Авантюра, которой не было (Наталья Лопухина) - Арсеньева Елена - Страница 7

Страсть Натальи и Рейнгольда скоро стала напоминать прочное супружество.

Их привязанность была поистине нерушима. Оба не только с прежним удовольствием проводили время в постели и устанавливали при дворе новые моды (Наталья Федоровна слыла первой красавицей, а ее любовник – первейшим щеголем), но и были хорошими друзьями, вернее, сообщниками в политических интригах, плавно лавируя, в зависимости от положения дел, то к Бирону, то к Миниху, то к Остерману, но ни в коем случае не забывая себя. Что и говорить, Наталье Федоровне было очень лестно прослыть такой государственной дамой, какие, сколь она слышала, вертят своими любовниками в Европе: королями, министрами, посланниками… Ей пока это удавалось: Левенвольде-младший шагу не ступал, не посоветовавшись со своей подругой.

Его вообще-то все считали гулякой и игроком: ну в самом деле, он спустил, играя в карты, почти все состояние, жил в свое удовольствие и прекрасно устраивал придворные праздники. В 1740 году, когда, по случаю заключения мира с Турцией, раздавали награды высшим сановникам, Рейнгольд получил от императрицы бриллиантовый перстень ценою в шесть тысяч рублей!

Однако он был способен и думать. Между прочим, именно этой троице – двум Левенвольде и Наталье Федоровне, обеспокоенным судьбой правления династии Иоанновичей (а значит, собственными судьбами!), – пришло в голову наставить императрицу, твердо заявившую о своем намерении никогда не выходить замуж, ибо это означало расстаться с ее возлюбленным Бироном, приблизить к себе ту самую Елизавету-Екатерину-Кристину, которую Наталья Федоровна когда-то знала совсем малышкой. Теперь ее окрестили по православному обряду, назвали Анной Леопольдовной, поселили при дворе и начали готовить к участи наследницы, принцессы и правительницы. Именно Левенвольде сыскал для нее супруга – принца Антона-Ульриха Брауншвейгского.

Наталья Федоровна встретилась с женихом в приватной обстановке и внимательно к нему пригляделась. Ревнивец Рейнгольд находился в той же комнате и исподтишка поглядывал на любовницу.

Наталье было смешно. Может, Антон и будущий правитель России, однако слишком бесцветен, долговяз и прост. Двух слов не свяжет. Малышка Лизхен (теперь Анна Леопольдовна, ах, простите!) еще намается с ним.

– Не бог весть что, конечно, – откровенно сказала Наталья Федоровна принцессе, – но уж лучше, чем сын Бирона Петр…

Анна скрепя сердце согласилась выйти за Антона-Ульриха.

Наталья Федоровна с восторгом занималась делами государственными, особенно если они были хотя бы косвенно сопряжены с любовными. А муж ее продолжал с ожесточением чесать свою шишковатую макушку…

Как-то раз на куртаге у императрицы жена английского посланника леди Рондо, узнав, что госпожа Лопухина недавно родила ребенка, спросила у Степана Васильевича, как здоровье его жены.

Кригс-комиссар и вице-адмирал, бывший изрядно навеселе, пожал плечами:

– Зачем вы спрашиваете об этом меня? Спросите лучше графа Левенвольде, ибо ему сие ведомо лучше, чем мне!

Увидев, как вытянулось лицо его скандализированной собеседницы, он только хмыкнул:

– Что ж! Всем известно, что это так, и это меня ничуть не волнует.

Кстати, Лопухин правильно делал, что не волновался, ибо сей внебрачный младенец не зажился на свете.

Наталья Федоровна довольно скоро утешилась в новых ласках милого Рейнгольда – и новых политических интригах. События следовали одно за другим слишком быстро!

Умерла Анна Иоанновна. Регентом при наследном императоре Иване VI Антоновиче был назван Бирон, однако через месяц его низложили и отправили в ссылку. Правительницей и регентшей стала Анна Леопольдовна.

На эту не очень смышленую девочку Наталья Федоровна посматривала свысока. Ведь она знала новую правительницу с детства! Не нравилось Лопухиной, что Анна вообще не занимается серьезной государственной деятельностью, что потонула в своей страсти к Линару, что восстанавливает против себя русских…

Наталье Федоровне было в то время сорок два года: она умудрилась сохранить свою легендарную красоту и при этом отлично разбиралась в людях, окружавших престол, и в мотивах их поступков. Что она, что Рейнгольд Левенвольде (Карл-Густав в ту пору уже умер) отлично видели, какую опасность для немецкой партии может собой представлять легкомысленная Елисаветка. Они предостерегали Анну Леопольдовну, но та не вняла и этим предостережениям, как и словам своего любовника Мориса Линара. Но чтобы отблагодарить свою попечительницу и старинную подругу за заботу, Анна подарила Лопухиным отписную Глумовскую волость в Суздальском уезде. А затем Степана Васильевича произвели в генерал-поручики.

Наталья Федоровна, сразу забывшая про Елисавет, и ее муж упивались этими милостями, однако не понимали очевидного: их благополучие основано только на расположении власть имущих, а потому непрочно! Падут венценосные благожелатели – исчезнет и благополучие…

Эта очевидная истина сбылась в ночь на 25 ноября 1741 года. Гвардейский переворот, возведший на престол Елисавет, свалил всех покровителей Лопухиных и их близких друзей, губительно отразился на всей их, казалось бы, так отлично налаженной жизни.

Левенвольде был заключен в крепость, предан суду и приговорен к смертной казни. Его обвинили в противозаконном устранении от престола дочери Петра Великого, во внушении правительницам Анне Иоанновне, а потом и Анне Леопольдовне мыслей объявить себя императрицами, в доносительстве о намерениях Елизаветы… Вскоре новая императрица смягчила приговор, заменив смертную казнь лишением чинов, орденов, дворянства и имений, а главное – ссылкой в Соликамск.

Рейнгольд Левенвольде был отправлен по этапу, совершенно уничтоженный нравственно, враз постаревший, разбитый свалившейся на него бедой…

Остерман, которого избавили от казни только в последнюю минуту, уже на эшафоте, также был лишен всех чинов и званий и сослан в Пелым.

Степана Лопухина арестовали в самую ночь переворота, продержали под арестом несколько месяцев и только после строгого допроса о целях его происков при дворе, о причинах, сближавших его с Левенвольде, и о пожаловании ему и жене поместья отпустили на свободу – с приказом жить в Москве.

Поместье отняли. В скором времени Лопухину предложено было принять новое назначение: отправиться губернатором в Архангельск. Но это слишком напоминало ту прежнюю, незабвенную – бр-р! – ссылку в Колу, и он предпочел подать в отставку. Просьбу его удовлетворили: Лопухин был отставлен генерал-поручиком «без повышений».

Пострадал и сын Лопухиных, Иван, бывший при Анне Леопольдовне камер-юнкером в чине полковника.

О жизни Натальи Федоровны тех времен не слишком проницательный современник написал так:

«Толпа вздыхателей, увлеченных фантазией, постоянно окружала красавицу Лопухину; с кем танцевала она, кого удостаивала разговором, на кого бросала даже взгляд, тот считал себя счастливейшим из смертных. Молодые люди восхищались ее прелестями, любезностями, приятным и живым разговором, старики также старались ей нравиться; красавицы замечали пристально, какое платье украшала она, старушки рвались с досады, ворчали на мужей своих, бранили дочек…»

Не забудем: даме этой было сорок три года. Поразительная женщина!

А впрочем, это был только внешний блеск и наружное веселье. Наталья Федоровна, лишившаяся возлюбленного и своего высокого положения, чувствовала себя униженной и обиженной в услужении у ненавистной Елисаветки, а оттого и позволяла себе порою срываться – то от недостатка сдержанности, то от переизбытка гордыни, которая продолжала переполнять ее душу. Наталья Федоровна хранила у себя вещи сосланного Левенвольде и, перебирая их, изводила себя воспоминаниями о минувшем счастье, лелеяла свою ненависть к императрице.

О, те едкие, словно царская водка[6], словечки, коими она честила императрицу в присутствии сына или подруги Анны Ягужинской, теперь Бестужевой, были вполне обыденными! Немало оставалось в Петербурге лиц, враждебных новой государыне. Их отношение к правительству, ядовитые замечания о характере жизни и двора Елизаветы, ее министров и приближенных порою выражались не только в кругу своих, но и при посторонних. Посланники иностранных государств частенько принимали всю эту болтовню чрезмерно серьезно. Так, маркиз Антоний Ботта с пеной у рта уверял двор Марии-Терезии, что Елизавета Петровна не задержится у власти, а на смену ей скоро вновь придет партия Ивана Антоновича, сторонники которого рассчитывают насладиться властью за время долгого регентства при малолетнем императоре.