, демонстративное убийство именно ради Майи? Потому что убийство из-за угла непременно бросило бы подозрение на вдову Майданского. Ищите, кому это выгодно! И даже если бы Майе удалось доказать свою непричастность, все равно пошли бы разговоры, которые крепко повредили бы ей, ее репутации. А любовники, судя по всему, об этой самой репутации крепко заботились. И позаботились до конца. Строго говоря, Сергей принес ей в жертву свою жизнь.

Но, конечно, они думали, что судьбу удастся обмануть. И тогда все наладится, исправится, все будет хорошо! Только – дождаться…

И она верила в это! Я была убеждена, что после смерти мужа должна похоронить себя, поставить крест на личном счастье. На долгие годы, может быть, даже навсегда.

Навсегда – это означало для нее – до возвращения Сергея. Но вот однажды ее поразила любовь, и она забыла человека, которому была всем обязана: свободой от ненавистного мужа, богатством и счастьем.

Сергей прочел ее письмо и открыл в нем именно тот смысл, который вкладывала в свои слова Майя: любовь прошла, любовь в прошлом, с ней придется проститься и никогда больше не возвращаться к ней!

Сергей понял это – и не смог пережить.

Чего именно? Того, что Майя предала его? Или того, что он преступил закон совершенно напрасно? Что он сам ничего не получает, никакой выгоды, а только теряет все?

Да неужели так оно и было?!

Неужели брат Лиды – хладнокровный, расчетливый убийца?

Брат… Тот самый Сережа, который однажды возник на пороге и шелестящим шепотом попросил приютить его на несколько дней в собственном доме. Тот самый Сережа, который одной рукой пытался достать справку об освобождении и предъявить родной сестре, чтобы узнала его. Тот самый Сережа, который лежал, чуть повернув белое, мертвое лицо, выслушав перед последней дорогой песню о красной волчице. Песню, которую поет – и, наверное, пела и раньше – Майя Майданская. Песню, которая напоминала ему о ней!

А, ну теперь понятно!

И он умер, красная волчица. Он умер!

Лида с бессознательной яростью отбросила от себя журнал. Он пролетел через комнату, ударился о стенку и упал, распахнувшись на середине. И выпустил из плена страниц фотографию, словно птицу – из клетки.

Несколько мгновений Лида смотрела на белый прямоугольник – снимок упал изображением вниз, – потом быстро-быстро переползла на коленках по комнате и схватила фотографию. Перевернула ее.

Черно-белый снимок. Несколько лиц. Но взгляд сразу нашарил одно – родное.

Вот Сергей! О господи, какой он красивый! Какой четкий, чеканный профиль! Ветер бьет ему прямо в лицо, волосы отлетели со лба. Какой умный у него лоб. Губы словно резцом вырезаны. Ослепительная улыбка. Эта улыбка и взгляд Сергея устремлены на молодую женщину.

Майя!

Вокруг какие-то люди, они хохочут, гримасничают, машут руками, но эти двое смотрят друг на друга и, кажется, больше никого не видят. Сергею ветер в лицо, а Майе – в спину, и ее длинные волосы летят к нему, опутывают его шею и плечи, словно обнимают. Они не могут поцеловаться при людях, но их взгляды слиты, словно губы в поцелуе.

О чем они думают? Какие слова мысленно говорят друг другу? Не эти ли?

Лида опустила руки, отвернулась.

Да, Григорий был прав. Она и в самом деле глухая, слепая, глупая дура. Так ничего не понимать…

Одно утешение – что никто ничего не понял. Ни-кто другой, никто чужой не заглянул в эту тайну. Ни знакомые, ни друзья, ни следователи, ни судьи. Даже изощренный Марк Соломонович. Сережа всех обманул своим молчанием, Майя – своей наивной хитростью. И если бы не роковая встреча Майи с тем кудлатым парнишкой, перевернувшая три судьбы, любовники после возвращения Сергея снова встретились бы, снова посмотрели бы друг на друга с той же ошалелой страстью, с какой смотрят на этой фотографии.

Почему Сережа не уничтожил снимок? Забыл? Или в суете фото просто не попалось ему под руку, затерялось в журнале? Может быть, не нашел сил порвать фотографию и решил оставить хоть что-то на память? Или счел, что присутствие посторонних людей делает снимок неопасным, как бы размывает, сглаживает их с Майей отношения?