Отрава для сердец - Арсеньева Елена - Страница 86

Те быстро достигли своей лодки. Васятка вмиг оказался за веслами, а Григорий замешкался на корме, вглядываясь в темные двери дворца.

Троянда выбежала на террасу, в отчаянии стиснула руки у горла. «Уезжай! Уезжай! – едва не крикнула она. – Они ведь будут стрелять!» Но Григорий все смотрел на нее, не отводя глаз. «Да неужто он ждет меня?! – мелькнула безумная мысль. – Нет, не может быть! Но почему он так смотрит?..»

Она не успела додумать: Аретино выбежал на террасу с аркебузой в руках; за ним спешили вооруженные мушкетами и пистолями bravi.

Троянда взвизгнула так, что у нее едва не разорвалось горло; руки Аретино дрогнули, прицел сбился, пуля ударилась о мраморные ступени и запрыгала по ним, как ядовитая сколопендра.

Васятка одной рукой швырнул Григория на дно, другой круто развернул лодку, сделал мощный гребок – и Троянда закрыла лицо руками, чтобы не видеть, как уплывает прочь ее счастье.

– О, будь я проклят! – пробормотал безнадежно Аретино, и аркебуза вывалилась из его рук с таким грохотом, что Троянда вздрогнула и подняла голову. – Все рухнуло! Все рухнуло! Этот русский просто дьявол. Ну как, как он мог догадаться?!

– Не знаю, – чуть не плача, трясся рядом Луиджи. – Не знаю! Я так старался…

– Старался! – передразнил его Аретино, поднося к носу дрожащего секретаря свой пухлый кулак. – Глаза б мои на тебя не глядели! Отправляйся в кабинет и снимай все украшения. И если я замечу, что пропал хоть один камень…

– Да, синьор, – пролепетал окончательно сокрушенный Луиджи. – Воля ваша, синьор. Но… нет, я не пойду туда, синьор. Там ведь где-то бродит Джилья! Представляете, что она сделает со мной, если увидит?!

– И поделом бы! – взревел Аретино. – Но ты лучше не ее, а меня бойся! И она пусть тоже боится. А кстати, где она? Где Джилья? Кто-нибудь вообще видел ее – или это ты придумала, чтобы выставить меня на смех перед своими русскими дружками? – вдруг обернулся он к Троянде, и у той обморочно зашлось сердце: Аретино догадался… не мог не догадаться. Теперь он убьет ее, просто пришибет на месте – и все! – Ну, говори: где Джилья?!

– Да здесь я, чего ты орешь, Пьетро? – раздался раздраженный голос, и на террасе появилось новое действующее лицо, при виде которого Троянда перекрестилась, Луиджи рухнул на ступеньки кучкою сверкающего тряпья, а Аретино, слепо простирая руки, двинулся вперед, бормоча:

– Джилья… о Джилья, значит, ты вернулась?!

– Разумеется, вернулась! – сердито воскликнула изрядно обтрепанная фигура с исхудалым лицом, сверкая зелеными глазищами, под одним из которых желтел преизрядный синяк. – И я бы не возражала, если бы вернулось еще кое-что… например, мои платья, половины из которых я не нахожу! Надеюсь, ты не роздал их кому-нибудь из своих поганых Аретинок? Или, не дай бог, завел новую любовницу?! О, кого я вижу! – наконец заметила она Троянду, и глаза ее засверкали, как изумруды. – Но ведь тебя похоронили!

– Меня похоронили, а ты, как я вижу, сбежала от Пьетро, – усмехнулась Троянда, почти с благодарностью вглядываясь в эти неукротимые глаза. – Как говорится в пьесах, на сцене то же и те же.

– Почти! – мрачно буркнула Джилья. – Не хватает одного персонажа, но, клянусь мадонной, если он попадется мне на глаза… Я буду бога молить, чтобы наши пути еще пересеклись и я могла бы сказать этому гнусному предателю Луиджи все, что думаю о нем!

– Бог тут едва ли поможет, – самым дружеским тоном посоветовала Троянда. – Но если ты попросишь о помощи аллаха, может быть, тебе и повезет.

– Аллаха? – недоуменно повторила Джилья.

Тут парчовая куча на ступеньках пришла в движение и начала перемещаться к дверям. Джилья смотрела на нее сперва непонимающе, потом изумленно, потом… потом черты ее осветились радостью, и, дико, восторженно взвизгнув, она кинулась вслед за кучей, которая обрела две проворные ноги и опрометью ринулась в глубины дворца, звеня и сверкая бесчисленным количеством бриллиантов, жемчугов, сапфиров, рубинов, топазов, изумрудов, покрывавших ее, словно панцирь.

Аретино обратил на Троянду изумленные глаза, блестящие от счастливых слез:

– Это Джилья! В самом деле Джилья! Теперь я восстану из праха. Она неподражаема, верно?

– Верно, верно, – успокаивающе похлопала его по руке Троянда. – А главное, всегда появляется как нельзя более кстати!

На сей раз это, безусловно, была чистая правда.

– Ты что, думаешь, я спятил от всех этих событий? – Глаза Прокопия – узкие жгучие щели, раскаленные лезвия. – Надо быть сумасшедшим, чтобы поверить тебе! Ты вкралась сюда… – Он выпяченным подбородком указал на неприбранную, запыленную каюту, неузнаваемо изменившуюся с тех пор, как Троянда была здесь.

Она перебила:

– Tы сам меня сюда принес.

– Tы обольстила моего брата, – как бы не слыша ее, выкрикнул Прокопий.

– Это он обольстил меня, – вздохнула Троянда и подумала, что Прокопию никогда в жизни не догадаться, какой глубокий смысл она вкладывает в это слово – «обольстил».

– Ты заставила его рисковать жизнью, спасая твоего любовника! – продолжал перечислять ее преступления Прокопий.

– В самом деле? А разве не ты предложил мне купить этот риск ценой знакомства с Аретино? – спросила она с самым невинным выражением, какое только могла принять. – И не трудись обвинять меня в том, что я свела вас с Аретино, потому что именно этого вы хотели больше всего на свете.

– Ты знала, что он подлец! Ты могла бы предупредить нас! – закричал Прокопий и так саданул кулаком в стену, что до крови рассадил кожу, и на глазах его выступили злые, бессильные слезы.

– Не знала! В том-то и дело, что не знала! – таким же криком ответила Троянда, едва удерживаясь, чтобы не заплакать от внезапной жалости к этому отчаявшемуся мальчишке. – Мы расстались почти два года назад, и тогда он был совсем другим. Он страшно изменился, в нем появились подлость, коварство, алчность. Это Джилья сделала его таким!

– Джилья? Эта, как ее… Пьерина Риччья?

– Ну да!

– Слушай… – пробормотал Прокопий, уставившись на нее, и глаза его приобрели изумленное, донельзя растерянное выражение. – И этой самой Джилье ты предлагаешь передать сто тысяч дукатов? Этой дьяволице, которая будто бы испортила невинного ангелочка Аретино и сбила его с пути добродетели? И я должен верить, что это воплощение греха и порока поможет нам – и не выдаст наемным убийцам Аретино, чтобы взять с наших трупов в пять раз больше? Нет, ты-то уж точно сумасшедшая и весьма наглая! Да я должен гнать тебя отсюда в толчки или кликнуть Васятку, чтобы сбросил тебя за борт!