Поверженный герой (Самсон, Израиль) - Арсеньева Елена - Страница 5

Сие не значит, конечно, что отношение филистимлян к Самсону улучшилось. За ним продолжали следить, продолжали пытаться застать его врасплох... однако все было бессмысленно. И тогда филистимляне наконец сообразили, что дело тут нечисто. Не может обычный человек быть так силен и неуязвим. Видимо, у Самсона есть какая-то тайна. Тайна его силы! И тот, кто тайну разгадает, Самсона одолеет.

Тем временем наш герой продолжал свои опасные вылазки по красавицам окрестных городов, и однажды встретил он женщину по имени Далила, живущую в долине Сорек.

Она его очаровала! Даже имя ее означало – кокетка, соблазнительница. Самсон влюбился так, что хаживал к ней чуть ли не каждую ночь и прекращать визиты не собирался. Филистимляне скрежетали зубами: добыча так близко, а схватить Самсона – никак не получается!

И тогда какому-то умнику пришло в голову вызнать секрет его силы с помощью Далилы.

Ее решили вульгарно подкупить. Да, она была довольно богата, однако дополнительные деньги еще никому не вредили, тем паче – большие деньги.

И вот властители филистимских городов пришли к ней и сказали:

– Хочешь получить тысячу сто сиклей серебра?

А сиклем, надо вам сказать, звалась серебряная монета, которая весила двенадцать граммов. Всего, значит, получалось чуть ли не полтора килограмма серебра. Немало, очень немало, особенно по тем временам! Целая куча денег!

Далила смотрела на гостей ошеломленно и размышляла: с одной стороны, Самсон – потрясающий любовник. С другой – он ужасный скупец. Сколько раз к ней приходил, а хоть бы подарок какой принес, что ли... Далила поиздержалась уже, покупая ему разные яства и сладости (Самсон, как известно, не пил, но покушать очень даже любил!), а он принимает это как нечто само собой разумеющееся. Приходит, ест, заваливается с Далилой в постель, иной раз от нетерпения разрывая на ней одежды... силища-то у него немереная, а манеры... Фу, грубиян! Потом от дорогих хитонов остаются только тряпки, а он ни разу не подарил ей ни наряда нового, ни украшения какого. Но ведь он далеко не беден. Ясное дело – просто скуп. И чего ради она будет держаться за скупого, к тому же нестриженого иудея? Ох уж эти их обряды назарейские... Главное, нипочем не хочет стричься, хотя Далилу порою ужасно раздражали его чрезмерно длинные кудри. В постели, к примеру, они ужасно мешали.

Словом, хорошенько поразмыслив, Далила обнаружила у Самсона огромное количество недостатков, а достоинство всего одно. Но жизненный опыт учил ее, что клин клином вышибается очень легко, авось найдет она себе другого, а тысяча сто сиклей серебра на дороге не валяются.

Торг состоялся, и Далила приступила к выполнению своей предательской миссии.

Как и водится у женщин, которые чего-то хотят получить от мужчины, она сначала подольстилась к нему, а потом спросила – у разнеженного, размягченного и чрезвычайно довольного собой (вопрос о том, довольна ли Далила, Самсона не слишком-то волновал):

– Ты такой сильный... Скажи мне, чем можно связать эту гору мышц, чтобы ты не смог разорвать путы?

– А тебе зачем? – игриво покосился на любовницу Самсон. В те поры, пожалуй, о садо-мазо еще не слышали, не то он непременно задал бы ей провокационный вопросик...

– Да так просто, знать хочу, – пожала плечами Далила. – Ну скажи, а?!

Самсону хотелось спать, ну, он и буркнул, чтобы отвязаться:

– Если свяжут меня семью сырыми тетивами, которые не засушены, то я сделаюсь бессилен и буду как прочие люди.

А около дома Далилы всегда дежурил на посылках человек – связной, так сказать. И когда Самсон уснул, Далила выскочила во двор и сказала тому связному: немедля тащи сюда семь сырых тетив!

Филистимские заговорщики немало удивились, однако семь сырых тетив сыскали и отнесли Далиле, и уже готовы были войти и связать Самсона, как вдруг осторожная женщина сказала:

– А если он всего лишь пошутил? Ведь он очень хитер... Представьте, что будет, если тетивы его не сдержат? От вас от всех только мокрое место останется. Давайте сначала я свяжу его, словно ради шутки... А потом посмотрим, что будет.

Честно говоря, Далилу прежде всего беспокоила собственная судьба: кто же оставит в живых предательницу?! А участь филистимлян заботила ее лишь постольку, поскольку, прикончи их Самсон, некому будет выплачивать ей обещанный гонорар.

Заговорщики предложение женщины нашли очень разумным и согласились подождать в засаде.

Ну что ж, Далила связала Самсона сырыми тетивами (богатырь спал, как топор) и внезапно вскричала у него над ухом:

– Самсон! Филистимляне идут на тебя!

Самсон вскочил, слегка повел плечом – и разорвал тетивы, как разрывают нитку из пакли, когда пережжет ее огонь. Далила начала хохотать, уверяла, что это была с ее стороны всего лишь забава, зацеловала его, заморочила ему голову и... пристала с новыми вопросами.

– Ну да, я пошутил, – признался Самсон, в голову которого не взошло и намека на подозрительность, так он был уверен в себе. Или самоуверен? – Вот если свяжут меня новыми веревками, которые не были в деле, то я сделаюсь бессилен и буду, как прочие люди.

И заснул снова.

Филистимляне послали гонцов в лавку человека, который торговал мешками и всяческим вервием, и те приволокли целый ворох новехоньких, отличных веревок.

Далила опутала ими любовника, поражаясь крепости его сна и бесчувствию, перевела дух (все-таки нелегко было связать такого богатыря, его ведь и с боку на бок надо было ворочать!) и, погрозив филистимлянам, которые еле сдерживали нетерпение, так им хотелось поскорей схватить Самсона, снова вскричала:

– Самсон! Филистимляне идут на тебя!

Неупотребленные веревки полетели в стороны так же, как незадолго до того летели сырые тетивы. Самсон вскочил. Далила захохотала... несколько принужденно, надо сказать. Однако Самсон слишком хотел спать, чтобы долго сердиться.

– Ну скажи, в чем твоя сила? – пристала она снова, и Самсон буркнул, засыпая:

– Если ты воткешь семь кос головы моей в ткань и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, то я буду бессилен, как и прочие люди.

Далила, подпрыгивая от нетерпения, усыпила его на коленях своих (так сказано в Писании), а потом взяла семь кос головы его и прикрепила их к колоде. И завопила опять:

– Филистимляне идут на тебя, Самсон!

Через минуту она с грустью смотрела, как дождем сыплются гвозди с его волос.

Ткальная колода отлетела в сторону.

– Если ты меня еще раз разбудишь, я тебя прибью! – посулил злой, невыспавшийся Самсон, опять заваливаясь в постель.

Но тут Далила, которая словно бы уже видела, как уходят от ее дома разгневанные господа заговорщики, унося увесистый мешок с серебром, принялась ныть и канючить:

– Ты меня не любишь... Ты мне не веришь! Ты надо мной издеваешься! Ну почему ты не хочешь мне открыть, в чем сила твоя? Скажи, а... Не то я тебя снова разбужу, косматое чудовище!

Самсону отчаянно хотелось спать, он готов был на все, чтобы Далила отстала от него. И, совершенно забыв о том, что уже была, была в его жизни одна подобная история, когда он поддался уговорам любимой женщины, которая якобы хотела всего лишь любопытство свое невинное утолить, богатырь проворчал:

– Косматое чудовище? Да ведь в том-то все и дело. Ведь я назарей Божий от чрева матери моей. Сила моя – в волосах, в том, что я обеты свято блюл, мне предписанные. Если же остричь меня, то отступит от меня сила моя: я сделаюсь слаб и буду, как прочие люди.

Он уснул сном младенца, а Далила сидела, глядя на массу золотистых спутанных кудрей своего любовника, и думала тяжкую думу. С одной стороны, близится утро, скоро Самсон проснется и уйдет, и если она хочет получить свою груду серебра, нужно спешить остричь богатыря. С другой стороны... а вдруг и последние его слова ложь? Что с нею сделает Самсон, когда проснется и обнаружит, что во сне его остригли, как барана? Да от Далилы мокрое место останется, ничего больше!

Но время шло, надо было на что-то все-таки решаться... И Далила наконец взяла ножницы и осторожно срезала с головы Самсона первую прядь. Он не шевельнулся. Тогда она срезала вторую, затем третью... и скоро целый ворох кудрей лежал на полу. Далила аккуратно смела их в кучку, потом отошла к двери, ступила одной ногой за порог, чтобы в случае чего успеть удрать прежде, чем разъяренный Самсон успеет ее пришибить, и выкрикнула: