Господин Китмир (Великая княгиня Мария Павловна) - Арсеньева Елена - Страница 14

Мария, бывшая великая княжна Романова, бывшая принцесса Бернадот,[6] испытывала органическое, внутреннее неприятие позиции женского подчинения мужчине. Да, традиционно женщина должна быть замужем. Вообще мужчина – существо, в хозяйстве нужное, иногда полезное, иногда приятное. Но наступает минута в жизни неуемной, сильной женщины, когда он становится или опорой для нового рывка вперед, или камнем, тянущим на дно. И если все же он камень, значит… значит, тем хуже для него.

Другое дело, что Мария Павловна, возможно, неосознанно или повинуясь все тем же судьбам, которые неумолимо влекли ее, всегда выбирала именно таких мужчин, от которых могла душевно и физически освободиться в любое мгновение.

Но, впрочем, мы несколько забежали вперед.

Первая блузка была продана Шанель, как и договорились, за 450 франков, и дело пошло. Мария нашла помещение для мастерской на задворках улицы Франциска I.

В начале 1921 года Шанель начала готовить новую весеннюю коллекцию, которая должна была быть представлена 5 февраля. То есть времени в обрез… как всегда на осуществление великих замыслов. Вышивки были в большой моде, поэтому дому «Китмир» не приходилось страдать от недостатка заказов. Вдобавок Шанель предоставила Марии практически карт-бланш в выборе узоров, ниток и материи для вышитых блузок и платьев. Разумеется, основные идеи Шанель тщательнейшим образом были обсуждены. То есть она давала направление, стиль, а в остальном доверялась вкусу Марии. И ее вкус не подвел…

Ткани раскраивали у Шанель, потом части пальто, туник, блузок перевозили в «Китмир», где их расшивали, а для окончательной «сборки» снова перевозили к Шанель. Для первой коллекции Мария придумала серию сарафанов (или туник) из легкого, струящегося серого шелка, которые были вышиты серыми нитками разных оттенков с добавлением красного. Получилось нечто совершенно невероятное! Когда позже на этот сарафан пошли заказы, она всегда выполняла их сама, потому что это были самые трудные узоры. А впервые на публике Мария увидела его в «Ритце», на даме за соседним столом. И ей стоило огромного труда не глазеть на даму и удержать руки, рвавшиеся ощупать знакомый рисунок.

Модные журналы того времени – «Вог», «Сад моды», «Искусство и мода» – полны рисунками, представляющими «прелестные вышивки «Китмира». Это шали, летние платья, пальто, блузки, сумочки, пояса и сарафаны, сарафаны, сарафаны…

На первом же показе коллекции Мария получила множество новых заказов. Именно тогда она плакала от счастья в такси, именно тот день ознаменовался вынужденной стрижкой…

Однако если кто-то думает, что хозяйка нового дома вышивки теперь с легким сердцем бросилась в омут светской жизни, наверстывать упущенные удовольствия, то он сурово ошибается.

Мария все взвалила на свои плечи – и административные обязанности, в которых, к несчастью, не слишком-то разбиралась, и работу в мастерской, и участие в выставках… Сведущие люди советовали ей нанять побольше профессионалов, однако Мария не спешила это делать, стремясь дать работу прежде всего своим, русским.

У бывшей великой княгини работали бывшая баронесса Кира фон Медем, жена знаменитого художника Мстислава Добужинского, актриса Лидия Копняева, Вера Судийкина, которая вскоре вышла замуж за композитора Стравинского; администратором был барон фон Герц… Впрочем, каждое русское предприятие в эмиграции могло похвастаться самыми что ни на есть громкими именами, потому что работу искали все.

Пока работы в «Китмире» хватало. Количество заказов превзошло самые смелые ожидания Марии Павловны. Это было хорошо, но исполнение их поглощало все время: ведь в «Китмире» было только четыре профессиональные вышивальщицы, умеющие работать на машинах. Случалось, Мария и за полночь давила педаль машины с единственной мыслью в усталой голове: завтра отдавать. Свекровь всегда была рядом и от работы отрывалась только за тем, чтобы пойти к примусу, где постоянно клокотал кофейник, и для поддержания сил налить по чашке крепкого черного кофе.

А в это время муж Марии гонял на автомобиле по дорогам Франции, маялся от безделья (он был органически не способен долго работать, хотя, берясь за какое-то дело, поражал всех хваткой и сметкой и мог бы, конечно, достичь огромных успехов, когда бы не презирал в глубине души всякий труд как таковой и не работал, по словам Марии Павловны, «словно отбывая роль в ненавистной ему комедии») и методично разорял свою жену. Нет, он не опускался до пошлости – не играл, к примеру, в казино, спуская фамильные романовские изумруды и рубины. Однако именно последние изумруды из тех, что были спасены из России, продали ради вложения в некое его предприятие в Голландии, которое еще не приносило такую прибыль, чтобы можно было делать ощутимые вложения, и которое скоро прогорело, нанеся весомый удар по «Китмиру».

Однако «Китмир» пока держался. И держался весьма стойко, несмотря на конкуренцию с домом Жанны Ланвен, которая демонстрировала изделия с румынскими и славянскими вышивками, и с заведением Бабани – оно представляло вышивки в восточном и венгерском стиле. Шанель настаивала, чтобы к каждому сезону ассортимент вышивок обновлялся. Мария стала серьезно изучать искусство орнамента и собрала отличную искусствоведческую библиотеку.

Между тем семейная атмосфера накалилась. Ссоры, непонимание, взаимные упреки… Занятие жены казалось Сергею Путятину сущей дичью, хотя он охотно пользовался деньгами, которые она зарабатывала. Мария уехала из дому, а потом и разошлась с мужем. Самым тяжелым стало для нее расставание со свекровью. А на любви, на чувствах, как ей казалось, она поставила крест.

Впрочем, оказалось, ей это только казалось. Когда «Китмир» набрал обороты и Мария начала общаться не только с Шанель, но и с другими мастерами высокой моды, у нее вспыхнул роман с Жаном Пату.

Этот неисправимый холостяк слыл большим любителем красавиц. Особенно предпочитал он чистый славянский тип, живым олицетворением коего и была высокая пепельноволосая Мария – с ее прозрачными глазами, прямым носиком, неумолимо прямыми бровями, высоким лбом, твердым, суровым ртом и чуточку тяжеловатым подбородком. В конце концов, сразила же некогда ее спокойная, даже холодноватая красота любителя диких буйволов герцога Монпансье! Жан Пату был не менее экспансивен – именно поэтому начал неистово домогаться русской красавицы, которая была моложе его на десять лет и прекрасно вписывалась в интерьеры роскошных особняков Пату (он был очень богат). Поскольку печать называла Пату «парижским принцем», свет уже строил домыслы о том, что именно он, носитель этого титула, может оказаться достойным супругом Марии Павловны. К тому же русские красавицы в то время вообще пользовались большой популярностью – то одна, то другая эмигрантка составляла себе недурную партию: Мария Кудашева стала женой Ромена Роллана, Пикассо женился на Ольге Хохловой, Елена Дьякова (Гала) сменила Элюара на Дали… Таких примеров много было и в мире моды, русские манекены частенько вступали в брак с иностранцами, княжна Гал?и Баженова вышла замуж за графа Станисласа де Люара, Ия Ге стала леди Абди после брака с английским баронетом Робертом Абди, Евгения Горленко вышла за виконта де Кастекса, Лидия Багратени стала женой лорда Детерлинга, Соня Кольбер вышла за хозяина модного дома «Шарль Монтень», очень состоятельного голландца, а княжну Наталью (сводную сестру Марии Павловны) сделал своей женой знаменитый кутюрье Лелонг…

Однако роман Марии Павловны и Жана Пату так и не кончился свадьбой. То ли привычка «парижского принца» к холостяцкой жизни взяла вверх, то ли слишком много гонору было у бывшей великой княжны и принцессы – причем гонору не «бывшего», кастового, а вновь приобретенного, заработанного своим собственным трудом… Так или иначе, они расстались.

Примерно в то же время Мария рассталась с Шанель. Ей казалось, что ее подруга и заказчица стала настоящим диктатором. Коко перестала доверять Марии, когда та вступила в связь с Жаном Пату – чуть ли не главным ее конкурентом. Это недоверие вполне объяснимо – ведь Шанель боялась, что ее идеи будут переданы конкуренту.