Господин Китмир (Великая княгиня Мария Павловна) - Арсеньева Елена - Страница 8

Предаваясь плотским радостям, которые приобрели пряный привкус неминуемой близкой разлуки, Мария думала об одном: неужели оставшиеся годы жизни ей предстоит провести с мужем, этим чужим, холодным человеком, который чем дальше, тем больше вызывал в ней физическое отвращение? Она чувствовала необходимость принять какое-то решение…

Однако, как это часто бывает, судьба все взяла в свои руки. В то время как, проводив отца в Россию, Мария открывала для себя Париж в компании с милым герцогом (жившая тогда же во Франции княгиня Зинаида Юсупова писала сыну Феликсу – приятелю, между прочим, князя Дмитрия: «Мария Павловна Шведская – печальный пример безалаберной жизни без всяких принципов и основ!»), – так вот, в это веселое время ее настигла депеша короля, приказывавшая немедленно отправиться к королеве Виктории на остров Капри. Поскольку свекровь Марии почти безвыездно жила на Капри из-за слабого здоровья, причина для такой поездки была самая что ни на есть приличная. Однако тон телеграммы… эта безапелляционность некогда доброго, всепрощающего короля… Дело ясное: до свекра и мужа дошли слухи о «безалаберной жизни» герцогини Сёдерманландской!

Мария слегка струхнула. А герцог… герцог, скажем так, нравственно попятился. Он вовсе не желал быть замешанным в скандальные дела. Одно дело – скомпрометировать королевскую невестку, и совсем другое – выступать с нею на бракоразводном процессе в качестве соответчика! К тому же в те годы во Франции вновь обострилась неприязнь к отпрыскам аристократических фамилий, позволяющих себе всяческие эпатажные выходки, поэтому герцог счел за благо на время отъехать в столь любимый им Сиам, где дикие буйволы определенно заскучали по нему.

Так Мария на собственном опыте постигла очередную житейскую истину: мужчина может быть потрясающим любовником, но при этом – не слишком-то надежной опорой для женщины. Понятие рыцарства представители разных полов понимают по-разному. Категорически по-разному!

Она приехала на Капри в столь растрепанных чувствах, что ей потребовалась помощь доктора. Так Мария стала добычей (увы, это самое подходящее в данной ситуации слово!) лейб-медика королевы Виктории Акселя Мунте.

Этот человек был личностью загадочной и неоднозначной. В одних людях он вызывал отвращение, в других – восторг. Он был много старше молодой принцессы, и отеческое, покровительственное отношение сочеталось у него с нескрываемым восхищением ее красотой. Его внимание завоевало доверие Марии, потому что казалось ей совершенно бескорыстным. Чудилось, будто доктором Мунте движет только забота о ее здоровье, которое он находил абсолютно расшатанным и требующим неустанной заботы. Особенно его беспокоило состояние почек принцессы. Вердикт был однозначен: жить в холодном климате Швеции принцессе нельзя!

Из диагноза доктора Мунте не делали никакой тайны. Наоборот, все шведские газеты писали о почечном недуге принцессы Марии. Сама же она с тоской вспоминала столь любимые ею зимние виды спорта, особенно игру в хоккей, но в принципе была рада, что на неопределенный срок откладывается воссоединение с супругом.

Однако Мария была слишком деятельной натурой, слишком думающим и чувствующим существом для того, чтобы вести растительное существование на Капри. Она даже обратилась к тете Элле, великой княгине Елизавете Федоровне, которая находилась в то время в Европе. Тетушка была совершенно удовлетворена жизнью в монастыре, и Мария попросила взять ее под свою опеку. Тетушка отказалась – после разговора с Мунте, который сумел убедить ее, что лишь он один способен излечить племянницу от великого множества почти смертельных хворей.

Что и говорить, доктор обладал очень сильным даром убеждения. Марии и самой-то после разговоров с ним чудилось, будто у нее болит то, что никогда раньше не болело! Это ее насторожило, и она стала внимательней присматриваться к Мунте. И убедилась, что в своем лечении он применяет… гипноз. Простодушную принцессу словно ледяной водой окатило! Она попыталась сопротивляться… И тогда Мунте, рассерженный тем, что бессловесная до того пациентка с подавленной волей что-то о себе возомнила, решил показать Марии, кто тут хозяин.

Однажды она лишилась сознания в кабинете доктора, а когда очнулась, почувствовала неладное. Не в силах еще поверить в свои догадки, она тем не менее заподозрила, что доктор изнасиловал ее, пока она была в беспамятстве! Причем не было никакой гарантии, что подобное не повторится.

Тут Мария пришла в ужас. Мало того, что весь мир с подачи доктора Мунте постепенно убеждается в ее расшатанном здоровье и необходимости жить в каприйском затворничестве! Мало того, что она будет находиться в разлуке со всеми, кого любит! Ведь тетя Элла была полностью убеждена доктором, что его действия направлены лишь во благо племянницы, Дмитрия не допускали к сестре… Так она еще принуждена будет сделаться безвольной любовницей этого стареющего гипнотизера с неаппетитной внешностью!

Мария решила действовать. Тайно списалась с отцом и братом и, воспользовавшись необходимостью совершить с принцем Вильгельмом официальный визит, отправилась в Париж. Остановившись в Булони, в доме отца, она сообщила принцу, что жить с ним больше не будет.

Отец был на ее стороне. Ну что ж, он и сам когда-то ради любви пошел против всего общества и даже против своего сюзерена-императора! Правда, Мария поступала так не ради какого-то мужчины – герцог Монпансье изъявлял желание быть ее любовником, но не мужем… Однако после вынужденного общения с доктором Мунте у нее образовалось сильнейшее отвращение к чистой физиологии, не освященной возвышенными чувствами. Поэтому бывшие любовники сказали друг другу последнее «прости», и Мария стала с нетерпением ожидать ответа от короля.

К ее изумлению, он не стал возражать против расторжения брака… Лишь впоследствии окольными путями Мария узнала, что свекор чувствовал себя виноватым перед ней. Именно по его замыслу к ней был приставлен доктор Мунте. Однако король не ожидал, что тот столь пошло воспользуется своим служебным положением! Кроме того, король давно понимал, что его унылый сын и эта буйная женщина – не пара. Таким образом, Мария получила свободу, что казалось в те времена событием почти фантастическим (развод в августейшем семействе!). Но ей пришлось проститься с сыном.

Да, король не собирался отпускать внука, и против этого Мария Павловна ничего не могла поделать. Утешало лишь то, что некоторый оттенок своего отношения к отцу этого мальчика мать перенесла и на ребенка, то есть пылкой любви там не было места. К тому же Мария не верила, что разлука затянется надолго, и надеялась хоть нечасто, но видеться с сыном. Возможно, так оно и было бы, когда бы весь мир не сошел с ума уже в следующем году…

Ну а пока «принцесса-разведенка» вернулась в Петербург и, хоть была встречена императором довольно сухо, все же удостоилась приглашения на бал в честь трехсотлетия дома Романовых. Чтобы доказать свою скромность, Мария на балу в Дворянском собрании семь раз подряд танцевала вальс-бостон с… братом Дмитрием. В конце концов император Николай II послал к ним адъютанта с приказанием танцевать и с другими гостями.

Это было последним светлым событием. В начале 1914 года Мария занималась своим пошатнувшимся здоровьем. У нее обнаружилась масса заболеваний – от плеврита до воспаления радужной оболочки глаз… которые только и оказались в превосходном состоянии!

Летом 1914 года началась мировая война. Мария вместе с братом слушала обращение государя к русскому народу с балкона Зимнего дворца.

С первых дней войны бывшую герцогиню Сёдерманландскую обуревала невероятная жажда деятельности. Она и не подозревала, что настолько соскучилась по России, настолько жаждет быть ей полезной. Мария с радостью и с восторгом стала помогать сербской королеве Елене организовывать военные санитарные госпитали. Она работала в Инстербурге, Петербурге, в Пскове… Ее хватало на все!

«Я была старшей медсестрой, – писала спустя много лет Мария Павловна в своих воспоминаниях. – То есть в моем подчинении находились двадцать пять женщин, и я должна была следить, чтобы они хорошо выполняли свою работу, защищать их интересы и заботиться о них. А мне никогда раньше не доводилось отдавать приказы.