Полуночный лихач - Арсеньева Елена - Страница 13

– Карабасиха, – уточнил доктор, – это деревушка под Чкаловском. Недалеко от нее и произошла авария.

А что такое Чкаловск? А кто такая Нина, за которой он поехал? Жена, дочь?

– Антон!

Он прикрыл глаза. Такое ощущение, что память поместили в глубь темного кирпичного колодца. Он почти физически ощущал, как мыслительные усилия разбиваются вдребезги об эти стены. Нет – иногда стены как бы пружинили, выгибались и с силой отшвыривали от себя все его бесплодные попытки. Это было неприятно, очень неприятно! Его замутило, застучало в висках.

– Антон!.. Доктор, что с ним такое, ему плохо?

– Дебрский, вы как? – послышался голос доктора над самым ухом.

Больной открыл глаза:

– Нормально. Девушка, вы извините, но я никак…

Он осекся, услышав громкое всхлипывание. Прижав руки к лицу, сгорбившись, она вылетела из палаты, и какое-то время еще слышен был торопливый цокот каблучков по коридору.

– Н-да, – неопределенно протянул доктор. – Факир был пьян, и фокус не удался. В очередной раз.

– Слушайте, а почему вы привели именно ее? – хмуро спросил больной. – Подумаешь, подружка жены! Ну ладно, с Красноштановым мы, видимо, беспрестанно бились на работе, понятно – он мог бы возбудить мою память, от противного, так сказать, а эта Инночка каким боком ко мне пришита? Или… – Неприятная мысль вдруг поразила его. – Или, не дай бог, между нами что-нибудь?.. Она ко мне неравнодушна? Или я к ней?!

– Что это вас так испугало? – вскинул брови доктор. – Очень привлекательная молодая женщина, сексапильная, то да се… – Увидел выражение его лица и усмехнулся: – Ладно, не дергайтесь. Ничего у вас с ней не было. Более того, Инна Леонтьевна призналась, что вы отчаянно враждовали. С женой вашей – да, они дружили с детства. Думаю, она вашу Нину к вам просто ревновала, потому отношения у вас были пресквернейшие. Ради знакомства она вам, между прочим, в глазки дезодорантом прыснула. Круто, правда?

– Круто, – согласился больной, подавляя смешок. – А с виду-то… кто бы мог подумать!

– Но вы ее не вспомнили, – констатировал доктор.

– Нет. Может быть, мне эту мегеру и вспоминать не хочется, как думаете? Может, в этом дело, а? Давайте кого-нибудь поприятнее позовем.

Он вполне освоился со своим положением опознаваемого и даже решил получать от него удовольствие. Неуклюже подбил подушку повыше, улегся поудобнее.

– Ну уж не знаю, – пробормотал доктор. – Больно вы привередливы, Дебрский, с вашими симпатиями и антипатиями. Ладно, сейчас придет еще один человек. Надеюсь, хоть он сможет освежить вашу память.

Доктор в очередной раз приоткрыл дверь и приглашающе махнул в коридор. Вошел высокий парень в белом халате, доктор сунулся было к нему с рукопожатием, но тотчас досадливо отмахнулся:

– Ах да.

Дебрский (вот удивительно, он уже, оказывается, привык думать о себе не просто как о безымянном больном, но именно как о Дебрском!) обратил внимание, что кисти вошедшего забинтованы. Не так сильно, как у него самого, но достаточно, чтобы избегать рукопожатий. Что, этот парень тоже попал в аварию и сжег себе руки?

– Здравствуйте, – сказал вошедший негромко, чуть склоняя голову набок и пристально вглядываясь в лицо Дебрского. – Вижу, вам уже немножко лучше?

– Да почему, налицо колоссальный прогресс, коллега! – обиженно сказал доктор. – Вот только что-то с памятью его стало… Поэтому давайте, как мы и договаривались.

– Вы уверены? – Вновь пришедший с сомнением переводил взгляд с Дебрского на доктора.

– Попытка не пытка, за спрос денег не берут и всякое такое. Не тяните, коллега.

– Ну хорошо.

Вошедший вздохнул, как бы набираясь сил. Дебрский внимательно разглядывал его. Очень высокий и очень худой. Лицо усталое, до синяков под глазами. Глаза серые, какие-то очень яркие при темно-русых волосах. А волосы-то! Дебрский с трудом скрыл усмешку. Парень был очень своеобразно пострижен: с челкой, отдельными прядями падавшей на лоб, вокруг головы волосы разной длины, а сзади короткие, но с затылка спускается одна длинная прядь, как хвостик.

«Он, часом, не «голубой»? Или панк какой-нибудь?» – всерьез обеспокоился Дебрский, и вдруг его снова скрутила тоска оттого, что такую глупость, как отличие голубого цвета от, к примеру, розового он помнит, а самое главное – хоть тресни, нет!

– Меня зовут Николай Сибирцев, – сказал парень. Голос у него, кстати, был вполне мужественный. – Работаю на «Скорой помощи». Неделю назад мы ехали из Чкаловска, везли пациентку…

– Я уже рассказывал эти детали, давайте прямо к делу, – перебил доктор.

– Хорошо. Мы приближались к повороту на Пурих. Может быть, помните, там какая-то крошечная деревушка стоит, еще на самом повороте такой сарай, на котором написано «Горячие сосиски». Ну, обычная придорожная харчевня. И тут нас обогнал джип. Несся с сумасшедшей скоростью. А навстречу с такой же скоростью летели вы на «Форде». Джип, похоже, не справился с управлением. Его снесло на встречную полосу, прямо в лоб к вам. Это был ужасный удар. Такой, что ваша дверца распахнулась, и вас вышвырнуло на обочину. Очевидно, не были пристегнуты ремнем. С одной стороны, это вас спасло, с другой – стало причиной черепно-мозговой травмы. Водителю джипа повезло меньше. Думаю, он был убит сразу, когда рулевое колесо вдавилось ему в грудь. Во всяком случае, я не слышал его криков. А вот тот человек, который сидел рядом с вами…

Сибирцев сверкнул на Антона глазами и помолчал, словно раздумывая, говорить все или нет.

– От удара бензобаки взорвались. Все сразу вспыхнуло. Вдруг вы вскочили и бросились к «Форду». Тому человеку, который ехал с вами, наверное, зажало ноги, а может быть, он не мог освободиться от ремня. Вы сунулись прямо в огонь, тащили его, я пытался помогать, но мы ничего не могли сделать. Так полыхало, что… – Он слабо махнул рукой, отводя глаза. – И огнетушители оказались бесполезны.

Сибирцев опять умолк и какое-то время смотрел в стену, словно заново видел страшную картину. Потом вприщур глянул на Дебрского, и у того вдруг мелькнула странная, нелепая мысль, что этот человек его ненавидит.

Что за бред?!

Сибирцев снова отвел глаза:

– В это время наша фельдшерица по рации связалась с диспетчерской, они, мгновенно, – с областной милицией, а те – с ближайшим постом ГИБДД. Там пост практически рядом, возле Труфанова. Те примчались. Из Чкаловска сразу прислали пожарную машину, из Нижнего – бригаду МЧС с инструментами. Я этого, правда, уже не видел, потому что мы уехали, но знаю: все, что им осталось, – это залить пеной оплавленные остовы машин и извлечь из них резаками черные головешки, в которых с трудом можно было разобрать очертания человеческих тел. А мы взяли вас в машину – вы опять потеряли сознание – и помчались в Нижний. Понимаете, куртка ваша практически сгорела, сами можете на эти клочки взглянуть, когда захотите, от прав остался только краешек с печатью Нижегородской автоинспекции, но мы поняли, что вы именно из Нижнего, и потому привезли вас сюда, а не стали возвращаться в Чкаловск или не оставили, к примеру, в Заволжье. Тем более что, по всем показаниям, вы вполне могли выдержать дорогу, а здесь больница много лучше, чем в области.

Голос Сибирцева звучал сухо. Может быть, ему просто было тяжело вспоминать весь этот кошмар, но Антона опять так и кольнуло чувство, что этот парень, спасший ему жизнь, ненавидит его.

– Ну? – опасливо спросил доктор, который за все время этого тяжелого рассказа не сводил глаз с лица Дебрского. – Как вы?

– Нормально, – хрипло выговорил тот и попытался откашляться. – Вот только боюсь, что этот триллер пока остался для меня всего лишь набором слов.

– Ничего не вспомнили?

– Нет.

– Холера ясна! – выругался доктор почему-то по-польски, а Сибирцев передернул плечами:

– Не стоит спешить. Всему свое время.

Дебрский пристально смотрел на него. Показалось, или в голосе парня явственно прозвучало облегчение?

– Так, а что вы теперь будете со мной делать? – спросил он.