Полуночный лихач - Арсеньева Елена - Страница 17

– Привет, – Нина чмокнула губами возле его щеки. – Мне Виктория уже рассказала об этом кошмаре. Ну и денек! А что, здорово тебя могло бы дернуть? И почему ты вернулся, что-то случилось? Ты же вроде бы собирался до вторника быть в Москве?

– Дернуть, золотко, это не то слово, – неприятно усмехнулся Антон, отступая в глубь коридора и давая Нине возможность запереть дверь. – Ты сегодня вечером имела шанс без особых хлопот остаться вдовой.

– Ну уж… – недоверчиво протянула Нина, однако мурашки невольно пробежали по спине.

– Да уж! – Антон поставил Лапку на пол и легонько подтолкнул: – Давай, беги спать, девуля!

Она жалобно посмотрела на отца, но не посмела ослушаться – побрела в ванную.

Нина раздула ноздри – ее всегда бесило это подчеркнутое равнодушие Антона к дочери, – но тут же вспомнила вечернее происшествие и попыталась выразить хотя бы подобие сочувствия:

– Антоша, мне так жаль…

– Жаль, что ты шлялась невесть где, когда должна была дома сидеть и мужа ждать, – с тем же неприятным оскалом ответил он. – Понимаешь, если бы наш неугомонный Феля не вылез за почтой, я уж точно влип бы в эту кнопку, и неизвестно, сколько б меня тут било и дергало, пока не отпустило бы. А ведь о том, что при поражении электрическим током первым делом нужно делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, очень мало кто знает. Так что же, мне тут подыхать предстояло, пока ты где-то моталась? И зачем было ребенка с собой таскать в такую пору?!

– Не могла же я ее одну бросить, – пролепетала Нина, как обычно, чувствуя себя совершенно беспомощной перед несправедливыми упреками Антона. – И потом, мы нигде не мотались, мы еще вчера уехали к Инне на дачу. Знал бы ты…

Она прикусила язык, но было уже поздно. Честное слово, скажи Нина, что провела этот вечер на панели, а Лапка присутствовала при ее любовных играх с чужими мужиками, реакция не могла быть более бурной!

– С Инной?! – Антон смотрел дикими, ревнивыми глазами. – С этой сводней? Думаешь, я не знаю, что она меня ненавидит, что она на все готова, только бы ты дала мне отставку? Ты же слышала, она Лапку приблудной называла, ублюдком…

– Но это было только раз, и только по большой пьянке! – отчаянно вскрикнула Нина.

– Это было на нашей свадьбе! Она нам всю свадьбу испортила!

– Ничего она не испортила! И она потом ужасно извинялась, тысячу раз просила прощения! Да и вообще, какая разница, что говорит Инна, куда важнее, что это не я говорю, и мне плевать на ее глупости, ты же знаешь, как я люблю Лапку! Ведь я удочерила ее, ну, Антон, ну будь же справедлив!

– Не сомневаюсь, что ты об этом широком жесте двадцать раз пожалела, – словно бы выплюнул он в лицо Нине. – А что касается Лапки, она мне рассказывала, с какими «дяденьками» тебя знакомила «тетя Инна», как ты им улыбалась…

– Не смей! – неожиданно для себя закричала Нина так громко, что у нее зазвенело в ушах. – Не смей использовать ребенка в своих гнусных целях! Ты все врешь, врешь!

Антон мгновение смотрел на нее прищурясь, потом тихо спросил:

– Это какие же у меня могут быть цели, хотелось бы уточнить? Вдобавок гнусные? Ты что имеешь в виду?

Эх, надо было промолчать, отвернуться, уйти на кухню или в другую комнату, в ванную к Лапке, наконец, но Нине уже попала вожжа под хвост:

– Какие? А ты как будто не знаешь, невинный мальчик! Знаешь, кто мне звонил вчера днем? Угадай с трех раз! Тот самый мужик, которого ты нанял, чтобы меня отправить на тот свет. Ему, видишь ли, показался маловат гонорар, вот он и решил поправить дело за мой счет, в том смысле, что, может, я захочу… как это? – а, перевести стрелки и заказать тебя!

Антон смотрел на нее, растерянно моргая. Рука его дернулась вверх – раньше, пока Антон не сбрил бороду, в минуты наивысшего затруднения была у него такая привычка: дергать тугие рыжеватые пряди, – ну а теперь только и осталось, что помять вяловатый подбородок, слишком маленький для его длинного, костистого лица, и буркнуть, хлопая густыми ресницами:

– Крыша в пути! И едет все дальше и дальше!

В следующее мгновение, отшвырнув фонарик и отвертку, он подступил к Нине, прижал ее к стене, вытянув около головы руки и не давая двинуться:

– Так, значит, я решил тебя убить, да? Тебе брякнул это какой-то придурок, и ты сразу поверила, да?

Его голубые глаза так и сверлили ее лицо, дыхание обжигало. Молнией проблеснуло воспоминание: Лапка спит, она собирается уходить, и вдруг Антон вот так же припирает ее к коридорной стенке и, жарко дыша, бормочет: «Не уходи! Останься! Неужели ты не видишь, неужели ты до сих пор не поняла, что нужна не только Лапке, но и мне? Мне!» На миг показалось, что вот сейчас его губы точно так же скользнут по ее шее – и все это закончится тем же, чем закончилось тогда, давно: пылкими объятиями прямо на полу, потом – в постели, но он только опять оскалился и резко отстранился.

Отвернувшись и явно остывая, проворчал:

– Ты мозги-то заставь работать! Если бы я замышлял твое убийство, за каким чертом мне возвращаться сегодня раньше времени и соваться голыми руками в эти 220 вольт? Спокойно мог бы подождать, пока ты вернешься и первая позвонишь в квартиру! И вообще, почем я знаю, может быть, это ты сама всю эту историю со звонком и выкрученной лампочкой подстроила?

Вместо того чтобы сказать и ему про крышу в пути, Нина так растерялась, что глупо пролепетала:

– Да ты что, Антон? Ты же сам не веришь тому, что говоришь! Я ведь была уверена, что ты не приедешь раньше чем во вторник. И мы уехали к Инне именно потому, что…

– Конечно! – шлепнул он себя по лбу. – Дурак я, дурак! Не сомневаюсь, что ты своим куриным умишком не смогла бы додуматься до такого невинного убийства! Зуб даю: это пришло в голову твоей Инночке, этой леди Макбет недоделанной, этой Мэри Бренвилье из Нижнего Новгорода!

– Хватит! – Нина рванулась вперед, подхватила на руки Лапку, которая как раз вышла из ванной в пижамке и теперь растерянно таращилась на родителей, – и метнулась в детскую.

Руки у нее так тряслись, что она с трудом разобрала Лапкину постель. Чуя недоброе, девочка без звука юркнула под одеяло, свернулась клубочком, крепко зажмурилась и только слабо шевельнула губами в ответ на Нинин поцелуй. Но стоило той шагнуть к выходу, как Лапка жалобно прошелестела:

– Ма, не уходи. Посиди со мной.

Нина покорно села – главным образом потому, что Антон все еще ходил туда-сюда по коридору, а видеть его она не хотела сейчас ни за какие деньги. Но сидеть на краешке узенького Лапкиного диванчика было так неудобно, что она прилегла, просунув руку под дочкину подушку и вцепившись в спинку диванчика, чтобы не упасть. Лапка довольно заурчала и буквально влипла в спинку, чтобы дать Нине больше места:

– Мамочка, поспи, отдохни, ты устала! – И тотчас успокоенно засопела, как всегда, мгновенно провалившись в сон.

Ничего себе отдохни! Нет, Нине совсем не улыбалось, проведя прошлую ночь на заднем сиденье Инкиной «Лады», снова ночевать абы как, вытянувшись «солдатиком» на краешке дочкиного дивана. И все-таки уж лучше так, чем снова выяснять отношения с Антоном! Он ведь никогда ей слова не дает сказать.

Конечно, Антона можно понять. Спешил, летел, так сказать, домой, дрожал, вот счастье, думал, близко, порадую любимую (ну, нелюбимую, но это уже детали!) женушку внеплановым возвращением, а тут убийственный капкан на вернувшегося навострен, жены дома нету, и встреча любящих супругов плавно переросла в бурную ссору, чуть до рукоприкладства дело не дошло! А ведь и у Нины были причины выйти из себя. Эта жуть с Инниной дачей…

Хорошо, что она так и не нашла времени упомянуть о пожаре. Самое любезное, чего дождалась бы от Антона: «Так и надо твоей сводне!»

Ну что с ним происходит, почему он стал таким? Даже не стесняется впутывать Лапку в грязные измышления насчет каких-то мифических «дяденек»!

Да, Антон изменился просто неузнаваемо. А она сама? Ведь уже не в первый раз они орут друг другу что попало, лишь бы только ударить побольнее! Это уже в привычку вошло. Если бы Нина только могла предположить, чем обернется для нее этот брак, который начинался так светло и романтично, разве согласилась бы она на предложение Антона?