Спальня королевы - Бенцони Жюльетта - Страница 47

Сильви гордо вскинула голову и прямо посмотрела в глаза герцогу:

– Да.

Она ничего больше не добавила, но произнесла коротенькое слово так твердо, что никаких сомнений не оставалось. Сезар продолжал молча рассматривать ее, и тогда девушка крепко сжала руки и добавила:

– Мне кажется, что я его любила всегда, с той самой минуты, когда он нашел меня в лесу. И я уверена, что никогда никого больше не полюблю.

Это было сказано очень просто. Но от этого ее слова стали еще весомее. Герцог Вандомский ни на минуту не усомнился в ее искренности. Правда, ему хотелось знать больше.

– Но я полагаю, вы не надеетесь, что он женится на вас? Раз уж он не стал рыцарем Мальтийского ордена, Франсуа может взять в жены только принцессу, вы это понимаете?

– Мне все это известно, но для любви брак не обязателен. Для этого нет необходимости быть все время вместе. Настоящая любовь выносит все – разлуку, расставания, одиночество и даже смерть.

– Кто, черт побери, вас этому научил? – воскликнул Сезар, удивленный философскими рассуждениями столь молоденькой девушки. – Это старина Рагнель наговорил вам этих глупостей?

– Никто меня не учил, герцог. Мне кажется, я знала это всегда.

– Что ж, замечательно, но сейчас мы посмотрим, что из этого выйдет на практике. Я пригласил вас, так как хочу проверить, насколько прочна ваша любовь. Если бы с Бофором что-нибудь случилось, что бы вы стали делать?

Сердце Сильви пропустило один удар, но она даже виду не подала.

– Все, что только в моих силах, чтобы ему помочь.

– Вот это мы сейчас увидим! Он в опасности, – произнес герцог, подчеркивая каждый слог.

– Что ему угрожает?

– Смерть, если только его схватят. Чего, по счастью, пока не произошло.

– Боже мой! Но что же произошло?

– Он дрался на дуэли в Шенонсо и убил своего противника.

Охваченная ужасом, Сильви на мгновение закрыла глаза. Она знала, насколько однозначно оценивают подобный факт указы Ришелье. Дуэль привела Монморанси-Бутвиля на эшафот. Страшный кардинал, не задумавшись ни на мгновение, отправит туда же внука Генриха IV. Кто знает, может быть, это даже доставит ему удовольствие.

– Из-за чего была дуэль?

Вандом медлил с ответом, но Сильви, устремив на него свои прозрачные глаза, добавила:

– Из-за женщины?

– Да. Из-за госпожи де Монбазон. Вы, вероятно, не в курсе, но она его любовница, – резко бросил он. – Господин де Туар плохо отозвался о ней в присутствии моего сына. Франсуа этого не стерпел, полагая, что в этом состоит его долг как дворянина и как любовника. Мария де Монбазон сходит по нему с ума...

– Но он любит другую, – закончила за герцога Сильви. – Как это обычно и бывает...

– Другую? Кого же это?

– Если вы не знаете, то должны хотя бы подозревать. Я привыкла думать, что красавица герцогиня де Монбазон – это всего лишь роскошная ширма. И именно та, другая, только ухудшит дело, если люди кардинала схватят де Бофора. Где он?

– Я вам этого не скажу, тем более что и сама дуэль пока остается тайной. Но всегда возможно, что поползут слухи. Если об этом станет известно Ришелье, он отправит одного из своих палачей, Лафма или Лобардемона, и те под пыткой вырвут правду у свидетелей или у слуг. А эти люди заставят апостола Петра признаться, что он изнасиловал Богородицу, настолько ужасны их методы. Если Бофора схватят, его ничто не спасет... Только, может быть, вы?

– Я? Но что я могу сделать?

Герцог Сезар сделал эффектную паузу. Потом встал, все так же молча подошел к шкафу, открыл его и что-то достал.

– Мне говорили, что вы в отличных отношениях с кардиналом. Это правда?

– Слишком сильно сказано. Я имела честь петь для него лично три раза в его дворце. Он действительно был со мной очень мил и деликатен.

– Значит, его высокопреосвященство вас ни в чем не подозревает! Это просто великолепно!

– Я не понимаю почему, – заметила Сильви. У нее в груди зашевелилось беспокойство. Ей совсем не нравилась жестокая улыбка, с которой герцог Вандомский рассматривал то, что лежало у него на ладони.

– Хорошо, я открою вам глаза. И одновременно смогу судить, настолько ли велика ваша любовь к Франсуа, как вы говорите. Если моего младшего сына арестуют, его не спасет никто и ничто, кроме...

– Кроме?

– Смерти Ришелье. Если опасность достигнет крайней точки, вы устроите так, чтобы «Красный герцог» позвал вас успокоить музыкой и пением его страдания. И вы успокоите его навсегда.

Тут горло Сильви мгновенно пересохло.

– Что? Вы хотите, чтобы я...

– Чтобы вы его отравили. Вот этим! – произнес герцог, поднося к носу Сильви пузырек из очень темного стекла с плотно притертой стеклянной пробкой. – Вам это будет не сложно. Я узнал, что во время ваших визитов вы выпиваете немного испанского вина. И сами наливаете бокал кардиналу.

Решительно, он слишком много знал, но Сильви, охваченная возмущением, оставила на потом выяснение вопроса – кто она, или он, или они, так подробно донесшие обо всем герцогу Вандомскому.

– Я? Должна это сделать? Незаметно налить смертельный яд и потом протянуть его – я так полагаю, с улыбкой?! – тому, кто с доверием принимает меня? Почему бы вам не обратиться к какому-нибудь алчному лакею? Во дворце кардинала таких множество.

– По одной простой причине. Ришелье заставляет другого человека пробовать все, что он ест или пьет. Кстати, именно эту функцию выполняете для него и вы. Только вы этого не замечаете. Вы ведь пьете первой, верно?

– Да, это так. Кардинал никогда не пьет первым. Неужели он так подозрителен?

– И даже больше. Все знают, что министр любит кошек, но то, что их так много в его покоях, это тоже не без причины. Возьмите этот флакон!

– Нет! Я никогда не смогу совершить такой подлый, низкий поступок! Если вы желаете Ришелье смерти, атакуйте его сами, честно и с открытым лицом.

Герцог Вандомский тяжело вздохнул и пожал плечами:

– Я спрашиваю себя, не слишком ли много рыцарских романов заставлял вас читать де Рагнель. В наши дни либо убиваешь ты, либо убьют тебя... А теперь, раз вы предпочитаете, чтобы Бофор поднялся на эшафот и там расстался с головой...

– Нет! О боже, нет!

Сильви закричала, потому что ее воображение в мгновение ока нарисовало ей ужасную картину, которую столь хладнокровно описывал герцог.

– Тогда, моя дорогая, вам придется выбирать. Либо этот преждевременно состарившийся человек, уже изъеденный болезнью, либо тот, кого, по вашим словам, вы любите. Но если Бофора арестуют, вам придется решать очень быстро.

Напуганная всем происходящим, Сильви, поставленная перед ужасным выбором, попыталась рассуждать:

– Но ведь его еще не арестовали?

– Нет, но это может случиться со дня на день. И будьте уверены, я вам сообщу немедленно.

– Никогда нельзя сказать наверняка, когда кардинал пригласит меня. С тех пор как он живет во дворце в Рюейе, он этого не делает.

– Это ни о чем не говорит. Лувр гораздо ближе к его дому, чем Сен-Жермен к его летней резиденции, где у него и без вас много развлечений. Но он вернется. Если моего сына схватят, то его точно запрут в Бастилии. И этот проклятый человек в красном, слишком довольный тем обстоятельстом, что моего сына наконец арестовали, захочет быть поближе, чтобы насладиться его мучениями.

– В таком случае он точно не станет просить меня спеть ему. У него будут, как вы только что сказали, другие развлечения...

– Да будет вам! Ришелье несомненно захочет насладиться вашей тревогой. Вы очаровательная игрушка. Довольно забавно, вы не находите, заставить страдать очаровательную игрушку?

– Вы вполне можете сами ответить на этот вопрос, герцог, – с горечью ответила Сильви. – И я не уверена, что вас это не забавляет. Но почему герцог де Бофор не уедет, если он опасается ареста?

– Потому что он сумасшедший и ему нравится играть в кошки-мышки. Даже в том случае, если в роли мышки выступает он сам. И потом, я полагаю, что никакая сила в мире не заставит его уехать из Франции, где его сердце удерживает столько интересов. Возьмите флакон! И действуйте так, как я вам сказал. И помните только одно. Если Бофор сложит голову на плахе, вам тоже не удастся долго оплакивать его. Я вас задушу собственными руками.