Час игривых бесов - Арсеньева Елена - Страница 73

Итак, получив деньги, Димка отдаст долг Гному (пятнашку), заплатит за работу Косте (тысчонку), а потом...

А потом у него останется всего-навсего четырнадцать тысяч. Не шибко разгуляешься! Нет, лучше не быть дураком и сразу со всей суммой (ну, расплатившись с Костей, само собой, это святое!) чесануть подальше от Нижнего! Скажем, рвануть в Москву. Столица, жизнь бьет ключом, там парень с мозгами и с деньгами легко найдет применение первому и узнает, как приумножить второе.

Стоп, Диман. Сейчас ты делишь шкуру неубитого медведя.

Ближе к делу.

Вернее, к телу!

Чтобы держаться как можно ближе к телу писательницы Дмитриевой, которая удалялась по перрону, он помчался со всех ног и вскочил в один вагон с ней. Пусть будет на глазах, а то потом ищи ее в темноте на привокзальной площади Линды!

Сел в сторонке, но так, чтобы хорошо ее видеть, и раскрыл книжку. Надо просмотреть на всякий случай, а то вдруг придется о чем-то говорить в «пазике», выжидая удобной минуты.

С первой же страницы он понял, что Моська снова оказалась права: чухня редкая. Да такое кто угодно написать может, даже лучше. Ну, с другой стороны, женский детектив, чего тут особого ожидать? Речь шла о какой-то бабенке, которая шляется по Парижу, влюбляясь то в одного, то в другого мужика. Оба оказались наемными убийцами. Весь роман дамочка спасала одного от другого, нагородив кучу никому не нужных глупостей.

Иногда Димку аж мутить начинало от всей этой чепухи, он поднимал голову и недоверчиво вглядывался в авторшу, которая сидела в нескольких метрах от него, держа на коленях сумочку с ананасом, и сосредоточенно смотрела в окно, за которым все быстрее сгущалась тьма и заметала метель.

Может, она надеялась там высмотреть замысел будущего романа? Честное слово, Димка услугу людям окажет, избавив их от новых произведений этой писательницы. А может быть, когда-нибудь... О, классная мысль! Когда-нибудь, на старости лет, он сам напишет детектив о том, как совершил убийство, которое так и осталось нераскрытым. И уж эта книжка будет получше той, которую он сейчас держит в руках! – Станция Киселиха, следующая Линда!

Народ начал подтягиваться к дверям – этот перегон был не слишком длинный. Писательница не трогалась с места. А может быть, подобраться к ней в суматохе выхода? Нет, народу не столь много, чтобы потом удалось уйти незамеченным. Этот вариант развития событий Димка не продумал, ну и ладно, будем работать по первому плану.

За окнами замелькали станционные огни, писательница встала – и как-то так вдруг получилось, что она оказалась оттерта от Димки, причем все пассажиры волокли какие-то мешки, сумки, рюкзаки, тележки, загромоздили ими проход, Димка никак не мог выбраться... Писательница уже шла по перрону, а он все еще торчал в середине вагона. А вдруг до отхода автобуса остались какие-то минуты? Вдруг писательница уедет, а он останется? Конечно, он может ее найти и в Маленькой, но задача непомерно усложнится!

Димка вскочил на сиденье и, перепрыгивания с одного на другое, в минуту оказался у дверей. Ввинтился в толпу, выскочил на перрон – ага, вон она!

Теперь он держал дистанцию, которую сократил только у самого «пазика». И почти поверил, что все сложится именно по его плану, как вдруг несколько мужиков с сумками обогнали его, оттеснили, так что, когда он ворвался в «пазик», место рядом с писательницей уже оказалось занято каким-то угрюмым квадратным дядькой в воинственной бороде.

Писательница смотрела в окно, а на ее коленях, конечно, лежала сумочка с ананасом.

Растерянный Димка плюхнулся на сиденье чуть поодаль от писательницы, это сиденье единственное оставалось пока свободным, или, если желательно, устраивайся в первом ряду, откуда писательницу и не разглядишь. Сзади тоже имелось одно место около какой-то бабы в толстенной некрасивой дубленке, облезлой, некогда песцовой шапке и с огромной сумкой, больше ее самой. Но рядом с этой жутью Димка сидеть не захотел.

Вообще все здесь были с какими-то уродскими сумищами. Что можно волочь в таких огромных баулах?! Да, ничего не скажешь, народ подобрался в этом автобусе – один к одному, деревенщина сплошная, а кто ж еще будет жить в деревне, кроме деревенщины? Димка ненавидел таких – захлопотанных, зашоренных, зашуганных жизнью. У него родители совершенно такие же, даром что жили не в деревне, а в Жердинске... да разве это город, одно название!

Ужас, целый час тащиться до Маленькой в этой квашеной массе, каждую минуту дергаясь из-за того, что дело поворачивается совсем не так, как должно было повернуться.

Димку аж затрясло от этой нескладухи. Черт, ну почему он был уверен, что все сложится так, как он напланировал? И никакого запасного варианта не предусмотрел. Наверное, надо было в электричке, в толпе на выходе шпокнуть ее. И был бы уже сам себе велосипед...

Так, погоди, не дергайся, Диман. Не все потеряно. Может быть, еще и выпадет удобный случай в пути. А главное – она же едет в Маленькую. Глушь, деревня, темные улицы... Она пойдет туда, куда ей надо, ты – следом. Еще и лучше, в Маленькой-то! Не понадобится туда-сюда мотаться, переодеваться, маскироваться... Сделал дело – и свободен.

Бесхозный труп останется лежать в сугробе, присыпанный снежком.

А вдруг она пойдет не одна, вдруг ее кто-то встречать явится? К кому-то же она едет в Маленькую, да?

Значит, будет два бесхозных трупа.

Да хоть три!

Димка вдруг ощутил неодолимое желание вскочить и начать стрелять в писательницу, а заодно и в тех, кто попытается ему помешать, остановить, задержать его.

Интересно, чем она так насолила Гному, эта дамочка? Вряд ли он заботится о том, чтобы никто не заложил милиции Димку Лямина! У Гнома какой-то свой интерес в этой смерти.

Вообще-то хорошо было бы Гнома пришить, а не эту писательницу. А еще лучше – их обоих. Чтоб никто больше не пугал Димку, не угрожал его безопасности, его свободе.

Между тем все сиденья в «пазике» оказались заняты, появилась кондукторша, собрала деньги, раздала билеты и выскочила из автобуса, который тотчас тронулся.

Прошло некоторое время. Выехали из Линды.

Что делать, что делать?!

Вдруг впереди началось какое-то движение, и мужик, сидевший рядом с писательницей, выбрался в проход.

Димка приподнялся. Может, он раздумал ехать и сейчас выйдет? И Димке удастся прошмыгнуть на его местечко – типа, он просто помирает, как хочет с писательницей познакомиться!

Нет, не успел. Мужик подошел к следующему ряду сидений и сказал какому-то дядьке в серой куртке, сидевшему с краю:

– Слышь, братан, пересядь на мое место, а? Мне с друганом надо пообщаться. А ты с хорошенькой девушкой посиди.

Это он про писательницу – хорошенькая девушка. Слепошарый! Ну да, в автобусе полутемно. Какая она девушка?! Какая она хорошенькая? Во деревня, полный отстой!

Серая куртка кивнула и послушно пересела.

Невезуха, вот невезуха! Ну почему друган бородатого сидит не рядом с Димкой! И что теперь делать, люди добрые?

Алена подождала, пока ее новый сосед поудобнее устроится, посмотрела на него и негромко сказала:

– Здравствуйте, Иван Антонович. Или можно без отчества?

Предполагалось, он сейчас вытаращит глаза и начнет заикаться. А он и бровью не повел:

– Да, конечно, можно без отчества, но как вы меня узнали?

Вот это реакция... Впору самой глаза таращить! Нет, нельзя упускать инициативу!

– Сначала расскажите, как вы меня разыскали и узнали. Впрочем, догадаться не столь трудно. В газете рядом с романом была помещена моя фотография, конечно. А когда вы приехали в Нижний, то позвонили в писательскую организацию, представились поклонником моего творчества, они дали вам адрес и сказали настоящую фамилию. Или вы простучали компьютерную программу «09», как сделали заказчики романа, который и заставил вас сюда приехать? Или все-таки выясняли мой адрес через адресное бюро?

– Первый вариант, – ответил Саблин. – И немного третий, потому что имя настоящее мне в писательской организации сказать-то сказали, но адреса не дали. Через компьютер было бы проще, но у меня тут, в Нижнем, компьютера нет. Другое дело – во Владивостоке, где я живу.