Крутой мэн и железная леди - Арсеньева Елена - Страница 34

Как только Алёна вошла, в форточке блеснул чей-то напряженный глаз, и пронзительный женский голос неприветливо вопросил:

– Вам что?

Вопрос показался Алёне настолько любопытным, что она даже онемела. То есть в адресное бюро приходят не только за тем, чтобы получить адрес? А еще зачем, интересно? Впрочем, пришла же она неведомо за чем, просто время провести!

– Говорите быстро, а то я сейчас уйду на технический перерыв! – грозно прозвучало из фортки.

– Мне адрес нужен, – испуганно сказала Алёна.

– Бланк на столе берите и заполняйте! – скомандовал сердитый голос.

Алёна взяла бланк. Что бы такое на нем написать?

Как это – что?!

Фамилия : Суриков.

Имя : Владислав или Владимир.

Отчество : ?

Год рождения … Сколько Владу лет? Около сорока, плюс-минут… Так и напишем: предположительно 1964 .

Место рождения : прочерк, ибо оно неизвестно.

Не бог весть, конечно, но…

Уже подавая бланк в окошко, Алёна вспомнила о компьютерной адресной программе, которая имелась у ее подруги Инны. Лучше б она Инке позвонила! Хотя у той стоит в компьютере программа 09, где по номеру телефона можно узнать фамилию, а не наоборот.

– Это что вы тут понаписали – Владислав или Владимир? – раздался из фортки возмущенный голос.

– Дело в том, что я не знаю полного имени этого человека, – пояснила Алёна то, что и так было вполне очевидным.

– Ну и кого я вам буду искать?! – презрительно вопросил голос, а листок вылетел из окошечка, свалился с барьерчика и неприкаянно спланировал на пол. – Владимир или Владислав, главное! Мне имя-отчество нужно, год и место рождения, а она понаставила вопросов!

От таких интонаций и повадок Алёна обычно мгновенно выходила из себя. Именно это и произошло в данную минуту.

– А может быть, вам еще и адрес домашний этого человека указать? – съехидничала она. – Чтобы не перетрудиться, а?

– Адрес мне не нужен, адрес искать – это мое дело! – почему-то очень обиженно воскликнула обитательница фортки.

– Ну и ищите, раз ваше, – приказала Алёна.

– Так их, может, пять Владимиров и десять Владиславов будет! – донеслось из амбразуры испуганно.

– Владиславов десять вряд ли будет, это имя достаточно редкое, – успокоительно сказала Алёна. – И вообще, чего вы волнуетесь? У вас услуга платная? Ну и возьмите с меня деньги за каждую справку, которую вы мне дадите, за каждого Владислава и за каждого Владимира. Какие проблемы, я не понимаю?!

– Да такие проблемы, что у меня технический перерыв начинается! А я с этими вашими Суриковыми не меньше чем пятнадцать минут провожусь! – выкрикнула владычица адресов.

Опыт жизни научил Алёну, что технический перерыв – это официальный эвфемизм элементарного чаепития. Почему в адресном бюро, где отнюдь не стоит очередь из десяти, пяти и даже двух человек, нельзя попить чайку между делом, не устраивая для этого перерыв, ей было непонятно. Однако тот же опыт гласил, что нет ничего более безнадежного, чем пытаться ломать официальное расписание. Именно такие вот ситуации фольклор и обобщил под рубрикой: «Против лома нет приема!»

Видимо, чай там, за решеткой, уже налит и стынет. И подсыхает булочка… может быть, даже с маком, в шоколадной глазури…

– Ну найдите мне эти адреса после перерыва, – сказала она, отчаянно жалея несчастную, которая так стремится загрузить в себя одномоментно как минимум пятьсот калорий. – Или через час, или к вечеру, или завтра. Когда зайти?

– Сначала толком узнайте имя вашего Сурикова! И отчество желательно! А теперь выйдите! – непримиримо отозвалась любительница глазированных булочек. И, выставив табличку: «Технический перерыв 15 минут», захлопнула форточку.

– Пятнадцать минут, ишь ты, – пробормотала Алёна. – Да нет, не пятнадцать! Две минуты на языке, два часа в желудке, два года на талии!

В это мгновение открылась дверь и вошел невысокий молодой человек. Ничего особенного в нем не было, только вид какой-то несвежий.

– Закрыто, что ли? – пробормотал он, бросив взгляд на табличку.

Алёна кивнула и шагнула к двери, чтобы поскорей выйти на воздух, как вдруг перехватила взгляд этого человека. Исподлобья был взгляд, вороватый такой.

Ого! Да ведь она его знает! Это… это тот самый парень из «Барбариса», который просил ее подождать Жанну Сергеевну в холле. Не то гардеробщик, не то швейцар, не то вышибала. А оказывается…

– Что-то вы опаздываете, Николай, – сказала она насмешливо. – Я уже заждалась. Давайте-ка выйдем на крылечко.

Вот так! Картина Репина «Не ждали»!

Когда Николай Носачев с оторопелым выражением на своей бесцветной физиономии вывалился из дверей адресного бюро, Алёна уже вполне готова была развивать достигнутый успех.

– Итак? – произнесла высокомерно. – Что вы хотели мне сказать про Нарцисса?

Носачев споткнулся.

– Ну да, ведь вы хотели мне сообщить, что в моем дворе 11 мая стрелял стриптизер Нарцисс? Тот самый, которого, как вы полагаете, зовут Григорий Модестович Орлов? Ну так вы ошиблись…

И осеклась. До нее вдруг дошла простейшая мысль, которая почему-то не посетила раньше ни ее, ни самого Орлова. А ведь Нарцисс-то, пожалуй, принадлежит к числу близких знакомых Григория! Это не случайное совпадение, что он взял именно его фамилию и имя. То есть могло бы сойти за случайность, если бы не отчество, если бы не это редкостное отчество!

Нет, тут что-то не так… Будь они близко знакомы, Григорий, конечно, знал бы, что среди его приятелей кто-то промышляет стриптизом. Невозможно так шифроваться, это рано или поздно где-то как-то всплыло бы, ибо нет ничего тайного, что не стало бы явным. Значит, сейчас Нарцисс с Григорием не общаются, но они могли быть знакомы раньше, в детстве, в ранней юности…

Ага-ага… А детство и ранняя юность Григория, по его собственному признанию, прошли в Доскино. Во всяком случае, он жил там четыре года назад, он помнит дачницу Алёну Дмитриеву, помнит ее домик на окраине села…

А ведь и Алёна, кажется, помнит этого рыжего-конопатого! Точно-точно, мелькала какая-то такая огненная шевелюра неподалеку от ее дома, а чаще – во дворе соседского, где жили… где жил…

Алёна стиснула руки.

Ну да, это оно, то самое воспоминание, которое она тщательно заталкивала в глубины своей памяти и вообще старалась выжить оттуда. На соседнем дворе обычно играли, бегали, дрались двое мальчишек, которые как-то незаметно превратились в юношей. Один – рыжий, невысокий – этот самый Гришка. Он был из самого села, там и жил. Другой – сын соседей-дачников, Гришкин приятель, светлоглазый, с чудесными пепельными волосами, на которые даже Алёна, и сама обладательница очень красивых темно-русых волос, посматривала с невольной завистью. И глаза у него были серые, пепельные, тоже удивительно красивые… Что это она ему сказала тогда… среди многих других слов, пряча в них свое немыслимое, несусветное смущение, потому что слова всегда были для нее наилучшим средством защиты? «По тебе всегда будут сходить с ума женщины… ты пробуждаешь в них комплекс Федры…» А он слушал и только молча, бездумно моргал этими своими удивительными глазами, которые были переполнены страхом и счастьем… вряд ли он понял хоть что-то из ее слов, вообще из того, что между ними произошло, хотя инициатива-то исходила от него, от этого ошалевшего мальчишки, который ее, взрослую, замужнюю женщину, бывшую много старше его, просто-таки, можно сказать, изнасиловал.

Да ладно врать-то! Изнасиловали ее, скажите, пожалуйста! В том-то и дело, что все происходило тогда по взаимному согласию и обоюдному, очень жаркому, неодолимому, неразумному, неописуемому, совершенно стихийному желанию. Именно поэтому Алёна так стыдилась и боялась этого воспоминания, что оно было просто восхитительным.

Смешнее всего, что она не помнит, как его звали, этого мальчика! Маму его звали Ольга, отца, которого загнали в гроб какие-то финансовые неурядицы (видимо, очень крупные!), кажется, Николаем… Фамилия, господи, как же была их фамилия?! Малышевы? Мальцевы? Мальковы? Маловы? Точно, начиналась она на М, причем именно с этим корнем – мал. Она как сейчас слышит мальчишеские голоса около соседского забора: