Мышьяк за ваше здоровье - Арсеньева Елена - Страница 55

Верно говорят: судьба не рукавица, не стряхнешь, не потеряешь. Суждено тебе захлебнуться в крови – хоть комаром, да подавишься. А ведь комар чем живет? Он человечью кровь пьет…

Серега приблизился к воротам, но во двор не входил. Стоял и слушал. Тишина стояла вокруг, только лягушки на дальнем пруду так и заходились стонами. Серега сегодня долго стоял у пруда – просто отойти не мог, все любовался на парочки, там и сям пересекавшие его в разных направлениях. Маленькие лягухи сидели на спинах больших. Логически мысля, маленькие – самочки, но Серега что-то такое слышал, что в лягушачьей жизни наоборот дело обстоит: самки покрупнее росточком, таскают на себе оплодотворяющих их самцов, пока те наслаждаются жизнью… А в общем-то у людей зачастую тоже так дело обстоит, разве нет?

Он только сунул руку в карман, чтобы достать ключ и отпереть калитку, как послышались торопливые шаги. Серега мигом напрягся. Он эту летящую поступь узнает в любую минуту, даже не видя, определит, кто идет.

Марина…

– Кто здесь? – Она отпрянула.

– Ну, я.

– Серега? – Голос, только что дрогнувший от испуга, стал спокойным и холодным.

– Что тут стоишь?

– Тебя жду.

Она не произнесла ни слова, но Сергей ощутил, что от нее словно бы стужей повеяло.

– Да ладно, успокойся, – бросил злобно. – Я пошутил. Нужна ты мне…

– Вот и хорошо, – с нескрываемым облегчением сказала Марина. – Вот и отлично, что не нужна. Запомни эти слова, Серега, и в дальнейшем подтверждай их денно и нощно.

Эх, матом бы ее обложить, да таким, чтобы зажала свои розовые ушки с капельками серебряных сережек! Серега просто с ума сходил, до того ему хотелось коснуться Марининого ушка губами, потом провести ими по шее, к этой манящей родинке, ощутить, как забьется ее пульс, как растает всегдашняя надменность, спадет с нее эта ледяная броня, которую она на себя напускает, напускает неизвестно зачем…

Не то ударить, не то поцеловать ее хотелось. Больше, конечно, поцеловать, но неизвестно, что сейчас сделал бы Серега, ведь своей рассчитанной наглостью Марина нарывалась отнюдь не на поцелуи. У него рука так и зачесалась – замахнуться и врезать этой дуре, чтобы перестала раз и навсегда голову морочить!

Может быть, даже и врезал бы. Но снова послышались приближающиеся шаги.

– Анна Михайловна? – Голос Марины звучал сейчас совершенно иначе: с Серегой она так ласково, так приветливо никогда в жизни не разговаривала. – Решили прогуляться?

– Да. – Подошедшая неловко рассмеялась. – Меня песни лягушек выманили. Днем я видела, как они милуются в пруду, думала, с темнотой утихнут, так нет же, разошлись так, что не уймешь.

– Ой, это классно, что они выделывали! – расхохоталась Марина. – У них сейчас самая горячая пора, у лягушек. Забавно, конечно, звучит: горячая пора у этих хладнокровных созданий.

Значит, сегодня все трое наблюдали за влюбленными квакушками. Серега тихонько хмыкнул. Ну, у него созерцание лягушкиных сексуальных изысков вызвало совершенно определенные ассоциации. А вот интересно, что подумали Маринка и Анна Михайловна? Неужели не взбрели на ум некие вольные мыслишки?..

И тут же ему стало стыдно. Подумать такое о жене хозяина… да она ему как мать родная, к тому же этой несчастной женщине белый свет не мил из-за беды, приключившейся с мужем, она небось в монастырь пошла бы, только бы от этой напасти избавиться, тут уже не до хорошего. А Маринка, она, наверное…

– Чадом несет каким-то, никому не кажется? – сказала вдруг Марина.

Серега потянул носом, но, как водится, ничего не учуял. Конечно, с его хроническим насморком разве чего унюхаешь?

– Да неужели не слышите? – удивилась Марина. – Ну пахнет же явно из гаража. Чадит. Кто-то куда-то ехать собрался?

Отчего все трое вдруг сорвались с места и наперегонки кинулись к гаражу? Почуяли что-то – не столько запах, сколько недоброе? Замерли перед запертыми воротами. На них не было висячего замка, ворота можно было открыть ключом, как изнутри, так и снаружи, вдобавок изнутри был еще засов, но его закладывали редко, уж больно он тяжелый.

Серега перебрал ключи в связке, вставил в скважину, повернул – ворота не дрогнули. Стукнул в них:

– Петр Федорович! Вы там?

Тихо было, только слышалось – они лишь теперь это расчухали – урчание работающего двигателя.

– Мотор прогревает? – тоненьким, девчоночьим голоском спросила Марина. – Ехать куда-то собрался?

– Куда ему ехать, ты что? – пробормотала Анна Михайловна и крикнула: – Петя, ты там? Открой!

– Если он внутри, то не слышит, – сказал Серега. – Да что мы тут стоим? Пошли во двор, там и посмотрим. Может, он просто…

Наверное, они чуяли уже, что все это не просто, знали, что увидят, но теперь не бежали, не суетились: на них какой-то ступор напал, они еле ногами двигали – медленно, гуськом вошли в ворота, повернули к гаражу, встали перед дверью, подергали, обнаружили, что заперта. Все трое разом повернули головы – на третьем этаже, в кабинете хозяина, светилось окошко. Наверное, он там, коли свет горит, но кто же тогда в гараже?

Серега щелкнул выключателем, вспыхнули две мощные лампы под навесом, во дворе стало светло. Но бодрости это ему не прибавило – казалось, еле шевелил руками, еле ворочал ключом. Наконец замок щелкнул, открывшись, но дверь осталась неподвижной.

– Он там изнутри заперся, – хрипло сказала Анна и вдруг, выйдя из оцепенения, отдавшись страху, закричала, замолотила кулаками в дверь: – Петя, от-крой!

Не было ответа.

– Сережка, да ты что стал?! – возмущенно закричала Марина. – Ну делай же что-нибудь, ломай дверь!

Не для того строили этот гараж с такими дверищами, чтобы их можно было так вот просто сломать, это еще до Сереги было слажено, но он, помнится, удивлялся, насколько крепко. Нет, эту дверь только гранатой подорвать можно. Ломом тоже откроешь, но провозишься невесть сколько.

О! Про окно забыл!

Обежал гараж слева. Там не окно, а окошко, под самым потолком, ну да ничего, он достанет, а вот пролезет ли? Попытка не пытка! Чем разбить? Кажется, метла осталась, точно, он забыл убрать метлу еще утром, вон там положил, под стенкой гаража.

Схватил ее, саданул ручкой в стекло – и даже своим вечно заложенным носом учуял чад, рванувшийся в окошко. Сбил осколки, торчащие из рамы, подпрыгнул, повис, на какой-то миг растерявшись перед синей чадной полутьмой, открывшейся взгляду: свет электрической лампочки под потолком еле-еле пробивается сквозь сизые волны, слоями наполнявшие гараж.

– Что там? – крикнула подбежавшая Марина.

Серега спрыгнул, суматошно огляделся, ища, на что бы стать, опереться, чтобы влезть-таки в окошко. Марина мигом поняла, в чем дело.

– Подсади меня, я пролезу.

Серега повиновался беспрекословно, вот уж чему сейчас не было времени, так это прекословию: нагнулся, подставляя ей спину. Марина ловко, как кошка, вскарабкалась на него, и Серега с безотчетным восхищением подумал, какая же она тренированная, сильная, не зря бегает каждое утро по несколько километров, трижды в неделю на шейпинг в город гоняет и на тренажерах себя изнуряет, вот теперь все это пригодилось. И тут же спине его стало легко, и он понял, что Марина уже пробралась в гараж.

Тотчас или почти тотчас лязгнул засов, двери распахнулись, и Марина выскочила вон, задыхаясь, кашляя:

– Невозможно! Там невозможно!.. Не пускай ее!

Выдохнула эти непонятные слова – и снова исчезла в сизой мгле.

Серега, впрочем, отлично все понял – успел перехватить Анну Михайловну уже на пороге, прижал к себе:

– Подождите! Да стойте же! Нельзя туда!

– Пусти! Там Петя! – Хозяйка рвалась, била его кулаками в грудь.

– Ну да, он там, он там, – бессмысленно бормотал Серега, стискивая ее еще крепче, отворачиваясь от ударов, а сам вслушивался – позовет Марина на помощь? А вдруг ей самой стало плохо там, в гараже? Но хозяйку отпустить он не мог.

И вдруг она обмякла в его руках, затихла, перестала рваться, биться: