Дамочка с фантазией - Арсеньева Елена - Страница 41

Кажется, сейчас самое время начать излагать. Подхожу к телефону, набираю номер. Тот самый, который я узнала с помощью определителей у своей соседки и у Жанны. Однако если определитель есть в той квартире, куда я звоню, придется трубку бросить…

Определителя номера там, однако, нет. Зато после пяти гудков включается автоответчик, и спокойный мужской голос изрекает:

– Добрый день. Сейчас я не могу подойти к телефону. Пожалуйста, после сигнала оставьте ваше сообщение или номер, по которому я могу вам перезвонить. Спасибо.

Господи, какой вежливый. Просто тошнит от этого! Однако голос у него довольно приятный. Совсем не страшный.

Ну что ж, автоответчик так автоответчик. С ним даже легче разговаривать. Он не будет меня прерывать, задавать дурацкие вопросы и угрожать. Спокойно выслушает, запишет информацию – и передаст ее своему хозяину. Так что с богом!

– Господин Долохов, – начинаю я как можно спокойнее. – С вами говорит женщина, которая была заперта недавно в вашей квартире и выбралась оттуда. У меня есть к вам конкретное деловое предложение…

Закончив, кладу трубку, мысленно проверяю, все ли сказала, что следовало. Вроде все… Потом раскладываю минимум вещей (косметичка, щетка для волос и т. д.), которые могут понадобиться мне в поездке, по карманам ноутбуковой сумки, рядом со шнурами и дисководом. Тяжеловато, конечно, да ладно, переживу. Отдельно заворачиваю записанные дискеты, потом укладываю их в коробочку. Все это засовываю в пакет с вещами, приготовленными для химчистки.

Одеваюсь в не самый любимый серый джемпер (зато удобный – с карманами на «молниях»), джинсы, вместо фасонистых сапожек – другие, покрепче, на низком каблуке. Вдруг придется снова откуда-то прыгать или куда-то бежать? Так, загранпаспорт, остатние невеликие деньги (ничего, завтра малость разбогатею!) – все это по карманам.

Надеваю кожаную куртку. Может, она еще не по сезону, но другой у меня нет. Не в шубке же каракулевой, отделанной мехом ламы, пускаться в путешествие! К тому же джинсы с ней никак не сочетаются. Куртка моя не больно-то утепленная, поэтому беру еще большой шарф.

Мобильник, мобильник надо взять. Заплачу денежки на вокзале, там есть пункт продажи карт. Мало ли что, вдруг понадобится срочно вызвать милицию. Или «Скорую». Себе самой… Ха-ха, это я шучу так.

Ну, вперед и с песней!

Звоню на пульт, включаю сигнализацию и выхожу за порог, подавив искушение присесть на дорожку. Долгие проводы – лишние слезы. Плакать не над чем. Я намерена не позднее завтрашнего вечера вернуться домой. И продолжить кампанию по спасению себя от коварных злодеев, которые…

Ладно, хватит душу растравлять. На курс!

Мой курс сначала лежит в химчистку и на почту. Они находятся по соседству, на улице Ванеева, в пяти минутах ходьбы от дома. Сдаю шмотки в чистку, потом на почте отправляю дискеты – бандеролью – и квитанцию в конверте предъявителю загранпаспорта такого-то, до востребования, в почтовое отделение аж в Зеленом городе. Это пригород Нижнего, и ездить туда всяко приятнее, чем в Сормово или на Автозавод. Обратный адрес не пишу. Если я не смогу забрать свою корреспонденцию, то причины тому могут быть только самые клинические. Или посадят, или убьют – выбор невелик. В первом случае ни к чему лишние улики против себя же. Во втором – мне вообще все будет ни к чему.

Умирать теоретически неохота. Сколько еще романчиков написать можно было бы… Не всплакнуть ли все-таки, а? Слезы – вот они, прямо на ресницах висят.

Интересно, если меня все же прикончат в финале этой необъяснимой, безумной истории, кто-нибудь обо мне хоть погорюет? Михаил – однозначно нет. Игорь – аналогично. Ну, разве что в издательстве пожалеют об авторе. А может, порадуются, что не надо будет больше читать моих благоглупостей – да еще деньги за это платить. Один только «бесподобный психолог» слезу утрет над ранней урной…

Я представляю себе эту картину – и вдруг начинаю глупо и довольно громко хихикать. Нервы, конечно, просто с цепи сорвались!

Поскорее выметаюсь из почтового отделения, где народ уже поглядывает на меня дикими глазами, и бегу догонять маршрутку, которая идет на Советскую площадь. Там наш паспортный стол. Мне же надо срочно подать заявление об утере паспорта!

А потом – на вокзал.

Расшифровка видеозаписи.

– Вы сообщили, что ваш приятель Артем Черемухин, которому вы рассказали об оставшемся колесе, предложилвскрыть именно для проверки его состояния, так? Может, он высказал предположение, что колесо использовалось в качестве контейнера для перевозки груза? Или эта мысль все-таки пришла в голову вам?

– Да ни мне, ни ему даже мысли такой прийти не могло! Да если бы я знал, что там возил, в этих колесах, разве я связался бы с ними? Да никогда в жизни!

– Успокойтесь! Продолжим разговор. Что было в пакетах?

– В них лежали такие синие свертки, примерно граммов по двести-триста весом. Вернее, голубые, а не синие. Вообще создалось впечатление, что это простыня разорвана или пододеяльник. Или наволочка. Ну вот знаете, ивановское ситцевое постельное белье? У меня мать как раз купила, красивое такое, потом постирала его – и изругалась вся, говорит, оно одноразовое, во-первых, полиняло, стало тряпка тряпкой, вся красота в стирке сошла, а во-вторых, оно садится. Мать купила двуспальный комплект, ну а после стирки он стал полуторный. Я почему-то когда на те свертки посмотрел, сразу вспомнил про это постельное белье. Мы взяли один пакет, развернули тряпку, а там еще пакетики типа из тетрадных клетчатых листочков. Десять штук. Открыли – внутри лежит порошок белый, мелкий-мелкий. Артем сказал, что это может быть кокаин.

– Почему, вы не спросили?

– Спросил. Артем ответил, он не видел ни кокаин, ни героин, ни метадон, только вроде бы у кокаина самая мелкая структура, его через нос ведь вдыхают. А этот вообще был очень… тонкий, даже не как сахарная пудра, а мельчайший такой порошок. Белый-белый, ну не как снег даже, а еще белее, с таким синеватым отливом. И будто с бриллиантовым блеском.

– И что было потом?

– Артем сказал, что это может быть наркотик и от него надо избавиться. Мы сначала решили его просто выбросить, потом Артем говорит, а вдруг это не наркотик? Надо показать его человеку, который хоть что-то в этом деле понимает. Чтобы он сделал химический анализ.

– Приходила ли кому-нибудь в голову мысль обратиться по этому поводу в милицию?

– Нет, а зачем?

– Ну как же? Все-таки к вам попала чужая вещь, наполненная, мягко говоря, содержимым весьма подозрительного свойства…

– Да? Чего подозрительного-то? Мы ж не знали, что это такое. Но если там и в самом деле оказались бы наркотики, разве я похож на ненормального, который сам себя за ручку на нары ведет? Зачем мне на себя же доносить? Кто бы поверил, что это не мое?

– Вот как раз если бы вы сами сдали колесо и его груз, то вам поверили бы, что порошок не ваш.

– Ага, и допросами замотали бы!

– А сейчас вы чего добились своими неразумными действиями?

– Ну… я… Всякое бывает в жизни! Не повезло. Я так считаю!

– Хорошо, продолжайте. Вы остановились на том, что Черемухин предложил показать порошок человеку с химическим образованием для проведения анализа. Так?

– Так. Я спросил, где же взять такого человека. Артем сказал, что у него есть знакомый студент с химбиофака универа, Шурик Осташко, и мы можем его попросить. Он будто бы в какой-то лаборатории работает по вечерам, у него под рукой оборудование и все такое. Артем прямо от меня позвонил Шурику, тот согласился сделать анализ, и мы сговорились, что подъедем к нему. А это как раз было воскресенье. Мы условились встретиться на музыкальном рынке около магазина «Мелодия». Пока мы там ждали Шурика, ходили, смотрели пластинки, в смысле, лазерные диски музыкальные, и Артем сказал, что тут в этой толчее можно черт-те что продать, хоть пластинки, хоть оружие, хоть наркотики. Мы посмеялись. Тут пришел Шурик. Мы отдали ему пакетик, купили диски, какие хотели, и разошлись. Мы договорились, что будем ждать от Шурика звонка. Прошло два дня или три, мне позвонил Артем и сказал, что анализ готов, что это именно наркотик, причем ни в каких справочниках Шурик его не нашел, но кое-что может сообщить относительно его названия. Но это не телефонный разговор. Мы решили встретиться в тот же вечер у Шурика, который живет около Кардиоцентра. Немного пивка выпили у него и пошли гулять в Щелковский лес. И Шурик сказал, что у его отца (а он какое-то светило в области токсикологии, ну, специалист по отравляющим веществам, в том числе и по наркотикам) когда-то был знакомый, они в универе вместе учились, и этот знакомый был гениальный химик. Он считал, что мозгу человека иногда не хватает силы, то есть эта сила спит, и надо ее пробуждать. Он изобрел такое вещество, которое и должно было это делать. Ну и отец Шурика его спросил, почему он не обнародует свое открытие. А тот человек ему ответил, что если изменить там степень нагревания или охлаждения чего-то, хрен знает чего, то получается наркотик, который имеет разрушительные последствия для организма, типа кто его попробует, тот впадает в классный экстаз, все ощущения обостряются, и привыкание возникает очень не скоро, не как с остальными наркотиками, то есть одно удовольствие. Но если человек не знает меры, неправильно эту штуку принимает, то все болезни, к которым он расположен, ну, к примеру, давно залеченные аденоиды или вообще воспаление коленной чашечки, – все жутко обострится. Ну и как-то это изобретение у него сошло на нет, он его никому не предложил и то ли уехал куда-то, то ли умер, Шурик точно не знает. Но это было давно, лет пятнадцать назад. А почему Шурик вообще вспомнил о том разговоре, так у отца в альбоме есть фотография этого мужика, и там надпись, ну, типа дорогому Коле от друга Пети, или что-то вроде, я же не знаю имени изобретателя, а внизу наискосок написана формула химическая. И она совпала с тем анализом, который сделал Шурик. Но тут дело не только в формуле, там есть еще какие-то особые условия нагреванияили охлаждения, черт его знает, поэтому Шурик сказал, чтовосстановить сам, например, это вещество вряд ли сможет…