Час игривых бесов - Арсеньева Елена - Страница 12

Вопросы тоже просты до безобразия. Сначала придумываешь свой логин – имя, стало быть. Писательница Дмитриева записала себя как dmitrieva.a. Затем сочиняешь пароль из восьми знаков, причем там должны иметь место как цифры, так и буквы, и выглядеть членораздельно паролю совершенно не обязательно. У Алены пароль смотрелся сущей абракадаброй: nw3ijs5g. Разумеется, свой пароль нормальные люди никому не открывают: кому охота, чтобы в их почтовый ящик лазили все кому не лень? Алена тоже хранила его в таком строгом секрете, что постоянно боялась забыть. Впрочем, на сей случай у Rambler'а имелись особые примочки: секретный вопрос и ответ на него. Секретный вопрос и ответ используются для восстановления забытого пароля. Секретным вопросом для Алены было: «Имя вашего любимого человека?» Забыть ответ на этот вопрос она не боялась... Затем требовалось указать какой-нибудь реальный, существующий e-mail для связи, чтобы на него, в случае чего, мог быть выслан забытый пароль. Понятно, что этот самый e-mail можно было указать какой угодно: к примеру, открыть последнюю страницу любой газеты и перекатать ее электронный адрес. Сугубым враньем могли быть ответы на все прочие вопросы регистрационной анкеты: ваше реальное имя, ваша фамилия, ваш пол, ваш возраст, частота пользования Интернетом, образование, сфера деятельности, ваш социальный статус... Потом требовалось ввести число, указанное внизу анкеты – и дело сделано, у тебя есть адрес в Rambler'е, вычислить тебя по которому невозможно. Отследить получателя нереально в принципе! Ведь лазить в почтовый ящик можно не с собственного компьютера (Алена с большой натяжкой допускала, что какой-то конкретный компьютер, слишком часто общающийся с конкретным почтовым ящиком, пусть даже этот ящик зарегистрирован во всемирной паутине, вычислить все же возможно... хотя не факт!), а из одного из многочисленных Интернет-кафе, которых теперь несчитано развелось по всем мало-мальски приличным городам. Так что Алена постаралась не обращать внимания на детективный зуд, который не давал ей покоя, отказалась от попытки подобраться поближе к своему работодателю и всецело предалась работе.

Не стоит, между прочим, думать, что эта работа совсем уж сказать – не бей лежачего. Да, на дискете была изложена подробная история Саблина, но это же такая занудная скукота! Все в тексте выглядело унылым и обтекаемым. Понятно, почему Саблину потребовался литературный обработчик: эту тоскливую газетную «передовицу» никто и никогда не стал бы читать. Алена, как могла, расцветила, оживила и обогатила ее что словесно, что психологически, в этом можно признаться без ложной скромности. Результатами труда своего писательница осталась довольна, хотя, честно сказать, она не слишком-то перетрудилась: возилась с первой частью жизни Саблина всего лишь каких-то два часа и немедленно перекинула материал на загадочный адрес своего работодателя: [email protected] /* */

Galka.n?! Шо це таке? Galka, в смысле, галка – птица вороньей породы. Но она вряд ли имеет отношение к адресу. Galka.n? А может быть, воспринимать это как одно слово – galkan?

По своей привычке докапываться «до самой сути» Алена немедленно сунулась в словари, но ни в немецком, ни в английском, ни во французском, ни в итальянском, ни в испанском языке не нашла перевода. Других лексиконов у нее не имелось. Или слово выбрано случайно, или имеет какой-то смысл, однако его Алене вовек не разгадать.

Но господь с ним, с этим galka.n'ом. Это еще не самая большая странность. Точнее, это просто странность. А вот в самом обработанном тексте были не только странности, но и страшности, вернее сказать, вещи еще не пугающие, но очень сильно настораживающие. Неизвестно, конечно, что окажется в новом отрывке, который ей придется обрабатывать, однако сейчас отчего-то мерещится, будто писательница Дмитриева, желая подзаработать, ввязалась в нечто криминальное. А то и в сущую уголовщину.

Конечно, деньги не пахнут, однако... Однако пахнет кровь. А уж как пахнут трупы!..

Ладно, ладно, зачем подпускать такие страсти-мордасти? Рассчитывай на худшее, но надейся на лучшее – вот в чем величайшая мудрость жизни. Поэтому надейся, писательница, что твой скорбный труд не пропадет, что тебе удастся не только невинность соблюсти, но и капитал приобрести, слупить с работодателей все обещанные семь тысяч евро, остаться при том при всем живехонькой-здоровехонькой, а затем, по установившейся традиции, написать об этом для любимого издательства запутанный и кровавый детектив, который можно назвать именно что «Заказной роман»! Ни в коем случае нельзя пренебрегать дарами судьбы, однако Алена забыла некую прописную истину, гласящую: «Timeo Danaos et dona ferentes!», что означает: бойся данайцев, дары приносящих. В роли этих самых данайцев выступала в данном случае именно судьба, а Алена уже не раз могла убедиться, что от этой щедрой на дары подружки всякого можно ждать...

Итак, короче говоря, она закончила обработку первой части будущего романа еще до полуночи. Перечитав текст, отправила его galka.n'у и пошла спать. Вообще-то, конечно, следовало и свою работу поработать, ведь сроки сдачи очередного романчика в издательство, как всегда, поджимали, однако две тысячи евро наличными, внезапно образовавшиеся в бюджете, невольно подвигли писательницу к небольшой расслабухе. Ничего смертельного не произойдет, если она сегодня ляжет спать в нормальное человеческое время, пусть даже пресловутое количество знаков останется не отщелканным. Нет, дело даже не в этих развращающих, расслабляющих, случайных, шальных деньгах, а в том, что Алена сегодня перенесла такие жуткие стрессы! Из-за них она даже Игорю позвонить забыла – сразу кинулась смотреть дискету, потом отрабатывать содержимое конверта. Все-таки от себя, от работоголика ненормального, не убежишь. Что же касается Игоря... Какой смысл ему звонить, если завтра вечером он будет сторожить «Барбарис» – тут-то влюбленная писательница и навестит его, тут-то и возьмет, как принято выражаться, тепленьким...

Лелея эту надежду, она и отправилась спать, ну и видела во сне, конечно, любимого мальчишку. И себя с ним. Они стояли обнявшись, и Алена утыкалась в это его чудное, обожаемое, горячее местечко между шеей и плечом, перечеркнутое тонкой цепочкой крестика, и пощипывала эту цепочку губами, и шептала:

– Игорь, Игорь, Игорь, я вас люблю... – Вот так, почему-то на «вы», как раньше, когда они еще только обменивались взглядами, исполненными затаенного желания, а больше ни на что не отваживались, потому что смертельно боялись друг друга.

Эта мимолетная мысль об их забавном, обоюдном, так до конца и не преодоленном страхе друг перед другом почему-то оказалась некоей, с позволения сказать, нитью Ариадны, которая привела в сон Алены воспоминание о страхе совсем другого свойства: о темноте, о промельке неонового света, источаемого дисплеем, о широкой костистой руке с фалангами, густо поросшими волосками. Алена рванулась во сне к Игорю, но его уже не было рядом, и ничьи руки ее не обнимали, и некому было ее обнять, а потом вдруг возникло его лицо: бледное, напряженное, злое, и сквозь длинные спутанные пряди, упавшие на лоб, Алена видела его глаза, один из которых был прекрасен, как всегда (черные солнца, называла их она, черные туманы!), а второй залит краснотой, заплыл кровавым пятном... Совершенно понятно, что влюбленная барышня зарыдала и проснулась в слезах, потом еще пометалась в постели, поняла, что уснуть не сможет, с облегчением обнаружила, что на часах не три утра, к примеру, а шесть, то есть налицо законные основания восстать с постели и сесть за компьютер, что она и сделала в скором времени, после некоторых необходимых косметических манипуляций.

Хотелось позвонить Игорю, хотелось, хотелось! Но звонить в седьмом часу утра любимому мужчине, который привык просыпаться к полудню, это... это нечто, определение чего просто не укладывается ни в какие слова и не лезет ни в какие ворота.

Поэтому Алена потащилась к письменному столу, хотя глаза были на мокром месте.