Второе пришествие инженера Гарина - Алько Владимир - Страница 3

Прошло с полчаса, когда, наконец, из центрального институтского входа показалась группа из пяти человек. Один и точно, казалось, был при особом разбирательстве, с планшеткой в руке, в которую заносил что-то вечным пером. Рядом шел оперуполномоченный в милицейской форме, решительно и зло покуривающий папироску. Был там и тот, вылезший при Василенко из машины, с портфелем в руке и в каракулевой шапке. Четвертым оказался комсоставец с тремя нашивками и в фуражке блином. Но вот пятый из группы!.. Тот, кто вышел последним и до сих пор находился за спиной следователя, заглядывая тому через плечо. В глаза Василенко режуще въехал его академический пирожок. В следующий миг – затор в крови – жесткий щипок меж лопаток… и сам, уже не зная как это у него вышло, фельдшер оказался спрятавшись за спины зевак, пригнувшись.

Вся группа, чуть помедлив (вполоборота к загадочному зданию), тронулась на выход. Как не был Василенко в стороне, и за оградой ему ничего не оставалось, как признать в пятом того «беглого» и странного прохожего, которого он окликнул в два часа ночи здесь же, на месте преступления. Та же бородка, тот же за стеклами очков неприятный рассеянный взгляд. («Такой и застрелит… не разглядит», – подумалось фельдшеру). Только воротник пальто у «академика» сейчас был опущен. Он что-то объяснял следователю, тот кивал и записывал, встряхивая замерзшим на воздухе пером. Вся группа подошла уже к самой калитке, как ее нагнал шестой, с чемоданчиком в руке, по виду техник. Затем все направились по своим машинам. Последним в «эмку» влез ночной незнакомец Василенко. Перед тем как скрыться, на его продрогшем невзрачном лице высказался лучик, тот самый… Но это последнее мог различить и понять только его ночной антагонист.

Кавалькада машин тронулась. У ворот остался выставленный пост. Кинолог с ученой собакой устремился дальше, брать след матерых бандитов. Среди лиц, по-настоящему заинтересованных преступлением, остался один Василенко. Народ стал быстро расходиться. По ходу множились самые идиотские версии и слухи. Говорили, например, как бы прощаясь навек, что «радий теперь закроют», или поругивали: «Развели здесь, понимаешь».

Василенко же, как всякий неглупый человек в этой стране и которому есть что сказать, смолчал.

*** 4 ***

И, эх, быть может, одно только слово его в помощь следствию и все дело приняло бы иной оборот. Слишком уж необычные вещи должны были произойти, и преодолены препятствия, чтобы кое-кому можно было бы обойтись без этой кражи. И знай такое следствие… Но, вот как раз это последнее и счел Василенко утаить. А то, что на поверхностный взгляд некоторых ответственных товарищей выглядело типичной кражей, и кражей преимущественно по недоразумению – тяжелую и громоздкую свинцовую чушку запросто можно было принять за бронированный сейф, набитый золотом и бриллиантами, – так дело это вышло в разряд зловещих и со всем знанием предмета теми, кто на это покусился.

Через неделю вялых разбирательств, – что же такое вынесли грабители, – недосужие до прокуратуры ученые выдали следствию поразительные факты. Оказалось, что украден был не просто редкий минерал или даже глыба необработанного алмаза, но единственное в своем роде вещество, как загадочное по своему происхождению, так и устрашающее по действию. В этом смысле характеристики его были воистину убийственные: так элемент М (согласно шифру инвентаризации), будучи вынесен на поверхность земли в количестве всего лишь одного килограмма, убил бы все живое в радиусе десятка километров. А то, что фактически величина украденного вещества не превышала 40 граммов (весь остальной вес приходился на противорадиационную конструкцию саркофага), не снимало ответственности за жизнь людей. Представьте себе круг радиусом хотя бы тридцать метров, описанный в густонаселенном правительственном городе, на демонстрации в честь празднования 1-го Мая (Дня международной солидарности трудящихся), и – вырисовываются последствия самые катастрофические, а главное – политические. Грезился заговор и белый террор почище козней пресловутого Савинкова. Тут-то комиссары и разного рода «товарищи» и забегали, как клопы под керосином. Отстучали запросы по телеграфу, перевернули досье и архивы, усилили контроль на границе, опросили дипломатические службы всех советских представительств, напичкали инструкциями, поставили в известность агентуру, и т. п. и т. д. Следствие раскрутилось. Тогда-то и выяснилось: ни много ни мало, что помимо потенциальной опасности элемент М несет в себе огромную актуальную научную ценность, и является тем «кусочком» ранней Вселенной, точнее – четвертичным и даже третичным производным от той самой праматерии, что 4,5 миллиарда лет назад составляла «космический зародыш» Мира. Если же более научно – элемент трансуранового ряда, с периодом полураспада… (засекречено), атомы которого по истечению этого времени превращаются в привычные элементарные частицы «нашей» физики. Первооткрывателем этого вещества был некий полузабытый теперь геолог Манцев Николай Христофорович (192… г. Камчатка.), впутавшийся в грандиозную, нашумевшую в свое время авантюру с «гаринским золотом» и трагически погибшего. Эту информацию довел до следователей известный физик Хлынов Алексей Семенович, работающий в Москве и ставший основным научным экспертом по веществу М. Кроме того, с его именем была связана одна любопытная статья, появившееся в печати, вначале в советской – «Журнал физических наук», затем с перепечаткой в английской «Нейча». Статья появилась примерно три месяца спустя после вышеуказанного грабежа из музея Радиевого – и получила положительные отзывы у ряда ученых Запада, в частности, у немецкого математика, логика и философа Г. Рейхенбаха, признанного специалиста по теории относительности Эйнштейна. Статья была написана в связи со страннейшим событием, имевшим место в масштабе одной конкретной, прикладной науки сейсмологии, но затронувшем как раз принципиальные положения новейшей физики. Самым же парадоксальным было то, что и сама эта статья, как и «сейсмологическая паника» инициировавшая к написанию этой работы, были если не напрямую, то как-то параллельно и очень тесно увязаны с хищением элемента М, – в ту непроглядную ночь раннего апреля 1932 года. Потрясение же меньшего уровня, но конкретно по «делу М», испытали как раз органы госбезопасности двумя неделями позже грабежа. В те дни из Москвы, из Управления внешней разведки, пришла шифрограмма, сообщающая, что на границе с Германией, в местечке …, при незаконном пересечении контрольной полосы был застрелен советский гражданин, доктор геологических наук, проректор по науке Ленинградского университета, профессор Косторецкий М.И., 56 лет, – со всеми наличествующими при нем документами. И он же – «невозвращенец», таинственно исчезнувший за день до отъезда советской делегации с Пражской сессии международного геологического конгресса!

Вот как все обернулось. Итак – «заговор профессоров», – дело вовсе не новое за время существования советской власти. Предварительно – организация хищения здесь, в РСФР, и бегство за кордон, под предлогом участия в конгрессе. Для непосредственного исполнения дела – вербовка ничего не подозревающих уголовников. (Набили себе карманы разноцветными камешками.).

Чуть позже из агентурных источников и объяснений в консульстве выяснились кое-какие детали этого «перехода», – самые, что ни на есть невразумительные: на оклик часового и предупредительный выстрел вверх, нарушитель никак не отреагировал, и все также молча, упорно продолжал идти. Пограничникам германской стороны ничего не оставалось, как применить оружие. Еще через некоторое время и вовсе дикое: по результатам вскрытия в крови убитого были обнаружены следы экзотического яда кураре, добываемого только из сока определенных растений, произрастающих в странах Латинской Америки. Токсикология яда такова, что он вызывает временный паралич мускулатуры костно-двигательного аппарата, в том числе и языковой. Напрашивалось предположение, что беглого проректора Косторецкого просто подбросили к границе, наподобие мешка с песком, выставив его в роли прикрытия и мишени.