Прекрасна и очень опасна - Арсеньева Елена - Страница 35

Олег не должен этого увидеть! Он с ума от ужаса сойдет. Довольно того, что с ума сходит она, Майя.

Что происходит? Что происходит?

Она ничего не понимала.

Это началось три дня назад. Она шла по Покровке, торопилась в Дом культуры имени Свердлова, куда дважды в неделю ходила на занятия в студию эстрадного танца (современная певица должна не только петь, но и двигаться хорошо!), с трудом пробираясь сквозь толпу, высыпавшую из первого трамвая. Напротив Дома культуры всегда стояли две девушки, окруженные сворой собак. Рядом стоял двухэтажный проволочный ящичек с кошками. На ящичке высилась коробка с надписью: «Помогите бездомным животным!» Люди охотно опускали в коробку мелочь, уж больно симпатичные были псы, по случаю плохой погоды приодетые кто в комбинезон защитного цвета, кто в штаны и курточку, кто закутан в теплый платок. Старостой здесь был немолодой, жутко косматый ризеншнауцер, облаченный в красные штаны и курточку, а также в красный колпак с белой оторочкой. Видимо, он по совместительству изображал Санта-Клауса. На спине у него тоже была укреплена коробочка с прорезью, туда сыпалось больше всего денег: этот пес бегал по Покровке и требовательно таращился на прохожих, просто-таки вымогая у них деньги своим выразительным взглядом. А устав, садился у входа в находившийся тут же, напротив ДК, магазин «Мясной дворик» (называемый всеми просто «Куриным двориком», ибо в основном там продавалась продукция Линдовской птицефабрики) и умильно вдыхал приятные запахи, провожая взглядом каждую появляющуюся из магазина сумку. Он никого не трогал – только смотрел. Но опять-таки, как смотрел!

– Мама, какой он умный! – воскликнула какая-то девочка, теребя за руку маленькую пухленькую женщину в дубленке. – Давай его домой заберем!

Та не успела ответить. Мимо имел неосторожность пробежать какой-то рыжий пес – тоже бездомный, но не входящий в сообщество разодетых попрошаек. Дразнящие запахи, несущиеся из «куриного магазина», заставили его на миг замедлить ход.

Надо было видеть, что сделалось с Санта-Клаусом! Он понесся по Покровке, исторгая хриплые звуки, которые могли бы напугать и собаку Баскервилей! Рыжий бродяга летел прочь быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла, совершенно лишившись разума от страха!

– Ой, вот это характер! – сказала девочкина мама. – Этак он нас всех гонять станет по комнатам, чуть что не по нем! Лучше мы его забирать не будем, ладно, Лидочка?

Майя резко повернулась к девочке – и вдруг у нее подкосились ноги от резкого запаха полыни, который налетел откуда-то сзади.

Рефлекторно задержала дыхание, испуганно оглянулась, наступив на ногу высокому парню в черной куртке. Лицо его почему-то показалось ей знакомым, но Майя об этом не задумалась, не извинилась – не до того было.

Что за напасть?! Обычные люди спешат по своим обычным делам. Причем идут все больше мужчины и женщины сугубо автозаводско-сормовского вида. Никто из них совершенно не похож на людей, которые пользуются безумно дорогими духами «Кризантэм д'ор», изготовленными на основе экстракта полыни. Строго говоря, Майя видела в своей жизни только одну женщину, которая ими пользовалась. Они с Олегом были в свадебном путешествии на Борнео, и вот однажды в дансинге отеля Майя оказалась рядом с красивой мулаткой, благоухающей этой жутью, – и чуть богу душу не отдала. Мулатка – ее звали Рашель – и рассказала Майе об этих духах. К счастью, ее пребывание в отеле закончилось через два дня, и больше никто не отравлял Майе атмосферу. Правда, потом она наткнулась на эти духи в аэропортовском магазине дьюти-фри, однако только при виде шелкового футляра цвета охры у нее начался кашель. Теперь она с опаской заходила в парфюмерные отделы – ведь духов нынче навезли со всего мира самых невиданных! – однако «Кризантэм д'ор» не видела ни разу. Нет, ну в самом деле, они были чрезмерно дорогие, да и запах полыни, мягко говоря, рассчитан на любителя.

По счастью, любителей полыни в Нижнем Новгороде не находилось, так что Майя уже уверилась, что проведет зиму относительно спокойно – в смысле физическом, постоянный моральный раздрай не в счет, – как вдруг этот внезапно обрушившийся кошмар…

Ей чудилось, что вся улица пропахла полынью! Вбежала в ДК, сунула шубку гардеробщице, понеслась в другое крыло, зажимая нос платком и с ужасом представляя, как же теперь будет танцевать, когда горло судорогами сжимается и дышать невозможно, однако, к ее изумлению, ей постепенно стало легче. А на втором этаже, в студии, среди запахов дешевых духов, пота и табачища (и руководительница студии, и девчонки курили как ошалелые) ей стало совсем хорошо. Майя отдышалась, пришла в себя, и на радостях у нее получались все, даже самые сложные фигуры.

Увлекшись, она совершенно забыла о случившемся. Но стоило ей одеться и выйти на Покровку, как кошмар надвинулся опять. Кашель начал скрести горло, она чихала и чихала, стоя посреди улицы, люди обходили ее подальше, находились идиоты, которые откровенно хихикали, а два брейкера-недоростка, вышедшие из ДК вслед за Майей, начали спрашивать:

– Чихушка-чихушка, сколько лет мне еще осталось жить?

– Не чихушка, а чахотка! – поправил третий придурок в такой же вязаной шапочке а-ля Децл, как у двух его приятелей. – Чахотка-чахотка, сколько лет тебе осталось жить?

Черт знает как испугалась Майя этой дури! Опрометью, скользя на промороженном тротуаре, ринулась вниз, к Алексеевской, проклиная себя за то, что пошла сегодня пешком, а не взяла машину. На улице ей почему-то было невыносимо страшно, хотелось домой, домой, в это убежище, которое она когда-то, при жизни Майданского, ненавидела, в которое потом, в годы одиночества и вдовства, возвращалась через силу, но которое в последнее время полюбила, потому что квартира очень нравилась Олегу. Они сделали роскошный ремонт, изгнали оттуда все призраки прошлого, и теперь это было воистину убежище для Майи.

Она вбежала в подъезд, пронеслась мимо консьержки, ввалилась в квартиру – к изумлению и испугу Олега, который решил было, что на жену напали хулиганы, – и разразилась рыданьями. Запах никуда не исчез! Майя ощущала его на своей одежде, на волосах, на теле!

Олег заставил ее принять ванну. Хвойный пар всегда приносил Майе облегчение, и она отмокала не меньше часа, чувствуя, как успокаивается горло. Потом в джакузи забрался Олег, и они еще долго блаженствовали там вместе.

Кошмар исчез… но снова навалился на нее, стоило только выйти из ванной!

Майя забаррикадировалась в спальне, выпила коньяку и заснула, надев марлевую полумаску. Уже смеркалось, когда ее разбудил Олег и, робея, сказал, что, может быть, ему кажется, но запах исходит от шубы Майи. Честное слово! Запах очень сильный, раздражает даже Олега, хотя ему, в принципе, от полыни ни жарко ни холодно.

Майя, еще толком не проснувшаяся, с больной головой, посмотрела на него как на сумасшедшего, однако Олег настаивал.

Она рассердилась.

Олег опять ушел в прихожую, но скоро вернулся и твердым голосом сказал, что оказался прав: на спине у шубы слипся мех, как будто на него попало что-то масляное, и эти масляные брызги распространяют острейших запах полыни.

Да, это было похоже на шутку. Но так шутить Олег ни в коем случае не стал бы. Майя надела халат, заткнула ноздри комочками ваты, пропитанными чесночной настойкой (запах жуткий, но зато хорошо прочищает нос и преграду полыни создает идеальную, а ноздри потом можно и с мылом помыть!), и потопала проводить экспертизу.

А ведь и верно! Шуба на спине была обрызгана чем-то маслянистым, пальцы сразу стали жирными. Майя осторожно понюхала – и полынная омерзительная горечь проникла даже сквозь чесночный «противогаз».

Олег немедленно уложил шубу в пакет и утащил в химчистку. Шкаф, где она висела, был забрызган аэрозолями, лучше всего помог антитабак «Хвойная свежесть».

А Майе, когда она покончила с изведением полынного духа, стало отнюдь не легче, а гораздо тяжелее.

Потому что она задумалась.