Мышьяк за ваше здоровье - Арсеньева Елена - Страница 46

– Странные ассоциации… – усмехнулась Галина. – Хотя да, стаффордширский терьер – достаточно экзотическая порода. Эту собаку мой муж на улице нашел. Ее то ли выгнали, то ли она просто потерялась, я потом объявления давала, но никто не отозвался. Так и прижилась. Гретой уже мы ее назвали, перепробовали несколько имен, на Грету она и стала отзываться. Странно, что она к вам так расположена, вообще-то она женское общество предпочитает. Бывало, зайдет ко мне кто-нибудь из соседок, Грета непременно с нами сядет и с первого до последнего слова весь разговор выслушает. А если ей кто-то нравится, начинает прижиматься, на руки лезет. К Эле, например, на колени то и дело вскакивала.

Александр поднял глаза от прижавшейся к нему Гретиной головы и наткнулся на взгляд Галины:

– К какой Эле? Вы имеете в виду…

– Ну да, я имею в виду ту самую Элю, в квартире которой вы попали в такую дикую историю, – кивнула Галина. – Кстати, что-нибудь узнали нового об Эльвире? Милиция ищет ее?

Александр понял, что хозяйке не менее интересно поболтать о своей соседке, чем ему. На душе стало полегче – теперь можно не бояться показаться неблагодарным, перейдя прямо к делу.

– Пока ничего не известно, кроме уверений двоих людей, что они эту самую Элю видели буквально на днях. Мой шофер клянется, что она выходила из дома, пока он меня ждал. И еще один человек говорил…

Александр замялся, отвел взгляд. Почему-то не хотелось рассказывать Галине об откровениях Палкина. Если упомянуть об этом, то придется поведать и о приключении, в которое он впутался. Вряд ли это добавит ему престижа в глазах этой женщины. Выглядеть сексуальным маньяком, который оказался персонажем не столько трагедии, сколько фарса, как-то не хотелось. Да и вообще – ну не мог он ни с кем говорить на эту тему. Органически не мог! Довольно того, что рассказал об этой истории в милиции, – это раз, и Манихину с Серегой – это два. И сто раз потом покаялся, честное слово! Чем дальше в прошлое отодвигалось случившееся, тем меньше злобы к ней чувствовал Александр. Он хотел только понять, почему для того, чтобы передать некоему человеку послание от его смертельного врага, незнакомой женщине понадобилось искусить незнакомого мужчину и напоить его так пьянящим вином, от которого до сих пор голова кружилась. Только не об алкоголе речь, не об алкоголе!

Александр поднял глаза на Галину, которая смотрела на него чуть исподлобья, очень внимательно.

– Вы не могли бы… не могли бы дать мне на время фотографию вашей соседки? Говорят, у вас есть фото. Я хочу его показать этим двоим людям, которые ее якобы видели.

На кухне засвистел чайник, Галина вышла. Свист прекратился.

– Идите сюда, – позвала Галина, снова заглядывая в комнату, но Александр покачал головой:

– Вы не обидитесь, если я откажусь? Честно сказать, мне не до чаю.

– Дело ваше, – пожала она плечами. – Я тоже не великая любительница чаи гонять, к тому же работа…

Александр понял это как намек, что пора сматываться, и резво подскочил.

– Нет, сидите, сидите! – засмеялась Галина. – Я совсем не то имела в виду. Фотографию я вам дам, конечно, и даже не одну. Это, наверное, не очень здорово и где-то даже неэтично с моей стороны, но поскольку вы из-за Эли попали в такую странную историю…

Она примолкла, как бы выжидая, что Александр хоть что-нибудь скажет, но он упрямо молчал.

И тут зазвонил телефон.

– Минутку. – Галина вышла в прихожую, притворив за собой дверь. Это ужасно не понравилось Грете, которая сразу села под дверью и начала тихонько подвывать и повизгивать, причем она подвывала и повизгивала до тех пор, пока дверь не приоткрылась. Грета ввинтилась туда своим гладким полосатым телом, и Галина снова закрыла дверь.

Насколько понял Александр по обрывкам слов, это было какое-то довольно бурное объяснение с заказчиком. Стараясь не вслушиваться, он присел к столу и с вполне объяснимым любопытством стал разглядывать некую странную фигуру, которая стояла на деревянной подставке и отдаленно напоминала русалку, обвившую вокруг себя хвост и понурившую голову. Рядом с серой и невзрачной фигурой лежали металлические приспособления, чем-то похожие на медицинские шпатели, только разной формы. На них засохли серые комки, и Александр понял, что видит специальные штуковины для разглаживания глины. Помнится, он где-то читал, что называются они стеки. На столе лежала глиняная колбаска, и Александр задумчиво принялся разминать ее, удивляясь неприятному ощущению в пальцах. Ну да, у каждого ремесла свои хитрости, он-то раньше думал, что чем глина мягче, однородней, тем лучше, а оказывается, в нее намешивают как можно больше всяких гадостей.

Намешивают всяких гадостей… В глину намешивают…

– Это будет русалка.

Голос за спиной раздался так внезапно, что Александр чуть не подскочил.

– Трудно сейчас верится, да? Вот придете, скажем, через неделю – удивитесь тому, что получится!

– Вы что, неделю будете лепить такую маленькую фигурку? – рассеянно спросил Александр, пытаясь не потерять мысль, которая медленно, словно бы сама себя боясь, оформлялась в его голове.

– А вы думаете, это так быстро? – не без обиды спросила Галина. – Вот я закончу лепку, заглажу все как следует – главное, чтобы не было ни трещинки, а то разорвет фигуру при обжиге. Значит, первое – слепить. Потом обжечь, потом покрыть эмалью и снова обжечь. Она станет вся такая беленькая, гладенькая, одно удовольствие смотреть. Потом ее расписывают пигментами с флюсом (это такой легкоплавкий состав), потом опять обжиг. И никогда не знаешь точно, что получится, потому что пигменты иногда дают совершенно неожиданный эффект при обжиге, или глазурь оплывет, а то и вовсе разлетится скульптурка на последней стадии обжига или пойдет по ней цек.

– Что?

– Цек, ну, такие мелкие трещинки. Кстати, иногда мы этого эффекта нарочно добиваемся, поразительные могут получиться результаты. В Японии, к примеру, еще в древности…

– Галина, – перебил вдруг ее Александр, ощутив, что внезапная догадка, пугающая и фантастическая, наконец-то сложилась в голове и готова выразиться в словах, – вот такой вопрос дурацкий… То есть я хотел проконсультироваться с вами как со специалистом. Я читал в одном детективе, как один… одна женщина отравила человека с помощью керамической кружки, которую сделала ему в подарок.

– Батюшки-светы! – хлопнула глазами Галина. – Какая пакость, однако! Но что-то я не пойму, каким образом. Она что, обмазала кружку какой-то отравой, что ли?

– Нет, если обмазать, то яд смоется, – сообразил Александр. – Вы говорите, в глину подмешивают корундовую пыль, кирпичную крошку… А нельзя туда подмешать, например, мышьяк? Хотя бы в виде инсектицидов или гербицидов, ну, я хочу сказать, крысиного яда или удобрений каких-нибудь мышьяковистых? Или, к примеру, ей просто попалась глина с примесью мышьяка. Нечаянно! Я, когда читал этот детектив, не очень-то поверил…

Галина смотрела на него задумчиво. Она тоже не верила. Еще бы! Ежу понятно, что никакого такого детектива Александр не читал, потому что детектива этого и на свете не было. Но кружка была! Александр видел ее перед собой так же отчетливо, как в тот первый раз: переливчатая, голубовато-зеленовато-перламутровая, покрытая причудливым скрещением синих линий, с лицом прекрасной берегини… Кружку эту он видел в руках Манихина. А сделала ее Марина. Нарочно для него!

– А кружка обожженная была? Глазурованная? – вдруг деловито спросила Галина.

– Наверное, – пробормотал Александр.

– Не наверное, а наверняка, иначе она развалилась бы и никого из нее отравить было бы невозможно. А впрочем, это все же бред! – махнула Галина рукой.

– Почему бред? – опешил Александр.

– Потому что керамика держится прежде всего на обжиге, ясно? А обжиг – это минимум 900 градусов. Для самых грубых изделий из красной глины. А для фаянса обжиг 1300 градусов. Причем, как я вам только что говорила, сначала один обжиг, потом второй – после глазуровки. Минимум двукратное испытание, вы понимаете? Яд просто заварится, перестанет действовать. Вдобавок глазуровка перекроет его доступ из глины, вы понимаете? Это абсолютно нежизненный сюжет. А детектив был зарубежный или отечественный? Не Дик Фрэнсис, кстати?