Обнаженная тьма - Арсеньева Елена - Страница 36

«Надо уходить! – наконец-то пробилась связная мысль сквозь путаницу ужаса. – Опомнятся, схватят – тогда мне не вырваться».

Кое-как приподнялась, начала спускаться с крыльца, и тут кто-то схватил ее за локоть. Карина обернулась – и удержала новый крик ужаса: это был Иванов.

– Не бойся – свои, – сказал он, с досадой глядя на ее искаженное лицо, белое как мел, в свете фонариков, которыми щедро был украшен фасад «Стеньки Разина». – Тебя подвезти?

– Что? – выдавила она, с трудом соображая.

– Подвезти, говорю? Или у тебя машина? – Он ощутимо тряхнул ее, заставляя прийти в себя. – Да прикройся, наконец!

Карина повела глазами вниз. Господи! Она голая до пояса, совершенно голая! Платье чудом удержалось на бедрах, сделавшись из почти мини значительным макси, а вот сверху…

Слабо пискнув, она закрылась руками крест-накрест.

– Блин! – с чувством сказал Иванов. – Наберут детей во флот!.. – Сорвал пиджак и накинул на плечи Карины.

Она тупо моргнула – и вдруг вытаращила глаза, увидев ремень на плече и кобуру под мышкой. Кобура была еще приоткрыта, и тусклый блеск металла приковывал взгляд.

– Ой, бежим скорее! – прорезался у нее голос. – А вдруг они… вдруг…

– Мобилизуются? – понимающе кивнул Иванов. – Не волнуйся. Лавандовая вода – весьма сильнодействующее средство. Живо мозги прочищает.

– А что это? – робко спросила Карина. – Лекарство?

– Во-во, – усмехнулся Иванов. – Лекарство от… глупости и жадности. Кстати, если в твоей хорошенькой головенке есть мозги, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, это словосочетание – лавандовая вода – ты поскорее забудь, потому что оно смертью пахнет, и игрушки эти не для маленьких деточек-проституточек.

– Я не проститутка! – задохнулась Карина.

– Ну, глядя на тебя сейчас, этого, извини, не скажешь, – развел руками Иванов. – Пошли, в самом деле, хватит судьбу искушать. Хоть Олежек трус отъявленный, что по морде видно, и тутошний страж ворот тоже не больно-то храбер, а уж господин Петров – и вовсе тюфяк, однако от страха и заяц, говорят, волка укусить может. Так ты с машиной?

– Нет.

– Тогда давай подвезу.

Он кивком пригласил Карину следовать за собой и прошел вдоль недлинной вереницы автомобилей к ошеломляющему «Мерседесу», который в свете фонаря поблескивал морской водой с серебром.

«Существует только два вида автомобилей, – вспомнила Карина чьи-то слова. – «Мерседес» – и все остальные».

Спаситель Карины открывал свое сокровище весьма своеобразно: резко стукнув кулаком по дверце. Замок с жалобным хрюканьем открылся. Карина нервически захихикала: и это движение, и этот звук до боли напомнили ей расправу с Олегом Куперовичем, и она просто-таки облизнулась, отчаянно желая еще разик смазать его по предательской морде, да покрепче.

– Садись.

Карина скользнула в накрепко прокуренные автомобильные недра и сразу закашлялась.

Иванов тоже заперхал.

– Разве можно так много курить? – дрожащим голоском сказала Карина. – Окажись здесь моя сестра, она бы вам просто шею перепилила. Вы же сами себя губите!

Она слабо соображала, что несет, однако воспоминание об Александре было тем спасительным якорем, за которое уцепился ее перебулгаченный рассудок. Дрожь начала утихать.

– И не говори! – пробормотал Иванов, возясь под приборной панелью. – Я тоже Пал Василичу сто раз талдычил: ну чего ты дымишь, как паровоз? Через год сгоришь от рака легких! А каково тем, кто рядом с тобой вынужден отравищей дышать?! Но с этой тушей душеспасительные беседы вести – что об стенку горох.

Карина с изумлением увидела, как Иванов выдернул из-под панели путаницу проводков, что-то дернул, что-то соединил – и мотор мягко заурчал.

– Вы что, потеряли ключ? – спросила Карина и вдруг до нее дошло: – Это не ваша машина! Это машина Петрова?!

– Ага! – весело согласился Иванов, изящно разворачиваясь и посылая автомобиль по пологому подъему. – Проведем небольшую экспроприацию экспроприаторов! Да ты не переживай, я не угонщик какой-нибудь. Отвезу тебя, потом отгоню тачку к петровскому дому – и нехай стоит, пока хозяин не прибежит.

– А как же он отсюда доберется? – забеспокоилась Карина, и Иванов покосился на нее с веселым изумлением:

– Дитя мое, тебя случайно зовут не мать Тереза?

Карина мелко захихикала, с облегчением устраиваясь на удобнейшем сиденье, запахивая пиджак и закидывая нога на ногу. И испустила стон:

– Боже! Каблук! Я сломала каблук!

Так вот почему ей было так неудобно идти, вот почему она ковыляла!

Ну, все. Это все!

Это было той самой соломинкой, которая однажды уже сломала спину злополучного верблюда. Карина уткнулась лицом в ладони и заплакала навзрыд.

– Слушай, – послышался рядом обеспокоенный голос, – этот сучий сын тебе ничего не сделал? Или?..

Она мотнула головой, пытаясь остановить слезы, но это плохо удалось.

– Тогда в чем дело? Хотя… – Иванов осекся. – Понятно. Бывает! Иногда с отвращением к людям невозможно справиться.

Он был не прав! Карина не могла справиться с отвращением к себе! Где теперь взять денег, чтобы заплатить за порванное платье, за испорченные туфли? Чулки, конечно, тоже в ударном состоянии, можно не сомневаться. У сестры просить? Откуда у нее? И родителям взять негде… Все, что она когда-то заработала на соревнованиях, было уже давно съедено инфляцией. Ну, приоделись с Сашенькой, купили подарки родителям, в Сергаче крышу перекрыли, помнится, вот и все полезные траты. Да и за обучение в агентстве пришлось уплатить немало. А остальное профукано – так что жили практически на Сашкину зарплату. Иногда ей платили за презентации одежды, но сегодня ей точно ничего не заплатят. Еще и наоборот.

– Да перестань ты! – раздраженно прикрикнул Иванов, похоже принадлежавший к числу тех мужчин, которые звереют от женских слез.

Карина испуганно притихла, и он смягчился:

– А впрочем, если тебе от этого легче, – плачь. Только какой смысл? Ушла живая и невредимая, ничего плохого он тебе сделать не успел, хотя планы были далеко идущие…

– А вы откуда знаете? – насторожилась Карина. Слезы мгновенно высохли, она отодвинулась от своего спасителя как можно дальше.

– Вот она, благодарность, – буркнул тот мрачно, но не выдержал принятой роли – усмехнулся: – Успокойся. Я давно не кушаю маленьких девочек. Что касается планов Петрова, то он меня в них довольно подробно посвящал все то время, пока мы ужинали и ждали тебя. Я в этот вертеп разврата, как ты, наверное, поняла, попал случайно. Так, оказал господину Петрову одну услугу, – он на миг замялся, – экспертного порядка, ну, Пал Василич и пригласил меня на ужин. Дело обычное между деловыми людьми, я в «Стеньке» уже бывал, мне казалось, что там вполне прилично. Правда, я бывал там днем, а вечером, оказывается, совсем другое творится… Тебя что, на дело послали, а инструктаж не провели?

– Да нет, я бывала на презентациях модных магазинов на бизнес-приемах. Но никогда, ни разу не было ничего такого!

– Ты спортсменка в прошлом?

– Да. А откуда вы знаете?

– Наш брат во Христе Олег Куперыч прошерстил все модельные агентства частым гребнем. Связи у него и знакомства огромаднейшие. А задача стояла – найти гимнасточку для утех господина Петрова. Пашка тут на днях вычитал про спортивный секс в какой-то вонючей газетенке, из тех, в которых на каждой странице или педофилия, или голубизна прославляется, ну, вроде «Смены». Дескать, со спортсменками – это что-то особенное! Сначала хотел штангистку заказать, чтоб она его на руках носила, но даже Куперыч смекнул, что тут и у чемпионки мира в тяжелом весе пупок развяжется. Да и не демонстрируют они платьиц, штангистки-то! Тогда Пал Василич потребовал гимнастку, чтоб она разные позы принимала, на голове стояла и все такое прочее.

– Нет, правда? – недоверчиво спросила Карина.

– Конечно, правда. Неужели ты даже не предполагала, куда идешь?

– Что-то такое мелькнуло, вроде опаска какая-то, когда Женька, ну, это руководитель нашего агентства, именно меня послала, – задумчиво сказала Карина. – Обычно самые дорогие вещи у нас демонстрирует Анечка Елохова. Она из нас самой лучшей считается.