Париж.ru - Арсеньева Елена - Страница 69

Нет же! Взорлил, называется!

Ну ладно, что ж теперь. Зато Париж немного увидел. И в Бургундии побывал. И заодно потерял голову...

Данила исподлобья взглянул на Леру. Господи, какое у нее грустное лицо! Она не хочет, чтобы он уезжал, она из-за него грустит! Хоть этот напористый буржуй и нацепил ей на палец свой несусветный бриллиант, она явно не рада этому. Раньше-то она хотела выйти замуж потому, что жених богатый. Это понятно, за это Данила ее ничуть не осуждал. Он и сам не верил, что с милым (или с милой, какая разница!) может быть рай в шалаше. Это для дебилов. Полное счастье можно ощущать только в состоянии покоя, а какой может быть покой, когда тебя беспрестанно тревожит вопрос, как дожить до зарплаты?! Если бы у Данилы, к примеру, был выбор между двумя девушками, он выбрал бы ту, у которой богатый папа. Или ту, у которой собственное предприятие и кругленькая сумма на счету. И вот он, кажется, встретил такую девушку...

А тем, кто станет упрекать его в бесстыдной меркантильности, следует помнить, что это – ну, все это! – произошло между ним и Лерой, когда они еще не знали, что у нее на счету скоро окажется два «лимончика» евро. Их обоих просто-таки швырнуло друг к другу. Это была самая настоящая, неодолимая страсть, о которой снимают телесериалы. Ясно, что Данила нравится Лере куда больше, чем этот престарелый французишка. Особенно теперь, когда она и сама богатая женщина и ей незачем продавать себя Жерару. Она может вступить в права наследства, вернуться домой, найти себе мужчину, который ей по душе, который вызывает в ней страсть... Взаимную страсть!

Что же делать? Как быть? В Россию Даниле надо уезжать как можно скорей – увы, враг народа совершенно прав. Но разве можно отказаться от девушки, которая... которую ты... Да он, может быть, влюбился! Впервые в жизни влюбился! Эх, улучить бы минутку, поговорить с Лерой наедине, толком поговорить! Как бы избавиться от Жерара?..

Как? Да очень просто!

– Хорошо! – громко сказал Данила. – Вы правы, мсье Филиппофф. Я вам очень благодарен. Мне и в самом деле следует как можно скорей вернуться в Россию.

– Отлично! – просиял Жерар. – Тогда я должен немедленно мчаться в Париж, чтобы устроить это дело. Предлагаю вам всем отправиться тоже. Посмотрите, как там дела на рю Друо. Я вечером встречусь со своим другом, а потом позвоню вам или заеду, чтобы сообщить, когда конкретно вылет.

– Ну, может быть, и в самом деле... – нерешительно начал было Мирослав, но тут Данила молитвенно сложил руки:

– Погодите! Умоляю! Я согласен улететь в Москву хоть завтра, но сегодня, пожалуйста, давайте еще хоть пару часов пробудем в этом чудесном доме! Поймите: я никогда ничего подобного больше не увижу. Эти деревянные ступени, изъеденные временем, эти каменные стены, и колодец во дворе, и винный погреб в пыли и паутине, и лестница на чердак, и эти стены, покрытые плющом... – Он с трудом удержался, чтобы не ляпнуть про сад и сливовые деревья: это могло бы насторожить Филиппоффа. – И кафельный пол, и ставни, и камин весь в копоти... Для меня это как сказка, понимаете? Я как будто в исторический фильм попал. Может быть, поступим так: мсье Филиппофф поедет вперед, а мы – буквально часа через два? А? Очень вас прошу!

Все смотрели на него не без удивления. Все, кроме Леры. Она стояла с опущенными глазами.

«Поняла! – так и подскочило сердце Данилы. – Она все поняла!»

– Ну что ж, – медленно проговорил Жерар, видимо, рассудив, что завтра он это непредвиденное препятствие все равно устранит со своего пути, стало быть, надо только набраться терпения на сегодня. – Коли вам так угодно... Тогда я поехал. Позвоню вам вечером. Желаю здравствовать.

Он поцеловал Лере пальцы – изящно, изысканно, старомодно, – пожал руку Мирославу, а Даниле только четко, вызывающе кивнул.

«Ну точно белогвардеец, – зло подумал тот. – Психическая атака, как в «Чапаеве». Так вот и тебе фиг обломится, как не обломилось тем офицерикам!»

– Жерар, погодите, я вас провожу, – поспешила следом за ним на крыльцо Николь, и хоть разговора их никто не слышал, все видели, что Николь чуть не со слезами на глазах говорит что-то мсье Филиппофф, а тот стоит с унылым и потерянным видом. Наконец он с усилием выдавил из себя улыбку, несколько раз поцеловал руки Николь, потом расцеловал ее в щеки, сел в свой «Ауди» и уехал.

И тут в первый раз за последние двое суток Данила вздохнул с облегчением.

«Наконец-то! – подумал он. – Ну наконец-то мне хоть что-то удалось!»

То, что он катастрофически ошибся, выяснится через семь минут...

Валерия Лебедева. 2 августа 2002 года. Мулен-он-Тоннеруа

– Валери, не можешь ли ты подняться со мной наверх? – официальным тоном промолвила Николь, входя с крыльца в столовую. – Мне надо сказать тебе пару слов. Надеюсь, мужчины нас извинят.

Она прошла мимо них с самым суровым и неприступным видом, не удостоив ни взглядом, ни улыбкой даже Мирослава. Что же говорить о Даниле, который чуть не заиндевел от того холода, которым так и веяло на него от Николь! Лера растерянно моргнула, но не посмела ослушаться подруги и вышла вслед за ней.

Мирослав поглядел вслед девушкам, многозначительно поднял брови и покачал головой.

– Да, брат! – прошептал он чуть слышно. – Круто забираешь!

– Это ты о чем? – на голубом глазу осведомился Данила.

Мирослав только хмыкнул.

– Ну-ну... – протянул загадочно. Вышел на крыльцо, прилег на широкий каменный парапет, нагретый солнцем. Зажмурился блаженно...

Данила подошел к камину, стал бесцельно водить пальцем по закопченным камням.

Ну ты хотел смотреть на старинный камин? Смотри, смотри!

В это время на втором этаже происходила следующая сцена.

– Ты что, с ума сошла?! – шепотом спросила Николь, едва они с Лерой вошли в «спальню дочерей». – Ты что вытворяешь?

– А что такое? – начала та заносчиво, но Николь шикнула:

– Тише! Они на крыльце! Там все слышно!

– А что такое? – повторила Лера шепотом.

– Как что?! Ты разве не видела, в каком состоянии уехал Жерар?! – прошипела Николь.

– А в каком?

– У него даже слезы на глазах были!

– Ну уж и слезы? – недоверчиво глянула Лера.

– Клянусь тебе!

– Совершенно не понимаю почему! – буркнула Лера, но голос ее дрогнул.

– Ах, ты не понима-аешь... – издевательски протянула Николь. – Ты прекрасно все понимаешь. Так вот, давай говорить прямо: зачем ты все разрушаешь?

– Что я разрушаю?

– Свою судьбу. Свое счастье. Свой брак с Жераром.

– Это называется – разрушаю? – хмыкнула Лера, вытянув левую руку, на которой сверкнуло кольцо.

– Тогда скажи, что у тебя с этим мальчишкой?

– Ничего.

– Ва-ле-ри... – устало простонала Николь. – Ты думаешь, я без глаз? Да у тебя же все на лице написано.

– Не знаю я, что там написано, – проворчала Лера. – Во всяком случае, написанное не помешало Жерару нацепить на меня эту штуковину.

Она снова вытянула руку и не могла не залюбоваться поразительной огранкой «штуковины».

– Да знаешь, почему он это сделал? – громко шептала Николь. – Потому что любит тебя. Любит! Он мне сам сказал на крыльце: «Я не могу ее потерять. Именно ее я ждал всю жизнь, полюбил с первого взгляда! Неужели я лишусь ее, едва отыскав?»

– А может быть, он не хочет потерять те два миллиона, которые я ему теперь принесу в приданое? – ехидно прошипела Лера.

– О нет... – Николь даже отшатнулась. – Только не это. Ты нечаянно это сказала, верно? Ты не можешь быть такой пошлой, такой... – Она осеклась, беспомощно покачала головой.

Лера кинулась к ней, обняла:

– Ой, извини. Я сама не знаю, что говорю. Прости меня, пожалуйста. Ну не обижайся-а-а!

– Да не во мне дело, – пожала плечами Николь, вывернувшись из-под ее руки. – Обидно смотреть, как ты готова бросить все, и жизнь, и деньги, под ноги обыкновенному альфонсу. Для него же это чистый расчет.