Правда во имя лжи - Арсеньева Елена - Страница 45

На снимке вы можете видеть одну из тех веселеньких особ, которым заведение г-жи Цимбал помогает избавляться от избытков одежды и приличий. Пожалеем одурелую дамочку, не станем называть ни ее имени, ни имени ее супруга, который, между прочим, прославился открытием целой сети так называемых «дешевых магазинов» для ветеранов и пенсионеров, избежав таким образом уплаты грандиозной суммы налогов… Что же касается пресловутой дешевизны, то цены в этих лавочках скоро догонят и перегонят «Европу», это самый дорогой магазин нашего города.

Уважаемые пенсионеры! Помните, что, покупая продукты в ветеранских магазинах, вы оплачиваете стриптиз богатеньких дамочек в «Ла ви он роз»!» И подпись: «Ал. Фавитов».

Майя Ивановна умолкла.

Струмилин тоже на какое-то время онемел.

– Ну как? – спросила мама с такой интонацией, словно ей сводила челюсти оскомина. – Даже зубы почистить захотелось. А тебе не захотелось вымыть уши?

– Есть такое дело, – согласился Струмилин. – Гадость какая… Порываев вполне может подать в суд на «Ведомости», ты не думаешь?

– Так ведь они начнут защищаться, – задумчиво протянула мама. – И предъявят фото, где и впрямь изображена Оксана. Без всяких черненьких полосочек на лице. И вдруг у них есть подобные фотки других значительных особ? Известно ведь, кто туда ходит: Бусыгина, Шестакова и прочие самые-самые элитарные балбески. Это ж такой хипеж поднимется! Нет, думаю, Порываев и другие предпочтут откупиться от «Ведомостей». Найти тот самый их источник, выкупить негативы и все копии. Думаю, «Ла ви он роз» теперь обречен. Только больная зайдет туда даже просто маникюр сделать! К тому же среди его клиенток была Лола Самойлова, а Самойлов знаешь кто? Глава налоговой полиции! Уж он-то за честь супруги так тряханет мадам Цимбал вместе с ее «черным залом» и черным налом, что мало не покажется!

– Ты чего такая кровожадная? – удивился Струмилин. – Ишь, распыхтелась!

– А это во мне классовое чувство взыграло! – захохотала мама. – Дедушка ведь священник был, да? Небось ему не раз приходилось побивать каменьями всяческих блудниц. Ну вот и я расхохоталась.

– Струмилин, к телефону! – закаркало за спиной из селектора, и тотчас донеслось из коридора громогласное палкинское:

– Анрю-юха-а! На провод!

Торопливо простившись с мамой, Струмилин выскочил из кабинета начальника, слетел по лестнице, ворвался в дежурку, сам не понимая, почему спешит, почему вдруг так заколотилось сердце:

– Слушаю. Я слушаю, алло?

Послышался глубокий вздох.

– Андрей? Это… я. Ты меня узнал?

– Да.

Святая правда. Еще когда бежал в дежурку, уже знал, кто это звонит.

– Это Лида, – все же решила уточнить она, и Струмилин нетерпеливо отозвался:

– Я понял, понял! Что-то случилось?

– Да. Мне нужно, чтобы ты как можно скорее, немедленно приехал в клуб «Ла ви он роз» – это на Алексеевской, как раз напротив рынка, – и привез… – Лида нервно сглотнула: – И привез те фотографии, помнишь? С негром…

– Чт-то? – тихо, с запинкой спросил Струмилин. – С негром?

– Скажи ему про негативы, про негативы! – донесся взвинченный женский голос, и тотчас раздались гудки.

– Алло? – зачем-то сказал Струмилин, а потом не глядя бросил трубку на рычаг и вышел из дежурки.

Постоял минуту на крыльце, задумчиво глядя, как играет под ветром узорчатая тень кленовых листьев на белой крыше «Токсикологии». Витек читал в кабине какую-то рассыпающуюся на страницы книжонку. Валюха пыталась накраситься перед боковым зеркалом «Фольксвагена».

– Поехали, ребята, – сказал Струмилин, заскакивая в кабину.

– А вроде бы молчал «Курьер»? – удивился Виктор, терзая рычажки радиоустановки.

– Да это не вызов, а так, два шага, – уклончиво ответил Струмилин, но Валюха смотрела на него так, словно рентген делала:

– Неужели опять пищевое отравление на Ковалихе?

Вот же зараза, все насквозь видит!

Ну что ж, тем лучше. Ничего не нужно объяснять.

– Не на Ковалихе, а на Алексеевской. Напротив пищевого рынка, в клубе «Ла ви он роз».

Фельдшерица громко присвистнула, а шофер значительно хохотнул.

– Валюха, желаешь поближе познакомиться с тем…

Тут Струмилин на миг запнулся, потому что хотел сказать «с тем дебилом», но пожалел Валюхины чувства:

– …с тем здоровецким парнем из «Шевроле»?

Да, она все поняла с полуслова:

– А что, есть шанс?

– Не только шанс, но и приказ.

– Рады стараться, ваше благородие! – хохотнула разбитная деваха. – А какова степень близости?

– На твое усмотрение. Главное, чтобы он на четверть часа был накрепко выведен из игры. Глух, и нем, и недоступен. Но как только я тебя позову, все бросай и заскакивай в машину, поняла?

– Яволь! – Валюха лихорадочно потерла руки. – А ты, часом, не знаешь, Струмилин, этот мальчик женат?

– Так ты сама и спроси! Витек… – Андрей повернулся к шоферу. – У тебя часы есть?

– А то!

– Хорошо. Значит, так: Валюха отвлекает красавца, я захожу в клуб. Ты ждешь пятнадцать минут, и если меня нет, вызываешь подкрепление. Милицию, «Скорую», пожарную, дежурную МЧС – на твое усмотрение, понял? И идешь с ними нас отбивать.

– Обижаешь, начальник! – ухмыльнулся Витек, ныряя рукой под сиденье. – Видишь? Да я тебя одной этой монтировочкой отобью, никакая МЧС не понадобится!

– Вот уж нет, ты нам потом понадобишься живой и здоровый – ноги оттуда делать. Короче, подчиняйся приказу.

– Да пожалуйста… – Витек сунул монтировку обратно. – Приехали. Вон твоя Алексеевская.

– Готовность номер один. Валюха, в атаку!

С этими словами Струмилин выскочил из машины и вдавил палец в кнопку звонка рядом с черно-золотой вывеской. Подоспевшая Валюха бесцеремонно отодвинула его себе за спину и расстегнула пуговку на груди.

Дверь открылась. На пороге, поигрывая бицепсами, стоял «олигофрен».

– «Скорую» вызывали? – поигрывая улыбочкой, спросила Валюха, расстегивая еще одну пуговку и шагая к охраннику так напористо, что тот вынужден был попятиться в коридор.

Струмилин прошмыгнул в образовавшееся пространство, споткнулся на ступеньке лестницы, начинавшейся чуть ли не от порога, сморщился от резкого запаха краски и, оглянувшись, с изумлением убедился, что ни Валюхи, ни бывшего боксера в коридоре уже нет.

Фантастика какая-то!

Впрочем, он тут же забыл о них, когда из-за лестницы вывернулся невзрачный человечек со скучным лицом бухгалтера, а следом – мужиковатая особа в брючном костюме, стриженная в стиле «Я только что после тифа».

– Ага, явился! – протянул бухгалтер. – Надо же, и в самом деле он, собственной персоной. Андрей Струмилин, так я понимаю? Странно… почему-то я думал, что ваше имя Борис. Или это какой-то код?

– Погоди, не тарахти, Семен, – остановила его мужиковатая дама – очевидно, это и была упомянутая в газете Лада Мансуровна. – Пройдите сюда, прошу вас.

Струмилин проследовал за ней в небольшой кабинетик под лестницей – и невольно присвистнул при виде царившего там разгрома.

«Уж не Миша ли Порываев заглянул сюда выяснить отношения?» – мелькнула мысль.

– Здорово, правда? – с явным удовольствием осведомилась Лада Мансуровна. – Что и говорить, ваша Лидочка буйна во хмелю! Вообразите, ворвалась сюда пьяная в дымину, а может, накурившаяся, начала все ломать-крушить…

Лада Мансуровна вдруг осеклась, вскинула брови. Андрей обернулся – и успел поймать досадливую гримасу на лице Семена. Он тыкал пальцем в наручные часы и пытался остановить свою разболтавшуюся работодательницу.

– Вот именно, – кивнул Струмилин. – Мы расстались с Лидой минут тридцать назад, и она была трезва как стеклышко. А уж ни о каком обкурении и речи быть не могло. Напиться где-то, опьянеть, приехать сюда, устроить такой яростный дебош – на это нужно побольше времени! Не проходит вариант, Лада Мансуровна. Давайте перейдем сразу к делу.

– К делу! – вспыхнула Лада Мансуровна. – Деловые какие пошли нынче вымогатели! Лидке не удалось меня до капли выдоить, так ударилась во все тяжкие? Вы тоже станете теперь условия выставлять? А ведь я не врала насчет пьяненькой Лидочки. Она и сейчас спит, источая пары алкоголя. И если вызвать милицию… Но ладно, к делу – так к делу.