Безумное танго - Арсеньева Елена - Страница 67

Юрий Никифоров. Июнь 1999

– Погоди-ка, – велел Юрий, и машина резко встала, будто наскочив на препятствие. Он уже привык к Алёниной манере тормозить, а потому не полетел лбом вперед, а удержался, только слегка клюнул носом.

– Посиди, я выйду, – сказал он, и Алёна устало покосилась, но ничего не сказала. Да, она смертельно устала, удивительно, как вообще выдержала эту дорогу, вела старенький «москвичок» буквально на автопилоте, ну а Юрий был все-таки за пассажира, не так напрягался, у него-то оставались время и силы подумать, он этим занимался всю дорогу и вот до чего додумался.

– Ты тут посиди, а я осторожненько пройдусь. Хватит с нас на сегодня неожиданностей, у меня какое-то предчувствие нехорошее. Вдруг этот бешеный абрек где-нибудь здесь затаился…

– Что, убийцу на место преступления тянет?

Алёна едва шевелила губами. Еще хватает силы шутить, надо же! Хотя шутка… мягко говоря, мрачноватая получилась.

– Наверное, он дома сидит, трясется, что за ним вот-вот придут. А может, и вообще в родные горы сбежал, в каких-нибудь пещерах отсиживается.

– Один в вышине? Сидит над снегами у края стремнины? – подхватил Юрий, обрадовавшись ее слегка оживившемуся голосу. – Дал бы бог… Но я все-таки проверю, ладно?

– Ладно, – вяло пробормотала Алёна, опять впадая в состояние полного безразличия. Она даже голову на руль опустила.

Юрию захотелось обнять ее. Хотя она практически весь день провела в его объятиях: сначала бросились друг к другу при встрече, как два потерявшихся ребенка, потом он утешал ее в монастыре, ну и, конечно, когда нашли Ингу, когда ждали результата врачебного осмотра, – особенно когда узнали, что она опять потеряла сознание.

Да, она была в памяти, когда ее нашли, пока вытаскивали из подвала, и не сводила с Юрия глаз, и все шевелила, шевелила губами, будто пыталась что-то сказать, и вдруг выдохнула:

– Молчи… Я сама…

И с облегчением вздохнула, словно исполнив наконец какой-то долг. Потом глаза у нее закатились, и девушка лишилась сознания. Сотрясение мозга, тяжелый шок – по мнению врача в приемном покое, этого было вполне достаточно для столь долгого беспамятства.

Никаких повреждений на ее теле не нашли – только этот след удара на голове, развившийся в страшноватую гематому, да ободранная спина под порванным платьем. Но все это не опровергало, а как бы подтверждало то, что Юрий с Алёной твердили в милиции: наверное, Инга полезла в подвал посмотреть на загадочную Пещерную церковь, да поскользнулась на осклизлой земле, упала, ударилась головой об один из многочисленных выступов разрушенного свода.

Все очень просто и правдоподобно. Никаких следов насилия. Никаких следов постороннего присутствия, кроме самого Юрия и Алёны. Несчастный случай.

Вот только это слово: «Молчи…»

Ну, он и молчал. Алёна – тоже. Ни словом ни один из них не обмолвился о страхе, который пригнал Ингу в Выксу, а уж о том, свидетелем чего сподобился стать вчера Юрий, – тем паче. И все-таки мысль о вчерашнем убийстве мучила его с каждой минутой все сильнее. Да нет, не то чтобы его терзали угрызения совести, что не донес на Рашида. Хотя, наверное, следовало бы, и это даже разумно: сидел бы Рашид в каталажке, некому было бы больше караулить Алёну и нагонять на нее страх. Но тогда Ингу загребли бы как свидетельницу или как соучастницу, это уже точно, а Юрию совсем не хотелось причинять Алёне горе. И вдобавок, как ни кинь, Рашид спас ему жизнь. Закладывать своего благодетеля? Слуга покорный!

Он беспокоился совсем о другом. Наверняка труп до сих пор в том доме в Высоково. Наверняка мужички, которые столь изощренно развлекались с Ингой, оказались менее изобретательны, когда речь пошла о том, чтобы спрятать концы в воду. Небось все задрожали, как зайцы, не зная, что делать. А ведь убийство произошло в доме Инги, она вроде бы как главная виновница. Именно поэтому, конечно, сбежала в Выксу, под крылышко сестры, решившись покончить с отвратительными игрищами – хотя бы на время. Но спрятаться, отсидеться не удалось. Растерявшиеся мерзавцы пришли в себя и настигли девушку…

Зачем? Да хотя бы затем, чтобы лишить ее возможности оправдываться, когда труп будет найден. Убила, мол, своего любовника и сбежала. Хотела отсидеться в тишине далекой провинции, а тут небесное правосудие вмешалось – и покарало злодейку. Ведь еще неизвестно, выживет ли Инга после этого виртуозно исполненного «несчастного случая».

Юрий не сомневался: все происходило именно так. У него-то были все основания трезво оценивать потенциальную готовность этих сексуальных маньяков к убийству. В конце концов, вчера они собирались прикончить не кого-то там еще, а его самого, и если бы не случай…

Как ни противно было, пришлось-таки рассказать Алёне обо всем. Она достаточно много знала о приключениях сестры, поэтому словно бы даже не удивилась ужасной новости. И сразу согласилась: да, нужно немедленно отправиться в Нижний, проверить дом. А потом вернуться к сестре.

Конечно, Инга оставалась не одна: рядом была тетка, а потом Алёнина подружка, молоденькая монашенка Липка самоотверженно решила хоть всю ночь посидеть у постели находившейся в беспамятстве девушки. И все-таки медсестры и врачи откровенно поджимали губы, когда Алёна сообщила, что вынуждена уехать. Тетя Катя устроила ей что-то вроде скандала, причем немалая роль в упреках, как понял Юрий, отводилась ему… И только Липка сказала Алёне, чтоб ехала – и ни о чем не беспокоилась.

Липка не сводила с Юрия своих круглых, как пуговки, ярких карих глаз, и на лице ее был написан такой романтический восторг, как будто Алёна уезжала не всего лишь на сутки, а пускалась в безрассудное бегство с любовником. И не просто так: ну, вышла из больницы, ну, пересекла улицу, завела мотор «Москвича», – а через высокие монастырские стены, по веревочной лестнице, и вслед по дороге будет стелиться не бензиновая гарь, а пыль, поднятая копытами быстрых коней…

Выехали уже под вечер. Во-первых, только к этому времени Алёна окончательно решилась, а во-вторых, выяснилось, что вечером ехать безопаснее. Прав-то у нее не было, она забыла их захватить, когда отправилась вгорячах в Выксу. Да и с ее водительскими талантами лучше было путешествовать глухой ночью, когда дорожная инспекция спит, причем пробираться по самой обочине на скорости двадцать километров в час.

Сам-то Юрий вообще не умел водить автомобиль, как-то не удосужился научиться. Поэтому, признав собственное несовершенство, он молча терпел и слишком резкое торможение, и внезапное увеличение скорости, и вензеля, которые вдруг начинал выписывать на шоссе «Москвич», когда Алёна задумывалась и ослабляла мертвую хватку, с какой она вцеплялась в руль.

Дорога была долгая, и Юрий сам не заметил, как приноровился к этой своеобразной манере вождения. Он не чувствовал ни малейшего раздражения – наоборот, что-то вроде умиления, природы которого объяснить пока не мог. Вернее, не хотел, потому что объяснение это лежало совсем уж на поверхности, и надо было быть полным идиотом, чтобы его не замечать. Но сейчас этому было не время, не место, вообще все состояло из одних сплошных «не», и единственное дельное, до чего додумался за долгий ночной путь Юрий, так это то, что им следует поберечься Рашида. Он же безумен, а логику безумия постичь невозможно.

Именно поэтому Юрий попросил Алёну притормозить за углом, выбрался из «Москвича» – и осторожно, почти беззвучно двинулся по улочке, где он прошел только раз, но испытывал почему-то такое ощущение, будто ходил здесь всю жизнь. Он запомнил, что слева лежала полоса муравы, свернул туда и шел, не слыша собственных шагов. А значит, их не слышал и человек, который затаился на своем обычном месте, за бревнами, напротив васнецовских ворот…

Вспыхнул огонек сигареты.

Рашид. Он здесь. Ждет у моря погоды и уже дождался бы, если бы какой-то добрый ангел, может, тот самый хранитель, не подтолкнул Юрия в бок острым локотком.

Так, можно двигать назад. Но куда теперь? А если это не Рашид? Мало ли какой добрый человек вышел подышать свежим дымком на сон грядущий? Будет довольно глупо, если они испугаются случайного прохожего. Но как бы проверить? Можно, конечно, крикнуть: «Рашид!» – и посмотреть, что из этого выйдет.