Полуночный лихач - Арсеньева Елена - Страница 83

И только тут до него дошел смысл слов этого тощего Родиона Петровича.

– Спорный вопрос, говорите? Это еще почему?

– Ну как же! Ведь в тот день, когда вы зарегистрировались с Ниной Степановной Крашенинниковой, вы уже были официально женаты на Маргарите Петровне Шаманиной, в замужестве Дебрской, и даже имели дочь, рожденную в этом браке. Конечно, Маргарита Петровна теперь погибла, однако это не делает ваш брак с Ниной Степановной более реальным. По сути дела, вы не более чем сожители… со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями…

Родион Петрович умолк, приняв невинный вид (если только может быть невинный вид у матерого волчары!), однако Антона точно ударило в самое сердце.

Опять! Опять это ощущение потери, и не просто потери, а полного, окончательного облома – то же ощущение, которое уже ошеломило его там, на Чкаловской дороге, когда рядом сидела Ритка и болтала, болтала невесть что, а потом…

– Какие еще последствия? – спросил он хрипло, зыркая исподлобья на стоящих вокруг врагов. – Кто-нибудь объяснит мне, что все это значит?!

Родион Петрович опять сверкнул зубами в волчьей улыбке, однако Нина шагнула вперед.

– Мне тоже хочется спросить тебя, что все это значит, – негромко сказала она, и Дебрский словно впервые увидел, какие у нее низкие брови, прямые, и беззащитный рот. – За что ты хотел убить меня? Почему?

Кажется, выхвати она пистолет и выстрели ему в лицо, он не был бы поражен сильнее!

– Да ты что? – отшатнулся Антон. – Тот кошмар на шоссе произошел случайно! Совершенно случайно!

– Я не об этом, – досадливо нахмурилась Нина и медленно покачала головой: – Все это очень просто. Не зря кто-то умный сказал: не можешь изменить ситуацию – измени свой взгляд на нее. И вот тогда, ночью, когда я бежала через лес, я поняла: стоит посмотреть на происходящее под другим углом, – и открываются такие вещи, такие страшные вещи…

– Какой ночью, Нина? – растерянно спросил Дебрский. – Через какой лес?

– Не надо! – с болью крикнула она. – Не может быть, чтобы Жека и Кисель не позвонили тебе, когда те два автоинспектора, Кулиш и Вадька, вытащили меня из багажника их «Волги»! Ведь именно поэтому ты помчался в Карабасиху среди ночи – и угодил в аварию!

Ну что же, вот и получен ответ хотя бы на один вопрос: почему он сломя голову понесся в такую пору за тридевять земель. Значит, Жека и Кисель были приятелями не только Инны, но и его самого? Однако и друзья же у него… Не хочется, чтобы в данном случае справедливой оказалась пословица: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты!» Да нет, чепуха, чепуха… не может быть!

Может! Потому что в этот миг словно отдернулась какая-то шторочка в голове, и Антон вспомнил себя, как он стоит в квартире Инны, с тем самым пресловутым черным покрывалом на широченной кровати, прижимает к уху сотовый телефон, а оттуда раздается прерывающийся, испуганный голос Жеки:

– Да брось, Антон! Мы не виноваты, говорю тебе! Если бы не остановились перед ментом, проскочили тот пост, нас тормознули бы в Заволжье, а то еще и навстречу выехали бы. Еще когда тот памятник влез не в свое дело, я почувствовал, что толку не будет. Да ладно тебе матюгаться! Дай лучше трубку Кошке, она хоть по-человечески говорит!

Конечно, Инна была в деле. Кошка! Жека, Кисель, Кошка, еще какой-то Шатун маячит в безднах памяти… Ну и кликухи! Воровской притон, а не компания!

Нет. Не воровской. Притон убийц.

Он медленно поднял голову, снова услышав голос Нины:

– Все очень просто. Ты приглашаешь мастеров измерить окна, а потом отменяешь заказ. Но мне об этом не сообщаешь – напротив, подстраиваешь ситуацию так, чтобы я оказалась в нужный момент дома. Я доверчиво открываю дверь незнакомым парням, которые представились мастерами, получаю удар по голове – и только по счастливой случайности не оказываюсь выброшенной из окна. Причем смерть моя выглядела бы как нельзя более естественной: выглянула с восьмого этажа, голова закружилась… Спи спокойно, Ниночка, мы тебя никогда не забудем.

Дебрский смотрел на нее, щурясь от напряжения. Он ничего не понимал, однако не стал снова прерывать недоуменным вопросом. Нина все равно не поверит ему! А он… а он почему-то верил ей.

– Да, хитро придумано, – Нина попыталась засмеяться, но сорвалась на хриплое рыдание.

Сибирцев шагнул к ней, лицо у него стало тревожным.

«Ишь, забеспокоился! – ревниво подумал Дебрский. – Ну да, врачишка ведь, вспомнил о своих обязанностях. Надо же – Нина чуть бровью повела, и он сразу стойку сделал, а что Инка валяется на сырой земле в обмороке, может, вообще от разрыва сердца умерла – это всем по фигу! Интересно… интересно, а у деда ли кантовалась моя псевдожена все это время или все же воспользовалась преимуществами нашего недействительного брака?»

В это время Нина заговорила снова:

– Если честно, я даже не предполагала, что ты способен на такие детективные изыски по обеспечению собственного алиби. Никакого Асламова, конечно, не существует на свете. Кнопку звонка тоже ты сам выкрутил, верно? А обставил дело так, что это неудавшееся покушение на тебя… И «жучок» на телефон ты сам поставил, вся эта партия была разыграна, чтобы отвести от тебя подозрения. Ведь любой следователь мог задать законный вопрос: откуда убийцы узнали, что в квартире ждут мастеров, если не от тебя? Нет, они телефонные переговоры Дебрского слушали, вот в чем дело, оказывается! И охотились за самим Антоном Антоновичем, а его жена им просто под руку попалась, ну и решили уничтожить невольную свидетельницу… А потом нагрянули ночью, опять же в его отсутствие, непостижимым образом узнав, как отключить сигнализацию. А потом настигли ее в единственном на свете безопасном месте, в Карабасихе, у деда!

В том-то весь фокус: только ты знал, где я находилась в ту ночь, куда уехала после того, как видела тебя на балконе Инны. Только ты! Ведь ты не удовольствовался сообщением милиции, ты позвонил моему деду, убедился, что я у него, успокоил, что приедешь за мной утром, – и послал наемных убийц… Господи, да ведь они ни перед чем не остановились бы! Гоша-памятник пытался им помешать, и Жека пристрелил его! Ты знаешь, странно… если бы не это, я бы, наверное, не стала скрываться. Я бы попыталась сразу выяснить с тобой отношения, но убийство Солдата – такое жестокое, такое… как бы между делом… Этого я не могла забыть, не могла простить!

– Ну, я вижу, для тебя все ясно, – буркнул Дебрский, едва удержавшись, чтобы не добавить: «Хотел бы я, чтоб так же ясно все было для меня!» Это прозвучало бы слишком жалобно. Но что поделать, если он и в самом деле ничего не соображал?! Сюрреализм какой-то! Памятник за нее пытался вступиться! – А если все ясно, то почему ты не пошла в милицию? Избавила бы и себя, и остальных от вранья, нервотрепки, от ненужных потрясений.

– Наверное, мне и в самом деле нужно было так поступить, – кивнула Нина. – Еще когда тот патологически откровенный киллер по кличке Шатун позвонил и сообщил, мол, твой собственный муж замышляет твою смерть, мне надо было ему поверить. Но мне казалось: пока я не запускаю, так сказать, маховик правосудия, остается хоть какая-то надежда на ошибку. На случайное совпадение. На невероятное стечение обстоятельств, какие бывают только в детективных романах, когда выясняется, что человек, в которого улики просто-таки пальцами тычут, чист, как белый снег, а злодей – тот, кому жертва доверяла больше всего.

– Ну и кому больше всего доверяла данная конкретная жертва по имени Нина Крашенинникова? – зло спросил Антон.

Доселе молчавший Родион Петрович негромко рассмеялся:

– Хороший вопрос!

– Хороший, – невесело усмехнулась Нина. – Но ответ однозначный: больше всех, даже больше, чем себе самой, я доверяла Инне.

Она кивком указала в сторону – и вдруг тихо ахнула, оглянулась с детским, растерянным выражением.

Дебрский тоже оглянулся, да и все остальные начали вертеть головами, недоверчиво оглядывая тихо шумящий осинник вокруг, ближние оградки, мокрую траву на могильных холмиках, груду сырой рыжей глины, где мгновение назад лежала в глубоком обмороке Инна…