Час игривых бесов - Арсеньева Елена - Страница 46

– Дура ты, Светка! – привычно рявкнул отец. – Мы их с трудом выкинули вон, они так без обуви и убежали, Дима потом вслед им их башмаки выбрасывал.

– Да, – грустно проронил Димка. – Друзей у меня больше нет, конечно... Все, они мне этого в жизни не простят. Слышали, как они меня материли, уходя? Теперь про наш эксперимент по всему институту раззвонят...

– Нет, нет, как это – раззвонят?! – забеспокоился Раечкин отец. – Ты что? Их надо остановить! Это же наш бизнес-секрет! Никто ничего не должен знать, даже подозревать не должен.

– То есть вы... – робко заикнулся Дима. – То есть вы как бы... как бы это... как бы согласны участвовать в моем проекте?

От волнения он даже заикаться начал.

– В нашем проекте! – энергично поправил отец. – Почему – в твоем? В нашем, понятно? Конечно, я согласен. Только объясни все же, почему эту штуку никто до сих пор не расчухал, феромоны эти, если это такая убойная сила?

– Ну как? – удивился Дима. – Расчухали, и давно. В секс-шопах эти духи продаются, я Раечке рассказывал, – но это жалкая польская подделка. Французские лучше качеством, но несравнимо дороже. Кроме того, количество феромонов там чисто символическое. А вообще-то, препараты на основе человеческих половых феромонов запрещены на территории Европы и России. Но это совсем не значит, что кого-то будут преследовать в судебном порядке за их использование и распространение. Это не наркотики все же. История получается вроде как с допингом, который запрещен к применению в спорте. Но при этом его можно купить практически в любой аптеке. Запрещено – это значит, что если вы произведете препарат на основе феромонов на территории России, то вы не получите никаких разрешительных документов типа гигиенического сертификата, сертификата соответствия и всего такого, что нужно для легального продвижения этого продукта на рынке. Кстати, так же дело обстоит и с препаратами, которые делают на основе плаценты, хотя они тоже широко рекламируются: даже шампунь такой есть, я сам видел. Соль состоит в том, что эти препараты с феромонами навязывают человеку чужую волю. Ну а кому охота, чтобы им управляли? И кто даст на это официальное разрешение?

– Погоди, – нахмурился Альфред Ахатович. – Но если феромоны запрещены, как мы будем их продавать?

– Ну а как эти духи в секс-шопах продаются? Так и мы будем продавать. А лучше пользоваться ими в косметическом салоне вашей жены, к примеру.

Надо же, какая память у Димки! Раечка когда-то вскользь упомянула, что у отцовой жены косметический салон (кстати, и у Раечкиной матери – тоже, отец и старой, и новой жене по салону купил – в разных районах, конечно! – чтобы никому обидно не было), а он запомнил!

– Предлагать в малых дозах клиенткам этого салона, – продолжал Дима. – Целый курс терапии проводить на основе использования парфюмов или там, не знаю, кремов с феромонами. Когда женщины поймут, что после этих процедур они становятся особенно привлекательны для мужчин, они этот салон будут штурмом брать, вы же понимаете? То есть одного салона мало будет, сеть надо будет создавать, целую сеть. К тому же для женщины ее привлекательность пожизненно важна, это для нее как... как горючее для автомобиля, – употребил он максимально понятную для мужского ума категорию, и отец Раечки задумчиво кивнул.

– Ладно, – проговорил он. – Все надо хорошенько обдумать, и мы обдумаем. Дело теперь за исходным материалом, я так понимаю? Что у тебя есть?

– У меня – ничего, – грустно улыбнулся Димка, наклоняясь и выковыривая из ворса ковра втоптанную туда пустую пробирочку. Сунул ее в карман. – Вот все, что имелось... Но я знаю человека, который раньше был в одной... компании, скажем так...

Он покосился на Раечку, запнулся и сделал странное движение бровями. Отец при этом хмыкнул, и Раечка поняла, что Димка хотел употребить совсем другое слово, да просто ее пожалел.

– Ну, короче, он в одной компании... работал, они как раз закупили партию феромонов для перепродажи в фармацевтическую фирму, чтобы контрабандой духи выпускать для секс-шопов, но у них начались проблемы, разборки, там были очень крутые дела, склад товаров сгорел, все думали, что и феромоны сгорели, но этот человек умудрился с феромонами скрыться. Никто даже не подозревает, что товар у него остался, да и вообще, его бывшие подельники все сидят по разным... – Димка опять запнулся, а отец опять хмыкнул, – ...сидят по разным углам и отсиживают... отсиживаются. Но один этот человек ничего не может сделать и сидит на тех феромонах, как собака на сене. И он готов продать товар, только просит тридцать тысяч евро, и вы же понимаете, что сумма за такой сногсшибательный товар не настолько велика, чтобы...

– Как евро? – прищурился Альфред Ахатович. – Вроде бы тридцать тысяч долларов сначала звучали? Раечка говорила...

– Ну да, сначала речь о баксах шла, – кивнул Димка, – а теперь, я боюсь, он запросит в еврах, потому что доллар же падает...

– Как это?! – взвилась Света из своего кресла. – Раз сначала уговорились в долларах, значит, в долларах, а то ему скоро фунты стерлингов понадобятся!..

– Ну мы же еще не уговорились окончательно, – пролепетал Димка, отпрянув. – Может, я его убеждю, то есть убежду... убежу... убедю... уговорю, короче, но...

Света снова опустилась в кресло.

– Поступим так, – веско сказал Альфред Ахатович. – Я с этим человеком хочу увидеться сам. Доллары, евро – вопрос существенный. Но не принципиальный. Мне нужно будет посмотреть, какое там количество товара, а также узнать рыночную конъюнктуру и цены. На это мне нужен день, ведь собирать информацию придется самому, никаким помощникам это не поручишь, дело-то пока еще темное. Вот давай так договоримся: послезавтра ты устраиваешь мне с этим человеком встречу, и если мне все подходит, если я увижу, что это не мошенник какой-нибудь, я деньги выкладываю сразу, наличными. Товар – деньги, понятно? Пусть он не боится, я его не кину. Договорились?

– Договорились, – пробормотал Дима, отходя к окну и бросая туда косой взгляд.

Вид у него был растерянный.

– Что-то не так? – спросил Альфред Ахатович, внимательно вглядываясь в его лицо. – Какие-то проблемы с этим человеком?

В его голосе отчетливо прозвучала нотка настороженности.

– Да нет, какие проблемы с ним могут быть? – пожал плечами Димка. – С ним-то все будет нормально, вот встретитесь – и сами увидите. Я за ребят беспокоюсь, понимаете? Их бы надо как-то заставить замолчать, рты им заткнуть...

Почему-то при его словах Альфред Ахатович, Раечка и Света, не сговариваясь, посмотрели на сумку, куда незадолго до этого был брошен пистолет.

– Нет, – категорично сказал отец Раечки. – Это не решение проблемы. Как думаешь, какая сумма заставит их молчать?

– Сумма? – Дима смутился. – Вообще-то я не о деньгах, ведь они мои друзья...

– Дружба дружбой, а табачок врозь, – сурово ответил Альфред Ахатович. – Решай быстро. – И он достал из кармана портмоне.

– Наверное, вы правы, – задумчиво кивнул Дима. – Все-таки бил я их крепко, а вы – еще крепче. Нужна какая-то компенсация. Долларов сто, я думаю, нормально будет. В смысле, каждому, – уточнил он.

– Каждому?! – снова взвилась Света. – За что?! За пару тумаков? Сто рублей вполне хватит! На двоих!

– Не слюшай жэнщыну, малчык, – проговорил Альфред Ахатович с акцентом, который, знала Раечка, проявлялся у него только в минуты самого крайнего раздражения, и достал две сотенные долларовые бумажки и две по пятьдесят. – Возьми триста и беги скорей, догони ребят. И скажи, что если начнут языком трепать где не надо, то в следующий раз, когда мы встретимся, пистолет уже будет заряжен.

– Ладно, – кивнул Димка, – так и скажу.

Он сунул деньги в карман, застенчиво чмокнул Раечку в щеку, торопливо простился и убежал.

– Ну что? – зловеще спросил Альфред Ахатович жену. – Мы договаривались, что в деловые переговоры ты не лезешь? Или не договаривались?

– Зачем ты меня тогда сюда брал? – возмущенно закричала Света. – Чтобы я нянькой при твоей дочери была? Ну, я тебе уже говорила, что воспитанием трудных подростков заниматься не намерена!