Охота на красавиц - Арсеньева Елена - Страница 4

– Да, – задумчиво отозвался Мыкола, – туточки в натуре написано: Москвина Кира С.

– Да не С, а К, – фыркнула Кира. – Мое отчество – Константиновна – по-английски начинается с буквы С – си!

– Си-Си Кэпвел! – враз сказали Мыкола с бабой Нонной и переглянулись умиленно, словно признали свою принадлежность к некоему почетному братству.

– Но это не доказательство, – опомнившись, отшвырнул журнал Мыкола. – Подумаешь, написала чего-то. Наш лейтенант за сутки знаешь сколько бумаги на протоколы изводит? И что – он писатель? Нет! Работник охраны правопорядка, всего-то и делов. Так и ты пишешь, а в свободное время… тьфу, язык сказать не поворачивается. И паспорта нету…

«Гони монету», – едва не добавила Кира, и, надо сказать, мысль такая у нее мелькнула давно. Но не будешь же совать взятку должностному лицу при бабе Нонне! К тому же кошелек Кирин опустел, а лезть в тайник при этих двоих… нет уж, спасибо!

– Нема, стало быть, паспорта, – не дождавшись продолжения, повторил Мыкола. – Значит, пройдемте!

– Куда? – растерялась Кира.

– На Кудыкину гору, – злорадно хихикнула баба Нонна, но Мыкола наградил ее неодобрительным взглядом:

– Туточки близенько. В отделение. Должен задержать вас до выяснения личности.

– Пойдемте! – обрадовалась Кира. – Ради бога! Сейчас свяжетесь по компьютеру с центром – и увидите, что эта листовка – полный бред!

Мыкола растерянно мигнул раз, другой и буркнул:

– Поглядим! – и сделал Кире знак идти вперед.

Но для начала Кира выудила из-под кровати самые расшлепанные из своих босоножек, застегнула их на самую последнюю дырочку и, обеспечив максимум устойчивости и сразу почувствовав себя лучше, вышла на крыльцо почти с легким сердцем, даже не оглянувшись на чернобровую предательницу. Пожалуй, когда эта чушь закончится и Кира будет реабилитирована, она поменяет квартиру. Так и быть: до конца недели заплачено, пусть Алка поживет у бабы Нонны. А Кира, поскольку она больше не «ясочка», переедет на другую улицу. Да хоть в избушку к бабе-яге! А может быть, снимет номер в пансионате. Даже сейчас, в сезон, это никакая не проблема. Надо было сразу там поселиться, однако Алка, помнится, повернула от самых дверей, увидев на стекле объявление:

«Не курите в постели! Пепел, который потом выметут из вашей комнаты, может оказаться вашим личным пеплом!»

Алка обычно курила в постели, вот в чем дело… А Кира – нет. И хоть ее тоже коробит от черного юмора этого объявления, Алкин юмор оказался куда чернее!

Ох, и скажет Кира ей при встрече пару ласковых…

Ноги у нее подкосились, когда оказалось, что никому ничего сказать не удастся: ни Алки, ни белого джипа около отделения милиции не было.

Кира как-то сразу сильно устала. Покорно вошла в прокуренную тесную комнатку, перегороженную барьером, покорно плюхнулась на лавку. Покорно слушала монотонное жужжанье голоса Мыколы, излагавшего дежурному лейтенанту ход и суть событий.

Оба мужика поглядывали на Киру со странным выражением, очень похожим на испуг.

«Придурки, – мысленно подумала Кира. – Будь я той, за кого вы меня принимаете, я бы уже давным-давно расчленила вас вместе и по отдельности, но только меня не заинтересовали бы никакие ваши детали, не то что самку богомола!»

Почему-то эта мысль ее поразила. Как известно, самка богомола пожирает своего самца, пока занимается с ним любовью, оставляя напоследок самый лакомый кусочек. Однако никому и в голову не приходит назвать ее некро – или хотя бы танатофилкой…[1] Вообразив фасеточные глаза богомолихи под надписью «Их разыскивает милиция», Кира тихонько хихикнула – и очнулась от своего мгновенного полузабытья.

За это время расположение предметов в комнате изменилось: дежурный начал что-то писать, а Мыкола до того расхрабрился, что выбрался из-за барьера и встал за спиной страшной преступницы.

– О господи, – вздохнула Кира. – Протокол пишете, гражданин начальник? Оформляете задержание?

– Ишь, грамотная! – удивился дежурный. – Дивчина-то в нашем деле грамотная!

– А то! – отозвался Мыкола. – Со стажем, с опытом.

Кира со стоном склонилась вперед и сложилась чуть ли не вдвое, так что почти легла щекой на колени.

– Эй ты, кончай психовать! – на всякий случай подал голос Мыкола.

– Eсли тут и есть психи, то это не я! – уныло заявила Кира. – Ну неужели, неужели у вас не вызывает подозрения то, что нигде не нашлось этой дурацкой листовки, что она только за дверью висела? Копии других ориентировок есть, а этой – нет. Не значит ли это, что листовка может быть поддельной?

– А может, копии просто потерялись? Или сперли их? – азартно спросил Мыкола, но Кира так искренно возмутилась: «В милиции?!» – что он стушевался.

– Уверяю вас, – решив воспользоваться мгновенным замешательством противника, Кира перешла в наступление, – что это злая шутка моей подруги. Понимаете, она назначила мне встречу около этого объявления, наверняка хотела меня разыграть, а сама куда-то пропала. И вот возникло дикое недоразумение.

Мыкола за ее спиной устрашающе зевнул: эту версию он уже слышал, и во второй раз она не показалась ему более убедительной, чем в первый.

Дежурный глядел на Киру так тупо, что она едва подавила желание взять телефонный аппарат и стукнуть лейтенанта по башке.

– О! – вдруг осенило ее. – У вас есть компьютер? Вызовите информацию по Кире Москвиной – и в одну минуту убедитесь, что там на нее ничего нет. А… у вас компьютер-то есть?

Дежурный моргнул, потом энергично кивнул:

– У нас все есть! – и потянулся к телефону.

«Наверное, звонит компьютерщику», – подумала Кира.

И она не ошиблась. Почти.

Крутнув несколько раз диск, дежурный радостно воскликнул:

– Новый Свет? Але, Федор! Это Панько Полторацкий, с Коктебля. А ну отцепись от стула, прогуляйся до выхода и проверь: висит там на доске ориентировка на Москвину Киру Константиновну или нет? Да не вякай, ходи веселей!

Прошло не меньше минуты, прежде чем в трубке что-то заклекотало, и Кира подумала, что компьютер здесь, в глуши, явно без «пентиума».

– Да что ты говоришь?! Висит? – не смог скрыть удовлетворения дежурный. – Расчлененка, 1968 года рождения? Ну, за мной должок, Федор!

Мыкола радостно заухал, но Панько Полторацкий сделал протестующий жест и снова принялся накручивать диск:

– Биостанция? Але, Санько!..

Кира слабо покачала головой: почему-то ей казалось, что она знает, о чем Полторацкий попросит Санька – и каков будет ответ на эту просьбу.

– Судак? Але, дядько Петро?..

– Старый Крым? Але, Сеид?

– Приморское? Але, Михайло?

Надо отдать должное усердию лейтенанта Полторацкого! С таким крепким указательным пальцем, снова и снова проворачивающим поскрипывающий от усталости телефонный диск, никакой компьютер не был нужен!

Кира и притихший за ее спиной Мыкола глядели на Панька, словно зачарованные. А он все сидел, и набирал номера, и выяснял, что по всему побережью висят, висят, висят у дверей отделений милиции портреты Москвиной Киры Константиновны, ужасной, закоренелой преступницы!

Наконец Полторацкий перевел дыхание, поднялся и очередной звонок производил уже стоя.

– Феодосия? Районное? Але, товарищ майор!..

Далее разговор начал развиваться по уже привычной схеме. Кира слушала устало и даже отрешенно, как вдруг Полторацкий опять плюхнулся на свой стул, схватил ручку и принялся что было сил строчить на бумаге, изредка зыркая на Киру совершенно сумасшедшими, в белизну глазами и пыхтя в трубку:

– Так… так, товарищ майор… так!

Наконец трубка легла на свое место, а лейтенант Полторацкий покинул свое: держа в руках сплошь исписанный лист, перегнулся через барьер, навис над Кирой и, близко глядя ей в глаза, с каким-то почти суеверным ужасом проговорил:

– Матушка моя родная! Шо ж ты, девонька, с нами, убогими, творишь? Когда ж ты успела автобус гробануть, кралечка моя ясненькая? Зараз на тебя по всем отделениям оперативки шлют!