Охота на красавиц - Арсеньева Елена - Страница 31

Над полянкой витал божественный аромат, и Кира почувствовала, что сейчас опрометью ринется к шашлычнику и начнет рвать у него шампуры прямо из рук.

– Придется подождать, – сказал Максим, открывая Кире дверцу и внимательно рассматривая людей за столиками. – Если только вы не предпочтете поесть прямо в машине.

Кира уныло кивнула. До жути захотелось посидеть по-людски за столиком, послушать тихую музыку, насладиться беззаботностью или хотя бы иллюзией беззаботности. И увидеть лицо Максима прямо перед собой, а не в этом пляшущем зеркальце. Но, кажется, делать нечего…

– А может быть, подождем немножечко? – нерешительно попросил Максим. – Понимаете, существуют две вещи, которые я до смерти не люблю делать в автомобиле: во-первых, есть, а во-вторых…

– Эй, земляки! – вдруг зычно провозгласил шашлычник, вздымая над головой шампур, будто дирижер свою палочку. – А ну, подите-ка сюда! – И махнул куда-то в сторону: – Ребята, свои!

Максим с Кирой сделали несколько нерешительных шагов к мангалу, и тут появился официант, согнувшийся под тяжестью раскладного стола и двух брезентовых стульчиков.

– Прошу садиться, – пропыхтел он. – Сейчас обслужу.

Максим и Кира обалдело сели.

– Извините, а вы нас ни с кем не перепутали? – осторожно спросил Максим, но шашлычник буйно замотал бородищей:

– Исключено! Своих, нижегородцев, за версту узнаю!

Максим резко выпрямился, лицо его похолодело:

– Я же говорю, ошиблись вы.

– Да ты не дергайся, мужик, – добродушно сказал шашлычник. – Тебя я не знаю, что верно, то верно. Зато на даму твою я в свое время не раз заглядывался. Стоишь, бывало, на Покровке, возле драмтеатра, а тут она идет… Красавица! Богиня! Ангел! Так бы и бросил все мангалы, так бы и кинулся перед ней на колени… А она с этим своим, лысеньким, – топ-топ мимо!

Кира слушала эту исповедь, разинув рот. А если учесть, что у шашлычника был отнюдь не тихий голос, его признания могли слышать все посетители придорожного ресторанчика.

– Не узнаете, вижу, – печально констатировал шашлычник. – Mеня, между прочим, Леонид зовут. Я тут к матери отдохнуть на лето приехал – вот и подрабатываю фирменным блюдом. Вернусь в Нижний в сентябре, так уж вы, когда будете снова по Покровке гулять, киньте хоть разок взгляд благосклонный! – Шумный вздох едва не погасил огонь в мангале. – Ладно, приятного аппетита. Хорошо сделали, что того лысенького адвокатишку бросили. Вот этот – мужик вам под стать, ну а если и он не сдюжит, вспомните про Леонида!

И, еще раз отсалютовав Кире шампуром, он вернулся к процессу шашлыкожаренья, поскольку во время его пламенного публичного выступления очередь увеличилась раза в три.

Кира уткнулась в свою тарелку и принялась жевать, поначалу не разбирая вкуса. От смущения у нее даже голос пропал, и она терзала зубами странное, рассыпчатое белое мясо, пока не убедилась, что окружающие перестали на нее пялиться. Отхлебнув из стоящего рядом стакана, она с ужасом убедилась, что это вовсе не чай, а довольно крепкое и сладкое вино. И тут вдруг до нее дошло, что ест она вовсе не мясо, а рыбу. Шашлык-то оказался из осетрины!

– Просто чудо, – сказал Максим, делая знак официанту, чтобы принес еще по порции. – Ни разу не пробовал ничего подобного. Ай да Леонид… Жаль, что вы не оценили в Нижнем Новгороде такой талант!

– Я никогда не ем на улице, – с набитым ртом проговорила Кира. – И вообще, там этих шашлычников – как собак нерезаных. Но такую осетрину действительно пробую в первый раз.

– Как собак нерезаных – это ваше профессиональное выражение? – безразличным тоном спросил Максим, разглядывая на просвет свой стакан.

Кира уставилась на него с недоумением, и вдруг до нее дошло, какой профессионализм имеется в виду.

– Однако вы барышня рисковая, – с уважением проговорил Максим. – С такой биографией, как ваша, – и запросто фланировать по центральным улицам… Я-то думал, вы все время в каких-нибудь подпольях отсиживаетесь. Ну разве что по ночам взламываете морги, чтобы предаться любимому занятию.

– Ка… кому? – выдохнула Кира.

– А некрофилии, – небрежно бросил Максим. – Кстати, хотел спросить: неужели такая бесподобная красавица, как вы, не нашла среди живых людей ни одного, достойного себя, и потому бросается в объятия мертвецов?

Кира резко отодвинула от себя тарелку. Максим вскинул голову – и только тут стало видно, что он едва сдерживает смех.

В первое мгновение она и сама едва сдержала… истерический крик и желание закатить ему пару крепких пощечин. Однако он уже откровенно хохотал, и Кира ощутила, что ее губы против воли растягиваются в улыбке. А через секунду хохотала чуть ли не громче Максима.

– Простите, ради бога! – наконец выговорил он. – Я никак не хотел оскорбить ваше почтенное хобби, но с некрофилией у меня связана одна потрясающая история. Хотите, расскажу? Только давайте потанцуем для разминки, что ли, а то мы сидим да сидим сегодня.

Вокруг мангала уже покачивались несколько пар, и Кира с охотой кивнула: после вина, шашлычка и этого безумного хохота ей было море по колено! Однако, едва встав из-за стола, она убедилась в коварстве сладенького напиточка. Ноги не очень-то слушались, поэтому Кира с облегчением оперлась на крепкие руки Максима и прижалась к нему всем телом.

Очень странно: стоять легче не стало. Более того, ноги начали подкашиваться. Тогда Максим стиснул ее посильнее и пробормотал в самое ухо:

– Здорово забирает, да? А ведь большинство граждан за рулем. Как же потом поедут? Этак и до аварии недалеко!

Кира только кивнула. Голова пришлась как раз в плечо Максиму, очень удобно туда склонилась. Кира не стала ее больше тревожить: пусть уж лежит, если нравится.

– Волосы у тебя… – пробормотал Максим.

– Что?

– Травой пахнут!

Очевидно, вино забирало крепче и крепче, Максиму с каждым шагом было все труднее двигаться, поэтому он все сильнее обхватывал Киру. И вообще, они больше не танцевали: просто стояли посреди площадки, вцепившись друг в друга и чуть покачиваясь.

«Добро пожаловать в отель «Калифорния», это дивное, дивное место, – пели надрывные голоса английских «Орлов». – Здесь ты найдешь меня снова и снова, каждый год, в любое время…»

«Хочу в отель «Калифорния»! – внезапно подумала Кира. – Хочу куда-нибудь, где мы можем остаться вдвоем и забыть обо всем на свете. И даже если завтра мы со стыдом отвернемся друг от друга…»

«Добро пожаловать в отель «Калифорния»…»

«Да что со мной, что? – смятенно думала она, чувствуя, что начинает задыхаться в объятиях Максима. – Это вино виновато? Нет. Оно только помогло мне понять то, что я чувствовала с первой минуты нашей встречи. О господи, хоть бы он перестал меня обнимать, а то я сейчас начну его умолять… Я просто с ума схожу! Кошмар! Как же мы останемся вдвоем в машине? Я ненавижу, ненавижу заниматься любовью в машине, но с ним… где угодно, когда угодно. Хорошо бы прямо сейчас!»

– Так вот о некрофилии, – нетвердым голосом начал Максим, отстраняясь от Киры так резко, что она едва не упала. – Ой, держитесь крепче, пожалуйста, а то мы сейчас оба упадем.

«Это что, намек?!»

– У меня был один знакомый парень – давно, еще в студенческие годы. Он-то и рассказал мне эту дивную историю. В некоем городе, вообразите себе, объявился некрофил. Oчевидно, предпочитая совсем уж холодных по темпераменту любовниц, он ночь за ночью осквернял трупы, а утром исчезал. Сторожа только руками разводили. По городу поползли всякие нехорошие слухи про оживших мертвецов. Поговаривали даже, будто какой-то залежавшийся в подвалах морга, недопрепарированный студентами-медиками экспонат буйствует по ночам плотью… Начальство морга заявило наконец куда следует, и для расследования был отряжен лейтенант Бурлака – тот самый мой приятель. Дедуктивная мысль его сработала четко: если сторожа не видят безобразия, а оно творится чуть ли не еженощно, то искать извращенца следует именно среди сторожей!

Бурлака пораскинул мозгами и, не спросив у начальства разрешения, устроил засаду. В дело посвятил помощника старшего прозектора. Ночью освободили один из столов – и вот среди новых, свежих, не побоюсь этого слова, трупов на холодную клеенку, под белую простынку возлег лейтенант Бурлака. Бесстрашие его может показаться невероятным, однако все объясняется чрезвычайно просто: поработав несколько лет в милиции, Бурлака уверился, что всерьез бояться следует только живых.