Правда во имя лжи - Арсеньева Елена - Страница 38

Необъятная Валюха в белом халате мелькнула в памяти Струмилина – однако немедленно вылетела из нее, потому что он наконец увидел Лиду.

Лида смотрела на него со стены. Над диваном висело большое старинное зеркало, а рядом, в очень красивой багетовой раме, – картина размером примерно метр на 70 сантиметров. На первом плане изображена Лида с распущенными волосами, на которых плясали сполохи костра. Этот огромный костер полыхал чуть поодаль, и Струмилин с изумлением разглядел человека в одежде древнего воина. Да и сама Лида облачена в какие-то немыслимые одеяния, почему-то заставлявшие вспомнить о древних славянах.

– Хороший портрет, – с трудом выговорил Струмилин. – Только что за странный сюжет?

– А, это… – Леший усмехнулся. – Да, неплохо получилось. А сюжет странный, потому что это не портрет. Это копия одной картинки начала века. Сходство героинь совершенно случайное, без всякого моего умысла, славянка сия древняя и наша общая знакомая и в самом деле похожи, как родные сестры. Я сделал копий двадцать, не меньше, прежде чем что-то путевое получилось.

«Зачем? Зачем он сделал эти копии? Зачем хотел, чтобы что-то получилось? Я был прав! Он ее любит! Но неужели… неужели она тоже лежала у него на этом диване?!»

Глаза Струмилина метались от картины на стене к лицу Лешего. Тот вдруг скривился, словно неведомым образом прочитал мысли гостя, взял с куцего столика банку с водой и отпил из нее.

– Фу, какая гадость, – пробормотал он, все еще кривясь, и Струмилину внезапно стало стыдно.

– Эта картина продается? – спросил он с самым равнодушным видом.

Леший посмотрел на него поверх банки с водой, сделал еще глоток, шумно прополоскал рот и сплюнул в мусорное ведро, стоявшее возле стола. Потом поставил банку, аккуратно снял с дивана полиэтилен, свернул, стараясь не рассыпать на пол разноцветную пастельную пыль, сел и приглашающе похлопал рядом, глядя на Струмилина.

Тот покачал головой. Не мог он сидеть на этом диване. Не мог!

– Как угодно, – пожал плечами Леший. – Нет, картина не продается. Тем более что картина-то тебе вовсе и не нужна. Тебе оригинал нужен, верно?

Струмилин беспомощно смотрел на него.

– Ни хрена у тебя не выйдет, – с беспощадной откровенностью брякнул Леший. И тут же, заметив бешеную вспышку в глазах своего странного гостя, выставил вперед ладони, как бы защищаясь: – Да погоди, погоди. Тут дело не во мне. Ничего такого, ты не подумай… – Он кивнул на ком полиэтилена, громоздившийся рядом с диваном. – Мы с Лидкой и в самом деле только приятели, причем не самые близкие. Я, честно, даже удивился, когда она именно меня попросила ее встретить сегодня. Хотя, с другой стороны, наверное, все правильно. Ведь я про ее странности больше всех знаю. Может, вообще один я…

– Какие странности? – спросил Струмилин, презирая себя.

– Ну, насчет мужиков, – простодушно ответил Леший – и вдруг снова скривился, словно жевал лимон, снова подскочил к столу и принялся шумно полоскать рот, сплевывая в ведро и между делом продолжая говорить: – Вернее, практически полного отсутствия таковых… тьфу, гадость! Лидочка – женщина очень непростая, с закидонами, я бы сказал… тьфу, что ж я такое съел? Извини, конечно, может, у тебя намерения серьезные, но я тебе ничего ответить не могу конкретно… ой, пакость! Во-первых, не мужское это дело – сплетни, а во-вторых, я от Лидки в некотором роде завишу, в смысле финансов, и не буду… фу, фу!.. не буду я рубить сук, на котором сижу. Захочет – сама все расскажет, хотя мой тебе совет – плюнь ты на это дело. Тьфу-у!..

– Что это с вами? – угрюмо спросил Струмилин. Клятва Гиппократа иногда начинала действовать против всякой его воли и желания, а Леший выглядел очень плохо, даже позеленел.

– Ой, не знаю… – Художник отер со лба холодный пот. – Траванулся маленько, что ли? Хотя чем? Я и не жрал еще ничего сегодня, только у Лидки компотику попил, да и то чуть-чуть, уж больно он был приторный. Да не сверкай ты на меня глазищами! – снова отмахнулся Леший от Струмилина. – Конечно, я с вокзала отвез барышню к ней домой. Еще слава богу, ключи она не посеяла, лежали в сумочке. Там в кухне все у нее заставлено консервированным абрикосовым компотом, Лидка его в июле наварила хренову тучу и в банки закатала. Я одну банку открыл, попил, да как-то не впрок. Сначала косточкой чуть не подавился, теперь вот с души воротит…

– Как косточкой подавился? – нахмурился Струмилин. – Консервированный абрикосовый компот с косточками?! Но ведь это может быть очень опасно. Наверное, вы отравились. Сколько выпили?

– А, чепуха, глотка два, – отмахнулся Леший. – Сейчас хряпну активированного угольку, и все пройдет.

– Ну, если два глотка… – в сомнении сказал Струмилин. – Вообще-то надо бы желудок промыть. – И вдруг ему словно в голову ударило: – А Лида? Лида тоже пила этот компот?!

– Почем я знаю? – пожал плечами Леший. – Я сразу уехал. Во-первых, с заказчиком надо было встретиться насчет одной халтуры, потом вот со Светиком договорились.

И тут до него тоже дошло:

– А вы думаете, этими абрикосами и вправду можно насмерть травануться?!

– Ну, если съесть, к примеру, трехлитровую банку… – пробормотал Струмилин. – В этих косточках находится амигдалин – ядовитое вещество, подобное синильной кислоте. При неправильном приготовлении он накапливается в компоте, и…

– Мать честная! – Леший всплеснул руками. – Конечно, трехлитровой банки абрикосов даже мне не осилить зараз. Но Лидка-то, вот дуреха! Я ж говорю, у нее этого компота – не счесть сколько банок. И все с косточками. Ее ж надо предупредить!

– Поехали! – Струмилин шагнул к двери. – Внизу машина.

Леший двинулся за ним, да спохватился:

– Черт, у меня ж девка раскрашенная по коридору гуляет! Да и к тому же… – Глаза его ехидно блеснули. – К тому же ты, наверное, не против спасать Лидочку без посторонних? Собственноручно? Поезжай. Номер дома не помню, а визуально объясню: Ковалиха, хрущоба рядом с баней. Не та, где магазин, а слева, через дорогу от баньки. Квартира сорок. Кстати, насчет собственноручно … Ты лапы особенно не протягивай. Говорю тебе как мужик мужику, по-дружески: ничего не отломится, только зря страдать будешь. Понял?

– Нет, – сказал Струмилин и вышел.

В дверь тотчас прошмыгнула разноцветная девица, демонстративно колотя зубами: в коридоре было сыро и стыло.

Он сбежал по лестнице, вскочил в машину:

– Был вызов?

– Нет, тишина, – не отрываясь от газеты, пробурчал Витек.

Струмилин оглянулся: Валюха примостилась на носилках и крепко спала. Команда на месте.

– Поехали быстро! – скомандовал Андрей. – Ковалиха, возле бани. Знаешь?

– Ну, – кивнул Витек. – А там чего?

– Пищевое отравление, – буркнул Струмилин и включил сирену. – Да поехали, сказал!

Слава богу, назавтра после той отвратительной сцены на лавочке Дима должен был уехать в недельную командировку на Нижний Амур.

Утром, убедившись методом вульгарной слежки, что муж, заплетаясь ногами, отправился на речной вокзал, а не куда-то еще, и даже погрузился в метеор рейсом до Николаевска, Аня вернулась домой, наскоро дошила новый халат для Ирки и с этим приличным предлогом отправилась на Ноннину квартиру.

Подруги не оказалось дома. Открыла Ирина – надутая, злая. Посмотрела на халат, даже не поблагодарила и уставилась на Аню сверкающими очами. А та как ни в чем не бывало сняла плащ и прошла в комнату. Села – и взглянула на Ирину с хорошо разыгранным замешательством.

– Ира, ты понимаешь, – сказала она самым скрипучим голосом, на какой только способна, – я должна с тобой серьезно поговорить.

Ирка поджала губы и еще более воинственно засверкала глазами. Ну прямо валькирия над полем битвы. Амазонка!

Ну конечно. Она ждала выяснения отношений. Ждала, что Аня сейчас закатит ей сцену ревности. И начнется дикая свара, будто в каком-нибудь бараке, откуда, несомненно, выползла эта паршивая красотка. Вот тут-то солнечный вампир и насосется энергии совершенно задаром!