Час игривых бесов - Арсеньева Елена - Страница 44

Определенно, он звонил оттуда. Ну да, он же говорил: «Привет с Дальнего Востока!» Потому и время перепутал («У вас в Нижнем еще глухая ночь»), потому и гудки были длинные, междугородные. Самое веское доказательство – что прочел заказной роман, напечатанный в «Зеленом яблоке». Газета выходит в Хабаровске...

Ну хорошо, предположим, это звонил Саблин. В таком случае получается, что в самый первый вечер в гости к Алене нагрянул Гнатюк... в компании с кем? Ну, видимо, с Алиной!

У Алены дрожь пробежала по спине. Образ мрачной красавицы-убийцы, опереточной злодейки, как еще недавно называла ее весьма пренебрежительно писательница Дмитриева, выступил из мрака нереальности и угрожающе, кровожадно сверкнул изумрудными глазами.

Алена плотнее закуталась в шаль. Но ведь Саблин убил Алину – то есть такой вывод можно сделать из окончания романа. Саблин берет скальпель, крепче сжимает его, наклоняясь над спящей Алиной... потом вновь звучит этот трагический рефрен: «Я уничтожил ту, которую любил».

Убийство произошло.

А может быть, не произошло? Может быть, Саблин попытался перерезать этим скальпелем Алине горло, но она осталась жива, только трахея оказалась повреждена, и именно поэтому она сипит, разговаривая? То есть, она выдавала себя за Саблина при телефонном разговоре (Алена вспомнила Шона Бина с его густой русой шевелюрой и только головой покачала, дивясь своему разнузданному воображению), не рискуя быть узнанной, а потом таилась в темноте, своим сипением осуществляя, как уже было сказано, общее руководство ситуацией?

А зачем ей понадобилось таиться в темноте? И вообще – почему такие страсти-мордасти нагнетены вокруг этой истории?! Ну что изменилось бы, если бы они предстали перед Аленой воочию – вместе или поодиночке – тривиальными заказчиками романа?

Нет, этого быть никак не могло! Ведь, судя по роману, Алина находилась в розыске, да еще в каком! Даже Интерпол был задействован. Алина только и мечтала, чтобы с помощью Саблина изменить внешность, расстаться с прежними отпечатками пальцев и бежать за границу. Однако, выздоровев после нанесенного ей ранения, ведет теперь тайную жизнь, перед людьми не показывается, выходит из укрытия только ночью, ну а всецело преданный Алине Гнатюк помогает ей скрываться. Именно поэтому она с Гнатюком и явилась к Алене таким извращенным, как уже было сказано, способом.

Возможно. А возможно и вот еще что... Почему не предположить, что слово «уничтожил» в тексте романа («Я уничтожил ту, которую любил») имеет второй смысл? То есть Саблин уничтожил не Алину, а ее красоту? Он провел-таки пластическую операцию, сделав Алину неузнаваемой – в смысле, изуродовав ее до неузнаваемости? Причем изуродовал бывшую любовь настолько, что она боится даже показаться людям, потому что это уродство стало своего рода клеймом, опознавательным знаком? И теперь Алина ведет ночную жизнь, как загнанный зверь, исступленно ненавидя Саблина. А Гнатюк разделяет эту ненависть, помогает Алине...

Вот это любовь! Вот это африканские страсти!

Трогательно, конечно, однако есть тут какая-то психологическая натяжка.

Ладно, натяжка так натяжка. Слишком многое в романе осталось, как говорят киношники, за кадром, о сути отношений Гнатюка и Алины писательнице Дмитриевой вовек не узнать. Будем исходить из того, что есть.

Итак, если исходить из того, что есть, роман этот – всего лишь повод... для чего? Роман, его публикация именно в Хабаровске – повод дать знать Ивану Антоновичу Саблину, что его бывшие друзья, они же нынешние враги, помнят о нем и не оставили планов мести.

Ну что ж, как версия это имеет право на существование. Только не вполне понятно, зачем оповещать жертву о своих планах. Ну, отыскали Саблина. Ну, отомстили... Нет же, пошли водевильным путем: купили какое-то пошлое «Зеленое яблоко» (можно спорить, что именно Гнатюк или Алина – загадочный владелец этой популярной газеты, а украинский националист Славко Медвидь – фигура совершенно подставная) и опубликовали вызов: «Иду на вы!»

Причем опубликовали они сей вызов под фамилией некоей писательницы Дмитриевой...

А если предположить, что Гнатюк и Алина просто не смогли отыскать Саблина? Если они всего лишь предполагали, что он может скрываться на Дальнем Востоке, но не знали, где именно? И вот решили бросить приманку в виде этой публикации, где все герои названы своими подлинными именами, где все факты изложены без прикрас, где повествование ведется от лица Саблина и где он сам называет себя негодяем, убийцей, предателем... Ну а подлинный Саблин, конечно, считает пострадавшей стороной себя, он убежден, что сам в свое время осуществил вполне справедливую месть. И вот он оскорблен до глубины души, он дает о себе знать, выдает свое местонахождение, преподносит себя врагам, можно сказать, на блюдечке...

Нет, что-то не то. Не видно логики. Вернее, в поведении Гнатюка и Алины логики сколько угодно, а вот в поведении их противника ее и в самом деле нет.

Если Алина все-таки оставалась жива, если она и в самом деле имеет такое жуткое боевое прошлое (неуловимая и беспощадная киллерша!), как написано в романе, если Саблин знает, что стал объектом ее ненависти и мести... о, тогда ему следовало бы забиться в хабаровскую глубинку еще надежней! Завербоваться на работу в какой-нибудь дальний гидрометеопункт, куда вертолет прилетает всего лишь раз в месяц, или забуриться в тайгу с геологами, или под чужим именем осесть в забытом богом леспромхозе, устроиться на рыболовецкую базу и уйти на полгода в море... На самый худой конец, ассимилироваться в стойбище нивхов или нанайцев, эвенов или эвенков, ульчей или удэге... да мало ли на Дальнем Востоке загадочных мест, где может бесследно затеряться человек!

Да, вот в чем странность. Заказной роман скорее напоминает предупреждение об опасности. Однако Саблин предупреждению не внял и принял вызов своих смертельных врагов.

Почему? По какой причине? От избытка куража, который в данном случае – синоним обыкновенной дурости? Или в этой публикации оказалось нечто, что заставило Саблина забыть об осторожности, и возмутиться, и выйти из подполья, и позвонить по единственному телефону, который оказался ему доступен и который ему в редакции «Зеленого яблока» преподнесли с огромной охотой (наверняка там были предупреждены владельцами газеты), – по телефону автора романа, Алены Дмитриевой?

Вопрос первый – почему он назвал ее гномом? Вопрос второй – какую же роль устроители всей этой интриги с самого начала отводили вышеназванной писательнице?

В том же самом городе Хабаровске знакомые журналисты рассказывали Алене о том, как дальневосточники охотятся на тигра. Выстраивают длинную и узкую ловушку, куда завлекают какой-нибудь сахарной косточкой собаку. А тигры весьма охочи до собачьего мяса, это их любимое лакомство. На лай приманки приходит из тайги тигр. Он легко сшибает запор с дверцы и входит в ловушку. И тут опускается вторая дверца с крепкой задвижкой. Она находится за спиной тигра. Так что сбить ее он не может. И развернуться в длинной и узкой, как кишка, ловушке не может тоже. Беснуется, рычит... однако для него уже все кончено. Приходят охотники, стреляют в него боевыми патронами – если тигр предназначен на убой, или ампулами со снотворным – если его нужно отловить для зоопарка или цирка. Как правило, к моменту прихода охотников от собачки, сыгравшей роль приманки, остаются рожки да ножки... и недогрызенная сахарная косточка. А впрочем, ее судьба никого уже не заботит. Собачка списана по статье «Необходимые расходы».

Не по той же ли самой статье списали Гнатюк и Алина те семь тысяч евро, с помощью которых они заманили в ловушку для тигра-Саблина глупенькую собачку по кличке Алена Дмитриева? Конечно, косточка для нее была приготовлена очень, ну о-очень сахарная, но, как говорится, цель оправдывает средства!

– Левка! – заорал Дима. – Нет, не надо! Остановись!

Но было поздно.

В лице Левы не оставалось, как принято выражаться, ничего человеческого, да и то, что торчало из его расстегнутых штанов, очень мало напоминало часть нормального мужского тела. Это была как бы дубинка... Ну да, дубинка, которой запросто можно прикончить человека, если стукнуть его этой штуковиной по голове.