От любви сумасшедшая (Ольга Жеребцова) - Арсеньева Елена - Страница 3

Кстати сказать, именно с тех пор, как Ольга стала бегать по урокам, господин Жеребцов впервые ощутил некое неудобство, надевая головной убор. Но неудобство сие было настолько незначительным, что он до поры до времени решил не обращать на него внимания.

Ну что поделать? Его жена была игрушкой своего пылкого и страстного темперамента. Ольга мечтала о разводе, но развод получить было невозможно. И наша красавица, пользуясь частыми отлучками супруга, начала вести жизнь свободной, незамужней девушки – с той лишь разницей, что потерь девических понести уже не могла… Это и придавало ей особенное очарование в глазах мужчин!

У нее было море поклонников, однако с ними со всеми она простилась без сожаления, когда все Зубовы внезапно перебрались из Москвы в Петербург.

Впрочем, внезапным это могло показаться только господину Жеребцову, который был слишком занят делами своей службы, а затем и отставки. А прочие-то Зубовы (и особенно Ольга Александровна!) ожидали чего-то подобного уже с 1789 года – с тех пор, как их сын и брат Платон Александрович вошел в милость у императрицы Екатерины Алексеевны.

Всем светским людям было прекрасно известно, что близ государыни всегда находился какой-нибудь красивый молодой человек, коего она отличала особенным образом. Это называлось «быть в случае» и не только не порицалось благоразумным обществом, но и весьма приветствовалось, ибо влекло за собой такие мирские блага, которые и во сне не снились людям обыкновенным. Многие родовитые красавцы очень даже мечтали оказаться в «случае» и всячески домогались этого. Например, молодой князь Кантемир просто-таки преследовал императрицу своими признаньями и мольбами, пока не был выслан из столицы. Чаще всего искатели действовали, втираясь в милость к тем, кто обычно рекомендовал молодых людей императрице. Обычно это обустраивал Григорий Алексеевич Потемкин, но удавалось протиснуться со своей протекцией и другим. Например, обер-полицмейстер Петербурга граф Петр Толстой несколько лет назад, воспользовавшись отъездом Потемкина, представил Екатерине Алексеевне кавалергарда Александра Ланского, который стал ее большой любовью. Она с трудом пережила его смерть и долго не могла утешиться. Ланского сменил Александр Дмитриев-Мамонов, однако умудрился влюбиться в какую-то там княжну Щербатову, женился на ней и потерял благорасположение государыни. Екатерина Алексеевна откровенно скучала, настроение у нее было прескверное… Она непременно должна была чувствовать себя не только властительницей огромной страны, но и женщиной, причем именно любимой женщиной!

Всех тогда занимал один вопрос: кто займет влиятельное место опального Мамонова? Кого всемогущая императрица отличит и выдвинет из блестящей толпы придворных красавцев?

Стояла весна 1789 года. Потемкин как раз был в отсутствии; граф Николай Иванович Салтыков, который исподтишка подсиживал светлейшего, поручил команду над конногвардейским отрядом, призванным сопровождать императрицу в Царское Село, секунд-ротмистру Платону Зубову. И осмелился обратить внимание императрицы на этого молодого человека, обладающего действительно незаурядной, волнующей красотой. Роста он был среднего, но гибок, мускулист и строен. У него был высокий лоб и прекрасные глаза… Увы, о достоинствах его как личности можно было говорить, лишь снисходительно приподняв брови. Не получив в семье никакого воспитания (как мы могли заметить, этим страдали все молодые Зубовы!), он был к тому же малообразованным человеком; а впрочем, прекрасно владел французским языком, занимался музыкой, обнаруживал некоторый интерес к словесности, был красноречив, не лишен некоторого остроумия, причем с той необходимой толикой сарказма, которая делала его ироничным, однако не злоязычным. У него были также и другие несомненные достоинства, кои были должным образом засвидетельствованы «пробир-дамами» Екатерины: статс-дамой Анной Николаевной Нарышкиной, камер-фрейлиной Анной Протасовой и камер-юнгферой Марьей Перекусихиной. Сии достоинства, надо быть, вполне удовольствовали императрицу, и возвышение Зубова сделалось свершившимся фактом.

Вскорости человек неопытный вполне мог бы запутаться в перечислении титулов нового возлюбленного Екатерины. Зубов был теперь светлейший князь, генерал-фельдмейстер, над фортификациями генеральный директор, главноначальствующий флотом Черноморским, Вознесенской легкой конницей и Черноморским казачьим войском, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, шеф кавалергардского корпуса, Екатеринославский, Вознесенский и Таврический генерал-губернатор, член Государственной Военной Коллегии, почетный благотворитель Императорского воспитательного дома и Почетный любитель (!!!) Академии художеств.

Разумеется, возвышение Платона тотчас отразилось на его семье. Братья получили повышения по службе, а отец был назначен обер-прокурором в первый департамент сената и переехал в Петербург. В то же время в столице появилась и Ольга. Ведь Алексей Алексеевич сделался теперь статским советником, а кроме того, его избрали предводителем дворянства родного Ямбургского уезда, как тамошнего помещика. Ну а Ямбург, где ему надлежало пребывать, все же принадлежит к Санкт-Петербургской губернии.

Конечно, он полагал, что отбудет в Ямбург с женой… Однако Платон Александрович сказал зятю, что против отъезда Ольги возражает императрица, которая желает, чтобы сестра фаворита украшала ее двор.

И Жеребцов уехал один, чуя, что его ожидает участь соломенного вдовца.

Увы, он мог бы зарабатывать деньги предсказаниями! Ведь отныне Ольга считалась его супругой чисто символически.

Да, в петербургском свете сумели оценить ее замечательную красоту, главным достоинством которой были не столько безупречные черты (встречались обладательницы классической внешности, при виде которых мужчины начинали откровенно зевать!), но прежде всего – внутренний огонь, горевший в каждом взгляде Ольги, сквозивший в каждом ее движении. Казалось, весь свет солнечный устремляется к ней, сбирается в ее переменчивых глазах, сверкающих, как самоцветы, играет в ее расчетливо-беспорядочных локонах. Целый рой поклонников окружил новое светило прелести.

Да, обожателей у Ольги было много; в их числе оказался даже великий князь Павел Петрович. Правда, его очень строго приструнила императрица, принудив оставить Ольгу Александровну в покое. Мало кто знал, что Екатерина сделала это по просьбе Платона Зубова (которого умолила о помощи сестра, считавшая, что в мужчине главное – не титул, а внешность и темперамент). Но очень скоро меж многочисленными поклонниками Ольга отличила одного, полюбив его так, как была способна любить именно эта женщина, ни в чем не знавшая полумеры.

Имя этого человека было лорд Джордж-Чарльз Уитворт. Да, он был британцем. Умный, светский, вежливый, чрезвычайно тактичный. Но при этом Уитворт ничем не напоминал типичного холодного и сухого англичанина. Красивый, обаятельный, изящный, лукавый, бесстрашный наездник, удачливый охотник, азартный спортсмен, неутомимый танцор, обладатель самых прекрасных черных глаз, словно предназначенных, чтобы разбивать женские сердца, Уитворт скоро завоевал всеобщие симпатии.

Кстати, о разбитых сердцах… Некоторые дамы по нему просто-таки с ума сходили! И не какие-нибудь барышни-простушки, хотя, впрочем, и таких было немало. Среди фрейлин Екатерины Алексеевны была графиня Анна Толстая. Молодая, красивая, богатая и очень несчастная в браке с человеком грубым и жестоким, она считала свою жизнь унылой и неудачной. И вдруг заметила, что некий лорд Уитворт с особым выражением устремляет на нее свои дивные черные глаза…

Бедняжка Анна Ивановна! Она и вообразить не могла, что очаровательный сэр Джордж смотрит совершенно так же на всех женщин и верить его обещающим взорам следует не больше, чем предсказаниям авгуров. Тем не менее она сочла, что любовь восхитительного милорда – вполне достойная компенсация судьбы за несчастный брак.