Отрава для сердец - Арсеньева Елена - Страница 83

– О чем это я? Ах да! Юлия Гонзаго!.. Конечно, от слухов об этой красавице сердце Барбаруссы разгорелось, однако он сохранил присутствие духа, потому что был хорошим политиком. Эту жемчужину он решил добыть не для себя, а для своего государя: ведь Сулейман I гордился своим гаремом. Итак, вперед, на Фонди, где живет графиня! Суда пристали к берегу ночью, и янычары Барбаруссы бросились к замку. Слишком поздно! Успели дать тревогу, и графиня в одной ночной рубашке ускакала верхом в сопровождении слуги. Барбарусса, разъяренный вестью об исчезновении красавицы, решил наказать Фонди и отдал город воинам на разграбление. По истечении четырех часов в городе остались только трупы, а корабли Барбаруссы осели под тяжестью награбленного… Поняла теперь, почему я не хочу показывать тебя Хайреддину?

– Ты мне льстишь! – криво улыбнулась Троянда.

– Вовсе нет, моя несравненная северная роза! – С этими словами Аретино поцеловал руку своей пленнице и вышел, еще раз строго-настрого приказав носа не высовывать из своих комнат и подальше спрятать все эти роскошные платья.

…Яростно отерев слезы, Троянда так и сделала. Собрав платья в тяжелую, жестяно гремящую охапку, она с ненавистью швырнула их в угол и достала из сундука совсем другую одежду: ее она не надевала уже две недели, после того, как, выстирав и почистив, сложила в этот сундук. Та самая голубая юбка с алыми цветами, и высокий бархатный корсаж, и белая рубашонка с широкими кружевными рукавами, и тонкий платок, кокетливо стянувший бедра. Все, что осталось ей на память… Конечно, она постарается не попадаться на глаза мерзкому Барбаруссе, однако поглядеть на Григория ей не помешает никакая сила! А если повезет и они невзначай столкнутся в каком-нибудь узком переходе, он увидит на Троянде этот наряд и, может быть, поймет… О том, что должен понять Григорий, лучше было не думать, не терзать себя. Не для нее он! Не для нее! Но хоть увидеть в последний раз… хоть взглянуть разочек!

Торопливо одевшись и заплетя волосы в косу, Троянда выскользнула из комнаты и со всех ног понеслась к кабинету Аретино, надеясь затаиться где-нибудь за пологом.

Ей не повезло: русские уже прибыли, и подходы к кабинету охраняли несколько bravi. Троянда отошла под прикрытие портьер, размышляя, дал ли им Аретино какие-нибудь указания на ее счет. Скорее всего он строго-настрого велел вообще никого не подпускать к кабинету, и ее бесцеремонно отправят восвояси. Конечно, попробовать можно: за спрос, как говорил Прокопий, денег не берут!

Она только-только надела на лицо самую обольстительную из своих улыбок и с беспечным видом приготовилась подойти к bravi, как вдруг из кабинета вышел оживленный Аретино.

– Все тихо? – спросил он, понизив голос.

– Да, синьор, – поклонился начальник охраны.

– Отлично. Последите за русскими, чтобы не сунули нос куда не надо. Я сейчас приведу Барбаруссу! – При последних словах Аретино многозначительно воздел палец – и вдруг двинулся прямо к тому месту, где пряталась Троянда.

Она едва успела отпрянуть, изготовившись шмыгнуть в сторону, но запуталась в портьере и застыла ни жива ни мертва, даже дышать перестала. По счастью, Аретино был слишком возбужден и, пролетев мимо нее, как пушечное ядро, ворвался в комнату, где, по его словам, уже находился Барбарусса. Однако комната выглядела совершенно пустой…

«Что ж, под столом он прячется или в шкафу?» – усмехнулась Троянда – и тут же ей стало не до смеха: Аретино и в самом деле открыл тяжелый поставец с серебряными кубками, стукнул в заднюю стенку и сказал устрашающим шепотом:

– Вылезай, слышишь? Эй!

С того места, где замерла стянутая портьерою Троянда, было прекрасно видно, как задняя стенка вместе с полками бесшумно отъехала в сторону, и в темном проеме появилась какая-то сверкающая фигура. Однако она оказалась слишком громоздкой, и Аретино пришлось буквально вытаскивать человека из поставца. После этой процедуры долгополый кафтан его съехал на одно плечо, да и пышный тюрбан перекосился, однако все равно – облик его производил ошеломляющее впечатление. Сказать, что одет он был роскошно, значило не сказать ничего.

«Сам Соломон во всей славе своей!» – восхищенно подумала Троянда, невольно щурясь от блеска золотой и серебряной парчи, а также многочисленных драгоценностей, которыми был украшен, увешан, увенчан и унизан незнакомец. На нем просто живого места не было, разве что борода – окладистая рыжая, вернее, красная борода, закрывавшая пол-лица, – не увита бриллиантовыми или жемчужными нитями. Это была настоящая восточная, вызывающая, сказочная, баснословная роскошь, и оставалось только бессильно воображать, как же наряжается Барбарусса, когда отправляется, например, к своему султану, если он так одет для деловых переговоров по выкупу одного из многих тысяч своих пленников! Впрочем, кажется, эта встреча немало значила для Барбаруссы, ибо, едва поправив сбившийся тюрбан, он взволнованно спросил:

– Ну что?

Голос его показался Троянде слишком тонким для столь громоздкого человека.

– Все хорошо, – успокаивающе кивнул Аретино. – Их только двое. Младший остался на корабле.

– Ну, я не верил, что его уговорят! – покачал головой, вернее, своим несусветным тюрбаном Барбарусса, и Троянда поразилась тому, как чисто говорит по-итальянски этот турок. Впрочем, он же пират, а ведь всем известно, что каждый пират в совершенстве владеет несколькими языками. Однако еще больше ее заинтересовал предмет их разговора. Значит, на встречу с Барбаруссой пришли только Григорий с Васяткой: «младший», то есть Прокопий, не явился. Почему? Ведь сам Барбарусса некогда послал его за выкупом. Нет, все понятно: Григорий опасается подвоха со стороны Аретино или этого пирата. Своей жизнью он готов рисковать без раздумья, Васятку голыми руками не возьмешь, он не то что трех-четырех – и десяток аретиновских bravi в клочки разорвет! А вот за тщедушного Прокопия они опасались… Правда, непонятно, почему его присутствие или отсутствие так тревожило пирата.

– А если они спросят об отце? – нерешительно спросил Барбарусса.