Дамочка с фантазией - Арсеньева Елена - Страница 65

– Нет, ничего я не осипла, просто голос немножко сел, – прокашлявшись, проговорила Алена. – У меня это иногда бывает. Рассказывай, ты рассказывай!

– Ну, я сказала, что Сергей не сын Ирины Петровны Пластовой, потому что она относится к довольно редкому типу женщин, у которых в организме повышено содержание мужских гормонов. Они и сами очень похожи на мужчин. Грузные такие, лица покрыты густым пушком, даже усики у них могут быть очень выраженные. И они, как правило, все не способны к деторождению. И вот теперь я смотрю на эту страничку, сопоставляю даты и думаю, что я была права. Дело в том, что я практически не сомневаюсь, из чьего паспорта вырвана эта страничка. Именно из паспорта Олега! Потому что такого совпадения просто быть не может, чтоб и Ирина, и Пластова, и Петровна… Короче, я что знала? Что Олег после смерти своей первой жены Розы женился на какой-то женщине с ребенком…

– Здесь нет упоминаний ни о какой Розе, – перебила Алена.

– Молодец, – хихикнула Валентина. – Быстро схватываешь. Дело в том, что они с Розой не расписывались, жили в гражданском браке. У меня такое впечатление, что для них это не имело никакого значения. То есть они когда-нибудь бы расписались, конечно, прежде всего в интересах ребенка, но он так и не родился, потому что Роза умерла. И Олег уехал из Пильно – раньше он жил в Пильно, я не сказала? – и женился на женщине с ребенком. Видимо, на этой самой Ларисе Дарзине. Нет, Дарзиной, что это я склонения забыла? Черт, что-то мне напоминает эта фамилия… Нет, не могу вспомнить. Так вот, я думаю, что Сережа – сын Ларисы. А на Ирине Олег женился потом.

– А Лариса куда делась?

Законный вопрос.

Валентина пожала плечами:

– Не знаю. Может, умерла?

– Да? А Олег потом усыновил Сергея и женился на Ирине? Может быть, конечно, только это маловероятно, по-моему. Между разводом и новым браком прошел год. А впрочем, всякое в жизни бывает. Только какое это имеет значение?

– Никакого, – согласилась Валентина. – Тем более что Сережа погиб, а Олег убит.

– Убит?..

Голос у Алены снова сел.

– Точно, у тебя что-то с горлом! Налить чайку погорячее? – обеспокоенно спросила Валентина.

– Да, налей, пожалуйста. – Алена протянула чашку. – Слушай, а вот ты про эту Ирину говорила… Она какая внешне? Довольно высокого роста, примерно как мы с тобой, но очень полная, как бы обрюзгшая, у нее такие мощные покатые плечи, черные короткие волосы, она одета небрежно, в черный свитер и какую-то нелепую юбку. Глаза яркие-яркие, чувствуется, что женщина она умная, только очень уж странная…

– Слушай, точно… – Валентина покачала головой от удивления. – Живой портрет Пластовой, вплоть до ее жуткой юбки. Ты с ней знакома?

– Нет, видела мельком однажды. Очень характерная внешность, не сразу забудешь.

Алена говорила медленно, словно думала о чем-то бесконечно далеком отсюда. И лицо у нее было бледное-бледное…

– Слушай, ты, наверное, торопишься, да? – обеспокоенно спросила Валентина. – Я тебя так нагло сюда затащила, использую твои дедуктивные способности на полную катушку. А ты ведь к кому-то шла, верно? Ты к каким-то моим соседям в гости пришла?

Алена глянула исподлобья:

– Честно? Я шла за этой женщиной, Ивановой. Увидела ее на улице – и начала следить. Понимаешь, у меня недавно произошла с ней очень неприятная стычка. И мне… стало как-то тревожно, когда я ее снова увидела. Пошла за ней, практически не отдавая отчета зачем, чисто интуитивно. А получилось…

– А вышло, – с чувством произнесла Валентина, – очень даже кстати. Ты почаще своей интуиции доверяй, ладно?

– Ты знаешь, – сказала Алена со странным выражением, – как раз сегодня такой день, когда я только и делаю, что ей доверяю! И пока еще не пожалела об этом…

– Алена, а вот кстати об этой Ивановой, или как ее там! – спохватилась вдруг Валентина. – Скажи, Христа ради, зачем ей был так уж нужен этот очечник?! Получается, что она за ним приперлась?

– Получается, так. А все-таки, кто его у тебя в кабинете забыл? Попробуй прикинуть. Ну, версию, что Иванова у тебя была вчера, мы можем отмести как несостоятельную?

– У меня ее точно не было. Факт железный. Зрительная память у меня великолепная, увижу человека один раз – и все, сфотографировала! – похвасталась с законной гордостью Валентина.

Алена зыркнула на нее и снова опустила лицо в большую чашку. Поэтому следующий вопрос прозвучал глухо:

– Может быть, Иванова была на приеме у твоей сменщицы и именно у нее забыла очечник?

– В принципе, такое могло быть, – кивнула Валентина. – Но только не на этой неделе. Потому что Марина Михайловна – это мою сменщицу так зовут, ты понимаешь? – на больничном, и всех ее пациенток распределили по другим врачам.

– А очечник не мог с прошлой недели проваляться под столом?

– Нет. Наша уборщица – это ужас какой-то. Она не просто так придет, тряпкой по полу повозит. Она драит полы со страшной силой, во всех углах промывает, все стулья переставляет, топчаны, кресла, столы двигает. Она бы его сразу заметила. Раз она говорит, что нашла его позавчера вечером, значит, так оно и было. Ой, слушай! – всплеснула руками Валентина. – Кажется, я вспомнила, кто его мог потерять. То есть мне кажется… Понимаешь, ко мне на прием приходила одна бедная девочка, я у нее обнаружила беременность, и она так поразилась почему-то, так растерялась, ну просто передать тебе не могу. Одевалась сто лет, соображала с трудом, а потом сумку уронила – из нее все и высыпалось. Очень может быть, что это у нее выпало. Только я не понимаю…

– А почему ты ее называешь «бедная девочка»? Она школьница, что ли? Поэтому так потрясена была, что беременна? – перебила Алена.

– Да нет, она уже давно не школьница, – грустно усмехнулась Валентина. – А разволновалась, я так понимаю, потому что у нее там какие-то проблемы были с ее мужчиной. Ну а бедная… Ты понимаешь, такой ужас произошел, я тебе просто описать не могу! Мы с ней домой шли вместе. Не знаю почему, она решила меня подождать. Выхожу, а она сидит и ждет меня. Сказала, ей надо со мной поговорить. Мы пошли через двор, а когда выходили на дорогу, ее убили.

– Что? – Алена едва не поставила чашку мимо стола. – Ты хочешь сказать?.. Ты имеешь в виду?..

– Ей-богу! – мрачно кивнула Валентина. – Ее застрелили из автомобиля. Осветили нас фарами – и…

– А ты где была в это время?

– Да рядышком. Мы шли под руку, потому что там такая скользота, что иначе не пройдешь.

– А она тебе что-нибудь сказала? Зачем ждала-то тебя?

– Ни слова не успела сказать.

– А с далекого расстояния стреляли?

– Метров с пятнадцати, мне кажется.

– Хороший стрелок, да?

– Не представляешь, сколько раз я думала: а вдруг бы он промахнулся… – тихо выдала Валентина то, что было ее тайным кошмаром столько времени. Как стрелявший промахивается – и дырка во лбу появляется не у бедняжки Люды, а у нее, у Валентины… Никому, даже Залесскому, она не могла сказать о своих страхах: он бы вообще с ума сошел от запоздалого беспокойства.

– Откуда ты знаешь, может быть, он как раз и промахнулся?

Голос у Алены стал какой-то странный.

– Что ты хочешь?.. – Валентина осеклась. – Ты думаешь, это меня собирались?.. Да ну, какая чушь! – воскликнула она, глядя на Алену чуть ли не с гневом. – За что? Ну что я собой представляю?!

– А ее за что? А она что собой представляла, эта твоя пациентка?

– Ого! Она представляла! Можешь не сомневаться! – приободряясь, воскликнула Валентина. – Во-первых, у нее в сумке было два паспорта. Об этом я в тот же вечер узнала в милиции. И ко мне она пришла под чужим именем. А потом я совершенно случайно услышала, что она была в какой-то шайке, которая грабила ночью девушек на улицах. С этой Людой было трое парней, так она заставляла ограбленных делать этим парням… с ума сойти! Минет им делать заставляла!

– Погоди! – рассеянно потерла лоб Алена. – Я что-то такое читала, не помню где. Кто соглашался, тем отдавали все их вещи. А кто не мог на это пойти, вынуждены были возвращаться домой в чем мать родила, так?