Прекрасна и очень опасна - Арсеньева Елена - Страница 2

– Проходи, Лидочка, чайку попьем, – пригласила баба Клава. – Таки-ие рогалики у меня!.. Покушай, золотая моя, а то вон какая тощая стала, ну сущая волчица голодная! Куда больше худеть, небось уже сорок второй размер!

– Нет! – выставила ладони вперед Лида. – Нет, Клавдия Васильевна, спасибо большое. Это вам и вашей Женьке идет приятная полнота. А мне идет суровая худоба. Размер же у меня не сорок второй, а по-прежнему сорок шестой, увы. Поэтому – нет, не искушайте меня бесами углеводов! К тому же я на работу опаздываю. Пойду этих потороплю. – Она ткнула указательным пальцем в потолок: Ванька и Валька жили над Поливановыми-Серебряковыми – на четвертом этаже. – Договорились встретиться в четверть десятого, уже половина, а их и в помине нет. Ой, – поразила ее догадка, – а вдруг они пробежали, пока я тут стою?! Видят – меня нет, сели и уехали?

И в то же мгновение точнехонько над их с Клавдией Васильевной головами раздался грохот. Такое было впечатление, что упало что-то очень тяжелое. Даже люстра в прихожей закачалась. Вслед за тем кто-то быстро протопал, а потом снова что-то грохнулось – теперь уже в комнате.

– Дома, голубки! – брезгливо сказала Клавдия Васильевна. – Что они там делают, новые позиции осваивают?

Лида покраснела. Она почему-то жутко стеснялась таких разговоров – что с малыми, что со старыми. Строго говоря, стеснялась обсуждать эти проблемы и со своими подругами, и со знакомыми противоположного пола, из-за чего многие искренне считали ее не просто старой девой, но замшелой девой. Наверное, они были бы жутко изумлены, если бы узнали, что Лида Погодина побывала-таки замужем – правда, недолго, всего полтора года, но все-таки… Вся штука в том, что она искренне пыталась забыть свое неудавшееся супружество – и это ей почти удалось. Вспомнила Лида Виталия и их былые отношения вынужденно, встретилась с ним после многолетней разлуки через силу, ну и нет ничего удивительного, что эта встреча окончилась хуже некуда!

При одном только воспоминании о последнем разговоре с Виталием настроение рухнуло ниже нижнего предела, скисло, как молоко на солнце. Скорей бы оказаться на студии! Там некогда думать о таких глупостях, как душевное равновесие, братская любовь, справедливость и месть! Там надо работать, работать!

Лида торопливо простилась с бабой Клавой вместе с ее рогаликами и взбежала на четвертый этаж. Остановилась перед дверью, кокетливо обитой сизо-голубым кожзаменителем, с витиеватым номером 17, протянула руку к звонку. Заливистое курлыканье, которое обычно звучало глуховато (звонок у Вальки с Ванькой был укреплен в любимом месте этой парочки – в спальне), показалось Лиде неожиданно громким. Неудивительно – дверь-то приотворена.

– Эй, ребята! – окликнула Лида, толкая ее и пытаясь просунуть голову в коридор. – Вы не забыли про тракт?

Дверь, однако, больше не поддавалась, словно кто-то из двоих – Ванька или Валька – стоял за ней и не давал открыться.

– Ребята, можно? Это я, Погодина, – проговорила Лида. – Мы опаздываем просто клиничес…

Она осеклась. Из глубины квартиры прозвучал какой-то звук. Всхлипывание, что ли?

Загадка. Неужели эти моральные уроды по своему обыкновению начали выяснять отношения не вовремя? И Ванька или Валька выпалил, что их любовь была ошибкой, что нашел другого, что настало время расставаться? И сейчас Валька или Ванька рыдает на руинах разбитого чувства?

Сколько угодно, голубчики. Только не сейчас!

Лида изо всех сил толкнула дверь – но та сдвинулась всего лишь на какие-то сантиметры. Ее что-то держало снизу – подпирало и не пускало. Лида села на корточки и просунула руку – убрать помеху. Рука схватилась за что-то костлявое, обтянутое тканью. Лида повозила рукой вверх-вниз, вправо-влево и сочла, что ощупывает чью-то ногу, согнутую в коленке и обтянутую джинсами. Джинсы неизменно носил Ванька, Валька же – легонькие клетчатые брючата в невыразимый обтяг. Лида вспомнила, как что-то тяжело обрушилось над их с бабой Клавой головами несколько минут назад, и поняла, что это упал Ванька. Упал и почему-то до сих пор лежит на полу. А второй грохот, видимо, означал падение Вальки? Что это их ноги держать перестали с утра пораньше?!

– Ваня, это ты? – крикнула она в приступе ужаса и так сильно налегла на дверь, что та наконец подалась.

Лида смогла просунуть в коридор голову и увидела скрючившееся тело.

Это был Ванька, сидевший в нелепой позе на полу: подобрав коленки, закинув голову и разбросав руки. Рядом валялись его куртка и Валькина несусветная шубейка из стриженой и крашенной в ярко-синий цвет, баснословно дорогой норки.

По желтому яркому Ванькиному свитеру расплылось темно-красное пятно, и Лида зачем-то потянулась к нему рукой, хотя и так было ясно, что это кровь.

Просунуться дальше, впрочем, не удалось. Лида резко отпрянула за дверь, стащила дубленку, пиджак, бросила на пол и теперь протиснулась в коридор почти без усилий. Щелкнула выключателем, склонилась над Ванькой, зажала рот руками, увидев кровавое отверстие пониже правого плеча, откуда торчали клочья простреленного свитера и пузырчатыми толчками выливалась кровь. А Валька, Валька-то где?!

С трудом разогнулась и, придерживаясь за стены – голова кружилась, тошнило так, словно вот-вот вывернет, – потащилась в комнату.

Боже мой! Валька лежит на пороге спальни, вниз лицом, нелепо изогнувшись; алый пуловер на спине точно так же изукрашен темно-красным набухающим пятном, как свитер Ваньки. И брызги – кровавые брызги на стене, на полу.

– Валя… – выдохнула Лида, взмахивая руками, пытаясь удержать равновесие. Но голова кружилась все сильней, ее резко повело в угол. Оперлась о край стола, чтобы не упасть. И вдруг звон в ушах, который начался, как только она увидела лежащего в прихожей Ваньку, утих, и Лида отчетливо различила неторопливые шаги, доносившиеся из соседней комнаты.

И только тут до нее дошло, что человек, стрелявший в ее соседей, до сих пор находится в их квартире. Однако это кошмарное открытие отнюдь не придало ей сил бежать, а наоборот – лишило последних. Руки ослабели, ноги подогнулись – она тяжело села на пол и снизу вверх уставилась на невероятно высокого человека в черной крутке, который возник в раздвижных дверях, стал на пороге над распростертым Валькиным телом и протянул к Лиде руку с… О боже ты мой… да ведь он держит пистолет! Наверное, тот самый, из которого только что…

– А ты тоже, дура, к ним трахаться пришла? – неожиданно громко, оглушительно, невыносимо громко выкрикнул незнакомец, а потом черный глаз пистолетного ствола, в который неотрывно смотрела Лида, закачался, расплылся… и утонул в каком-то сизом, дымном мареве, вдруг нахлынувшем со всех сторон и затопившем и ее, и комнату, и весь окружающий мир.

5 февраля 2002 года

То, что Сергей исчез и возвращаться не собирается, Лида осознала не сразу. Она уже начала постепенно привыкать к его тихому, почти беззвучному присутствию за стеной: даже запах табачного дыма, поселившийся теперь в квартире, стал меньше ее раздражать. Судя по стойкости этого запаха и по количеству окурков, которые наутро оказывались в пакете для мусора, Сергей курил почти беспрерывно, сигарету за сигаретой. Ночью он то ли не спал, то ли часто просыпался, чтобы подымить, но у Лиды создавалось впечатление, что процесс курения не останавливается ни на минуту. При этом, что было странно, Сергей не кашлял, хотя, казалось бы, легкие его должны быть источены до дыр – при таких-то масштабах курения.

А впрочем, здоровье у него раньше было отменное, он вообще не болел по жизни, даже когда домашних валила с ног семейная эпидемия какой-нибудь, выражаясь по-старинному, инфлюэнцы, а проще говоря, простуды, гриппа, насморка, он всегда был бодр, свеж, силен, всегда готов сбегать в аптеку за лекарствами и заварить чай с малиной.

Лида, кстати сказать, росла девчонкой хлипкой и болезненной, но несокрушимое здоровье и крепость Сергея казались ей чем-то само собой разумеющимся, как и его ослепительная внешность, и безунывный нрав, и легкий, не скандальный характер, и неистребимая, великодушная рыцарственность. Долгие годы потом она мерила всех встречных парней и мужчин по образу и подобию Сергееву, и сколько же разочарований ей принесло открытие, что таких, как он, пожалуй, нет на свете! Устав от разочарований, она и вышла замуж за Виталия – нет, вернее будет сказать, выскочила – оголтело и ошалело… Ничего хорошего из этого не могло получиться, ну вот и не получилось, конечно.