Крутой мэн и железная леди - Арсеньева Елена - Страница 26

В принципе, она вполне может быть довольна жизнью. А если не с кем осуществить принцип ЛЕГО… да, порою это донимает, и донимает изрядно. Всё-таки мужчинам проще! Вот сидел бы сейчас на ее месте какой-нибудь мэн – тот же Влад, условно говоря, – и смотрел бы на танцорку Лену, на откровенное мелькание ее стройных ножек и отработанно-призывный блеск глаз, и чувствовал бы такое же желание, которое испытывает Алёна всегда, когда смотрит на Игоря, и с горечью осознавал бы, что для Лены он – всего лишь добрый и щедрый приятель, и вдруг решил бы разом переломить этот шаблон (вот советовал же вчера психиатр Юрий Литвиненко ломать шаблоны!), и предложил бы Лене стать его любовницей… если не по любви, то хотя бы за деньги, за заботу о ней, за нежное обожание, которым он ее окружит… А интересно, сколько бы это ему стоило, сколько бы он мог ей предложить? Долларов сто в час – уж точно, о меньшем, наверное, и речи быть не может…

– Алёна, приветик! – Андрей спрыгнул со сцены, промелькнул мимо, махнул рукой, другой прижимая к уху мобильник. Выскочил в коридор – там лучше работала мобильная связь, чем в полуподвальном холле «Барбариса», закричал:

– Дорогая, честное слово, я буду самое позднее через полчаса! Мы уже практически закончили! Ну не сердись, любимая!

Интересно, кто у него любимая сегодня? Оля, Оксана, Женя, Света, Катя… как много девушек хороших, как много ласковых имен! Андрюшка прелесть, и как здорово, что он такой многовалентный, доставляет радость стольким прелестным девулькам. А тут заклинило на одном-разъедином, сходства с которым ищешь во всех других мужчинах, но не удается, не удается этот самообман, он по-прежнему остается единственным…

– Алёна, добрый вечер.

Алёна вскинула глаза, не осознавая того, что ее лицо приняло некое жертвенно-молитвенное выражение, словно она язычница, которая смотрит на идола, а вернее, солнцепоклонница, уставившаяся на обожаемое светило:

– Игорь… здравствуйте, радость моя.

Господи, какие у него глаза, глаза, глаза!.. Не глаза, а черные солнца. Черные туманы! Черный туман похож на обман…

Посмотрела на его левую руку. «Ориента» нет. Снял, чтобы часы не мешали в танце? Чтобы не свалились? Или просто надоели?

Не от чего огорчаться, ну чего ты, подруга? Очнись!

– Вы к Жанне Сергеевне? – спросил Игорь своим мягким, негромким, интимным каким-то голосом. – Или…

Разгоряченный, испарина на лбу, рубашка в пятнах пота, джинсы так и обливают длиннющие, сильные ноги… и все остальное. С ума сойти! Ну вот она и сошла.

– Я к вам, – вдруг ляпнула Алёна неожиданно для себя самой.

– Ко мне? Насчет урока договориться?

– Да. Нет. – Алёна в его присутствии всегда патологически глупела, но сейчас и вовсе перестала соображать. – Игорь, я… вы знаете, как я к вам отношусь. Я вами просто больна.

Черные солнца радостно сверкнули, но тут же поумерили сияние. Парень почуял неладное и насторожился.

Но Алёну уже было не остановить. Вся ее несбывшаяся любовь, многолетняя мечта об обладании этой красотой, все ее одинокие ночи и безумные сны, неутоленная страсть, ревность ко всем в мире женщинам, особенно к тем, кто моложе, страх перед будущим – это была какая-то отчаянная волна, волна-цунами, которая подхватила ее и понесла. И хотя какие-то люди мелькали вокруг – охранники-гардеробщики-вышибалы-бармены-официанты, – ей было уже не остановиться:

– Я больше просто не могу… не могу без вас. Игорь, я знаю, что вам не нравлюсь…

– Почему вы думаете, что вы мне не нравитесь? – тихо сказал он.

Алёна обмерла. Но взглянула в настороженные глаза и поняла, что это не более чем фигура речи, реверанс вежливости.

– Ну, Игорь!.. Я все прекрасно понимаю. Вы… я… Я не могу жить без вас. Я должна… я хочу… вы понимаете. Я знаю, вы не можете любить меня просто так. Вы… я… вы будете приходить ко мне…ну, на час. Сто долларов в час… вас устроит? Или… вы хотите больше?

Ресницы опущены, ни солнц, ни тумана.

Алёне стало страшно. Волна швырнула ее на землю и отхлынула. Господи, что она ему наговорила?!

– Игорь, я понимаю, вам это кажется полной дичью, особенно в первую минуту, вы мне сейчас ничего не говорите, подумайте, а потом…

Черт, черт, ну что эти люди вокруг носятся, будто стадо мух! То никого не было, а теперь вдруг – туда-сюда, туда-сюда!

– Не о чем думать. В жизни не делал этого за деньги, и начинать не собираюсь.

У Алёны зашумело в ушах, губы онемели.

– Игорь… что же, нет? Нет?! Может быть, когда-нибудь?..

– Нет. Никогда.

– Никогда? Вот как? – еле выговорила она трясущимися губами. – Тогда вы меня больше никогда не увидите!

Игорь зыркнул на нее исподлобья и снова опустил глаза.

Так. Понятно. Яснее не скажешь…

– Извините, вы Жанну Сергеевну ждете? – К Алёне наклонилась молодая женщина в черном костюмчике – администратор ресторана. – Она просит вас пройти.

Алёна не помня себя поднялась, на негнущихся ногах протопала через пустой зал, кое-как взобралась на сцену. Кажется, там сидела, отдыхая, Лена. Кажется, Лена что-то ей сказала. Кажется, из кабинета Жанны вышел какой-то рыжий-прерыжий парень в джинсовой рубашке, неожиданно синей по сравнению с этими огненными волосами. Алёна все видела словно сквозь туман. Черный туман похож на обман…

– Алёна, здравствуйте! – Жанна поднялась из-за стола. – Кофе хотите? А я смотрю, вы с Игорем болтаете, ну, думаю, ко мне пришли, наверное. Что это он такой убитый сидит?

Алёна проследила ее взгляд: напротив стола экран. Длиннофокусный объектив камеры наблюдения делает людей сущими уродами с дебильными лицами, но Игорь, который по-прежнему сидит на диванчике около бара, даже сейчас красив, как…

Как луна на небе, которую не достать!

Однако Жанна в своем репертуаре: бдит, следит, собирает информацию где может и как может! Но что это она так встревожилась, увидев Алёну с Игорем?.. А впрочем, разве это удивительно? Если Алёна страстно влюблена в этого мальчишку, то разве может не питать к нему страсть женщина, которая знает его с детских лет, которая, можно сказать, вырастила его и воспитала, сделала из него того блистательного танцора, каким он стал…

Материнские чувства? О да, конечно! Знаем мы эти материнские чувства зрелых красавиц к юным красавцам!

И, очень может статься, эти чувства небезответны?

– Убитый? – Алёна делано засмеялась. – Да вряд ли. Наверное, я его здорово повеселила.

– Это чем же?

Интересно, а микрофоны в камерах наблюдения есть? Ну и ладно, какая разница!

– Да вот предложила ему сто долларов за час любви, а он, конечно, отказался.

Зеленые, всегда насмешливо прищуренные глаза Жанны стали большими-пребольшими…

– А вам что, надоело быть потаскухой?

На миг у Алёны присох язык к гортани. Потом все же удалось промычать возмущенное:

– Что-о?!

– Ну, это анекдот такой, – пояснила Жанна, откровенно наслаждаясь ее шоком. – Чем отличается потаскуха от одиночки? Одиночка спит с одним, а потаскуха потаскует-потоскует, да и уснет одна.

Ну и ну… Умеет Жанна… это самое… эпатировать невинных барышень вроде писательницы Дмитриевой!

Алёна засмеялась – сначала несколько принужденно, потом от души. Итак, Жанна приняла ее откровения за не слишком-то удачную шутку. Естественно!

– А что касается Гошки, деньги ему нужны, он вообще любит деньги. Но сто долларов за такого качественного мальчонку маловато! Целый час его иметь – и всего за сто баксов… Нет, мало!

– А сколько надо было предлагать? – жадно спросила Алёна. – Двести? Триста?

Жанна задумчиво нахмурилась.

Стоп, приказала себе Алёна. Хватит об этом, а то Жанна ведь сообразительная дамочка… Очень сообразительная. Даже слишком! С нее вполне станется спросить у Игоря, правда ли, что писательница Дмитриева пыталась купить час его любви. Госссподи, ну кто тянул Алёну за язык?! Вот помело! Игорь ей в жизни этого не простит.

А впрочем, не сама ли Алёна всего лишь несколько минут назад пообещала ему вечную разлуку? Так какая ей разница, простит он ее или нет?