Страсти по Марии - Бенцони Жюльетта - Страница 27

За этими размышлениями незаметно пробежало время, и нужно было возвращаться к себе. Наспех одевшись, она бегом пересекла парк и, проскользнув в свою комнату, убедилась, что ее супруг с завидной безмятежностью продолжал храпеть. Она легла в постель, стараясь не коснуться мужа, и принялась терпеливо ждать утра. Спать ей хотелось ничуть не больше, нежели во время совсем недавнего благостного улаживания ее растрепанных чувств. Ей не давал покоя визит незнакомца и опасение, что он мог привлечь в соучастники кого-нибудь из слуг. Это было необходимо, чтобы попасть в особняк. Или хотя бы для того, чтобы перелезть через стену, отделяющую их парк от королевского. Но с какой целью? Кто мог предвидеть, что на следующий же день после своего возвращения она отправится с ночным визитом в маленький домик, на место старой своей любви?

Позже, за утренним туалетом, когда Мария обдумывала, как бы ей приблизиться к разгадке этого происшествия, из Люксембургского дворца принесли записку: королева-мать желает ее видеть и ждет к одиннадцати часам.

Это приглашение расстроило Марию, поскольку она торопилась закончить туалет, чтобы явиться к пробуждению Анны Австрийской и провести с ней весь день: им столько нужно друг другу рассказать! Но и на это приглашение, больше похожее на приказ, ответить отказом невозможно. Только что бы это могло понадобиться от нее старой карге?

Вздохнув от досады, она отписала коротенькую записку и отослала ее в Лувр, чтобы поставить в известность королеву о серьезной своей задержке, потребовала карету и направилась на другую сторону Сены в огромный новый дворец, в котором Мария Медичи распихала свои сокровища, оставив за собой еще и полагающиеся ей покои в обители королей.

Королева ожидала герцогиню в личном кабинете, роскошном и большом, высокие окна которого выходили в обширный парк, укрытый тонким слоем выпавшего утром снега. Но если улицы Парижа очень скоро стали черны от грязи, то здесь, на обширном ухоженном пространстве, он сохранял свою непорочную белизну. Королева-мать не обращала на это ни малейшего внимания, занятая осмотром содержимого внушительных размеров сундучка с открытой крышкой, одного из многих десятков, скрывавших несметные сокровища. Под пристальными взглядами смотрящих с портретов членов семьи Медичи старая дама предавалась любимому времяпрепровождению: любовно созерцала сотни и сотни драгоценных украшений, составлявших ее коллекцию, одну из самых замечательных в Европе. Прочие сундучки, ларцы и разнообразные шкатулки стояли тут же, прямо на полу, другие, невидимые сейчас, хранились в ларях, чуланах или же в потайных шкафах в стенах либо были упрятаны за картинами.

В этой комнате Мария почувствовала себя как в пещере Али-Бабы: на фоне серого неба за окном вокруг импозантной дамы и стоящей рядом с ней на коленях совсем еще молоденькой девушки струилось багровое сияние. У герцогини при виде этих сказочных сокровищ, рядом с которыми ее собственные прекрасные украшения казались сущей безделицей, широко раскрылись глаза. Она никогда не думала, что флорентийка имела их в таком количестве.

Приход ее не остался незамеченным. Королева-мать, не переставая перекладывать на стоящем перед ней туалетном столике неоправленные алмазы и рубины, видимо, сопоставляя их друг с другом, крикнула ей:

– Заходи, Мария, заходи и садись-ка рядом! Нам есть о чем поговорить.

– Мне не хотелось показаться невежливой, я, наверное, явилась слишком рано, но Ваше Величество требовало поторопиться.

Старая дама бросила в сторону своей крестницы косой взгляд:

– Кто тебя учил извиняться, если тебя о том не просят? Ты правильно сделала, что поспешила: знаешь ведь, что я не люблю ждать. Бери-ка вон табурет и дай мне совет: не так давно я приобрела эти рубины, они, как ты видишь, очень хороши, а теперь вот раздумываю, где они будут лучше смотреться, в колье или в диадеме.

– Мне кажется, колье выигрышнее. Учитывая их количество, должно хватить и на что-нибудь к прическе. Ну а если к ним добавить немного алмазов и жемчуга... Лишь за тем и потребовала меня к себе королева, заставив выпрыгнуть из постели? – прошептала она, глядя на юную придворную, как раз раскрывшую кожаное саше с жемчугом.

Отсутствуя более двух лет, Мария никогда прежде не видела эту девушку. Она была совсем юная, четырнадцати или пятнадцати лет – не более, но уже несла на себе черты необычайной привлекательности: высокая, стройная, с горделивой осанкой, великолепные золотистые волосы, изумительный цвет лица и небесной голубизны глаза, каких, если не считать своих собственных, ей еще не доводилось видывать. Прекрасное дитя приветствовало гостью подобающим образом и тут же снова занялось делом. Королева-мать уловила немой вопрос:

– Верно, ты еще не знакома с моей новой фрейлиной? Представляю тебе Марию де Отфор. Ее бабушка, мадам де Ла Флот, будучи одной из моих лучших приятельниц, доверила ее мне, чтобы внучка нашла при дворе достойное своему происхождению и красоте место. Ей всего лишь четырнадцать, а какова красавица, не находишь?

– Сказать «нет» – значит согрешить, – искренне призналась Мария. – В своем розовом платье она похожа на зарю!

Ничуть не смутившись, девушка улыбнулась:

– Мадам де Шеврез очень добра! Подобный комплимент из ее уст бесценен...

В ответ Мария заученно улыбнулась. Новенькая была не робкого десятка, что-то в ней подсказывало Марии, что она из тех, с кем придется считаться. Больше всего удивляло то, что Мария Медичи, наперекор и возрасту, и весу сохранявшая претензии на собственную привлекательность, тем не менее приняла к себе на службу столь обворожительную и юную девушку. Ну да, в свое время то же самое произошло и с Марией, только она была крестницей, и к тому же ее быстро выдали замуж. В отношении же этой у Марии Медичи, похоже, были другие планы. Оставалось узнать – какие.

– Тебе следует помнить, что у нее крепкие зубки и умом она не обделена, – улыбнулась королева. – А теперь оставь-ка нас, малышка! Мне нужно серьезно поговорить с мадам де Шеврез. Оставь и это, мы еще не закончили.

И, сделав восхитительный реверанс, Мария де Отфор удалилась.

– Теперь поговорим, – пробормотала матрона. – Тебе придется объяснить мне, каким это образом ты, которая всегда терпеть не могла кардинала, оказалась вчера его почетной гостьей? Что ты сделала с ним? Ты с ним спала?

– О, мадам! Как вы могли такое подумать? Спала с кардиналом, я?!

– Ты была бы не первой, как, впрочем, и не последней. Знаю я тебя: не смутилась бы и перед сутаной прелата. Признайся, есть отчего возникнуть этому вопросу. Ты была в ссылке, он тебя ненавидел, ты его боялась, а вчера вечером он не отходил от тебя...

– Поверите вы или нет, но первой пришлось удивиться мне самой. Третьего дня по приезде в Париж я была приглашена к нему на аудиенцию...

– И что же он тебе сказал? Ну же, рассказывай! Слова из тебя нужно вытягивать?! За этим дело не станет!

– Так, пустяки: учитывая заслуги моего мужа...

– Старо как мир! Все это пустые отговорки!

– Позвольте мне закончить! Принимая во внимание просьбы о моем возвращении чувствовавшей себя отринутой, а потому пребывающей в постоянной меланхолии Ее Величества, что не могло не беспокоить двор...

Королева-мать неожиданно разразилась громким смехом:

– С какого же это времени забеспокоился об этой холодной индюшке тот, который без конца ее порочил? Он тебе и об этом рассказал?

– О боже мой, нет! Только о том, что скоро Рождество, самое подходящее время положить конец ссорам и, учитывая наши непростые отношения с Испанией, которые могут и ухудшиться...

– Ага, а вот это уже интересно! Этот дьявол намерен продолжить свою святотатственную войну!

– ...королеве будет легче снести грядущие события, если она найдет утешение рядом с любимой подругой.

– То-то же и оно: тебя преподнесли в качестве рождественского подарка! Что же от тебя потребовали взамен?

– Быть рядом с Ее Величеством, вести себя смирно и постараться разъяснить королеве, что, дескать, если ему и случалось в чем-то поступать ей наперекор, то никогда у него не было других целей, кроме интересов государства, и он всегда оставался верным ее слугой...