Крутой мэн и железная леди - Арсеньева Елена - Страница 40

– Ваня, открой, – сказал Юрий, отходя в сторону и оттесняя Алёну за свою спину.

Ваня в один прыжок оказался у двери и рванул ее. Вид у него при этом был совершенно как у бойцовского петуха, и Алёна подумала: а ведь ребятам из этой бригады, наверное, то и дело приходится попадать в нештатные, что называется, ситуации, поэтому Ванины мускулы частенько используются по назначению.

Впрочем, сейчас это был явно не тот случай. У мужчины, который стоял посреди комнаты, был вид пусть и угрюмый, но вполне смирный, вернее, отрешенный. Он таращился в стену прищуренными глазами и покачивался с пятки на носок.

При виде его Юрий, Ваня и Алёна сделали один и тот же жест: зажали пальцами носы.

Да… вот это запашок! То есть Николай Носачев из «Барбариса» по сравнению с этим небритым и немытым босоногим дяденькой в серой, давно не стиранной майке и жутких тренировочных штанах казался просто героем рекламы дезодоранта «Олд Спайс!»

Жену, впрочем, этот запах никак не трогал. Она тоскливо смотрела на пол и бормотала:

– Господи, мусору-то сколько!

Алёна, не отнимая руки от носа, опустила глаза. Если бы после генеральной уборки, которую она делала в своей квартире с помощью нарочно для этого приглашаемой женщины по имени Валентина, пол выглядел бы вот так же, то Алёна платила бы Валентине как минимум в два раза больше, чем теперь.

– Извините, у вас насморка нету? – спросил Юрий гнусаво, бросая короткий взгляд на хозяйку и вновь переводя его на мужчину, который все так же не отводил глаз от стены.

– Хронический гайморит, – сообщила она. – А что?

– Нет, ничего, – прогнусавил Юрий. – Так что произошло с вашим мужем?

– Да откуда же я знаю? – пожала плечами его жена. – Встал вот так сегодня с самого утра и стоит. Я его уж и ругала, и то и сё, выйди мол, я хоть полы помою, – ни в какую!

– А почему он такой… – Юрий прищелкнул пальцами свободной руки, подыскивая подходящее слово, – запущенный?

– Да? – удивилась женщина, окидывая мужа беглым взглядом. – Ну, он уже несколько дней такой, и ничего.

Юрий и фельдшер Ваня переглянулись, по-прежнему зажимая носы. При виде выражения их лиц Алёна невольно прыснула. Поскольку нос ее тоже был стиснут, звук получился вызывающий.

Услышав его, Сергей Серафимович Симков вдруг ожил. Он сильно вздрогнул всем телом, потом повернул голову, с явным усилием, просто-таки ощутимо отрывая глаза от стены, и уставился на Алёну. Длилось это какое-то мгновение, но у нее возникло ощущение, что Симков ее просто не увидел. Точно так же незряче он посмотрел на Юрия с Сашей, а потом обратил взор на жену.

– Говорено сколько раз было, выдь из комнаты, дай убраться! – пронзительно крикнула та. – Хоть вы ему скажите, товарищ доктор!

– Нет, уж лучше вы отсюда выйдите, дамы, – быстро проговорил «товарищ доктор» и тотчас рявкнул: – Кому сказано!

И тут Алёна увидела, что доселе пустые глаза Симкова наливаются кровью. Он набычился, лицо его побагровело.

– Ты… – промычал он, простирая руку к жене и шагнув было к ней, но фельдшер Ваня оказался на его пути, одновременно отпихнув Алёну за дверь. Вслед он вытолкнул жену Симкова, а потом так хлопнул дверью, что посыпалась штукатурка.

– Вы что делаете, а?! – люто крикнула женщина, глядя на белые известковые крошки на полу. – А еще врачи! Как не стыдно!

Алёна покосилась на нее с ужасом. Такое впечатление, что здесь психиатр нужен не только мужу…

За дверью слышался шум, потом топот, тяжелое дыхание, затем голос Юрия что-то успокаивающе зажурчал. Спустя две или три минуты дверь открылась, и Ваня вывел из комнаты Симкова, держа его за руку, завернув ее за спину бойцовским захватом. Впрочем, вид у Симкова был спокойный, даже чересчур: казалось, что он спит на ходу.

Следом появился Юрий с фельдшерским чемоданчиком в руке. Кивнул Алёне:

– Пойдемте. А вы, – это адресовалось хозяйке, – объясните, почему врача лишь сегодня вызвали.

– Да он только утром такой вот стал! – вытаращила она глаза. – А вчера еще совсем нормальный был.

– Ну а то, что он небрит уже который день, немыт, – это вас не напрягало?

Женщина смотрела так, словно доктор говорил на иностранном языке.

– Ладно, – махнул рукой Юрий. – Так и не спросите, что с вашим мужем, куда мы его везем?

– Да куда больше, как на улицу Июльских Дней! – развела она руками. – Жили б мы в верхней части города, вы б его на Ульянова отвезли, а так – ясно, что на Июльские Дни.

– Логично, – кивнул Юрий. – Быстренько дайте ему рубашку или куртку какую-нибудь, да тапочки, что ли. На улице еще не лето.

– Да я его уже одел, – прозвучал из прихожей голос Вани. – На вешалке взял куртец, и кроссовки тут же нашлись. Мы в порядке, правда, братан?

– Вы с нами ехать не собираетесь? – спросил Юрий у хозяйки, которая так и стояла, прислонившись к притолоке.

– Вы что, у меня вон белье в стиральной машинке! – всплеснула она руками, глядя на него чуть ли не с ужасом.

Ваня, который уже выводил Симкова на площадку, громко фыркнул.

– Паспорт его дайте, – угрюмо приказал Юрий.

Она степенно сходила в комнату, вернулась с паспортом в синей обложке.

– До свиданья, – холодно проговорил Юрий. – Думаю, до скорого.

Она словно не слышала, так спешила их выпроводить вон.

Когда дверь хлопнула за спиной, Юрий обернулся к Алёне:

– Вы что, барышня, забыли наш уговор? Слушаться меня беспрекословно, понятно? Этот мужик, конечно, с подавленной реактивностью, но Ване пришлось-таки с ним повозиться. Еще минута – и он бы накинулся на вас и на эту тварь, жену свою, просто потому, что вы обе – бабы!

– Ладно, я больше не буду, – виновато промямлила Алёна. Она и в самом деле чувствовала себя виноватой. И спросила, чтобы перевести разговор: – А почему вы сказали этой женщине – до скорого?

– А вы что, не понимаете? – вскинул брови Юрий. – Это ведь у нее – полный шиз. Она и мужа довела, не сомневаюсь. Личность, конечно, может развалиться очень быстро, но все же ясно, что крышняк в данном случае съехал у человека как минимум неделю назад. Тогда он и мыться перестал. Жена этого просто не заметила, хотя, думаю, это у нашего пациента что-то вроде протеста против ее патологической чистоплотности.

– Правда что – патологической! – обернулся через плечо Ваня, не ослабляя, впрочем, захвата, в котором он держал Симкова. – Всё, расскажу сегодня этот случай своей-то, а то она меня замучила: вечно вещи на место не кладешь, пепел мимо пепельницы стряхиваешь!

– Не ври, Ванька! – сказал доктор Литвиненко. – Ну что ты врешь? Ты ж не куришь! И никакой «своей» у тебя нет, ты ж у матери живешь!

– Так я про мать и говорил, – улыбнулся Ваня, покосившись на Алёну. – А так – да, я еще не женат, есть такое дело.

Слово «еще» он определенно выделил, заметила чуткая писательница и тихонько засмеялась в ответ.

Симкова устроили на носилках, пристегнули ремнями, накрыли сверху одеялом. Он лежал с закрытыми глазами, напряжение уходило с небритого, набрякшего лица.

– Неприятная работа, конечно, – прошептала Алёна чуть не в ухо Юрию, который опять не сел в кабину, а устроился рядом с ней на тесном боковом сиденье.

Ваня скособочился около носилок и придерживал Симкова – вроде чтобы одеяло не сползало, однако видно было, что замечательные мышцы его напряжены.

– Нерадостная, что и говорить, – кивнул Юрий. – Зато у нас, у психологической поддержки, практически нет летальных исходов. Разве что вместе с линейной бригадой едем на попытку суицида. А так везем себе своего пациента, не раскачиваем его… Знаете, что такое раскачивать? – спохватился он.

– Знаю, – поежилась Алёна, вспомнив, как в прошлом году присутствовала при этом самом раскачивании, то есть попытке вернуть больного с того света. Дефибриллятор, кислород, адреналин, спирт внутривенно… В ноябре месяце прошлого года они с доктором Денисовым одного самоотверженного инфарктника трижды раскачивали, но так и не довезли живым. – И все равно – у вас тоже тяжело.