«Ворон» - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 4

Из люка показалась голова бомбардира.

– Здесь, капитан!

– По моей команде с левого борта ударишь картечью им в порты – так, чтобы уложить орудийную прислугу. Потом с правого – по палубе, тоже картечью. Мачты и рангоут не ломай. Судно хорошее, себе возьмем.

«И приведем на Балтику два корабля, – мысленно добавил Серов. – Два фрегата ровно вдвое больше, чем один. И командир над ними уже не капитан, а адмирал!»

Тегг кивнул и исчез, но было слышно, как он распоряжается на орудийной палубе: «Цепи отставить![8] Дирк, козел вонючий, я что сказал? Картечь, только картечь! Шевелитесь, уроды немытые!» Шейла, бросив взгляд на испанский корабль и шеренгу солдат на шканцах, презрительно сморщила носик и молвила: – Скоро стрелять начнут. Я, пожалуй, спущусь в каюту.

– Что так, дорогая? – притворно изумился Серов. – Никому сегодня кровь не пустишь? Ни одну испанскую собаку не убьешь? Шейла приложила ладошку к животу:

– Мне сейчас кровь пускать нельзя, даже испанцам! Я об одном молю Пресвятую Деву, чтобы не гневалась за прошлое и не казнила наше дитя за грехи родителей. Пусть будет счастливым и здоровым… Пусть только увидит свет, а там уж я… – Поглядев на испанцев, она коснулась рукояти пистолета.

– Пресвятая Дева милостива, – пряча улыбку, сказал Серов. – Иди, моя ласточка, и не тревожься. Рика к тебе прислать? Вдруг какой испанец сунется в каюту?

Рик Бразилец, беглый негр, был у Шейлы в телохранителях, но она лишь покачала головой:

– Зачем ему удовольствие портить? Пусть с тобой идет, Андре, а если ко мне кто сунется, так я еще стрелять не разучилась. Я Рика к тебе пришлю, с твоими пистолетами и шпагой.

Она осторожно спустилась по трапу с квартердека. До испанского корабля было не больше семидесяти ярдов, и Серов уже без зрительной трубы различал лица солдат и оружие в их руках. Мушкетеров оказалось не много, человек тридцать, и это значило, что не приходится рассчитывать на богатый груз. Впрочем, сам корабль, сорокапушечный галеон, являлся немалой ценностью.

Громко хлопнули паруса и снова вздулись – ван Мандер с рулевым развернули фрегат, и теперь десять орудий левого борта смотрели прямо на испанца.

– Приготовиться, – негромко произнес Серов, и Стур с Бобом повторили команду. Затем первый помощник сказал:

– Время помолиться, капитан. До первого выстрела. Кого не водилось в Береговом братстве! Разбойники и воры, пьянь и рвань, душегубы, беглые рабы и бывшие охотники, каторжане и осужденные безвинно, а потому озлившиеся на весь белый свет… Разные были люди, только не было среди них атеистов. Каждый злодей искренне верил и полагал, что даже смертный грех удастся искупить, если вовремя подсуетиться. Ведь Иисус говорил, что раскаявшийся грешник ему милее сотни праведников… Каяться полагалось перед боем, дабы смерть, если уж встретишься с ней, была немучительной, и чтобы душа попала не в ад, а хотя бы в чистилище. На «Вороне» каялись быстро, по-деловому, и в прежние дни молитву об отпущении грехов произносил Росано, ученый лекарь из Венеции, знавший, как обратиться к Богу. Дольф Хансен, нынешний хирург, тоже был учен и понимал в латыни, но не имел таланта складно говорить. Поэтому за всех пришлось молиться капитану.

Перекрестившись, Серов промолвил громко и внятно:

– Господи, если глядишь Ты на нас с небес и слушаешь меня, знай, что предаемся мы в Твои руки и отвергаем дьявола. Не по злобе творим мы бесчинства, а только ради пропитания, ибо ром у нас кончился, вода протухла, а в солонине ползают черви. Так что яви свою милость и отдай нам этот корабль со всеми его богатствами и запасами. Во имя Отца, Сына и Святого Духа! Огонь!

Палуба сотряслась. Пламя и клубы серого дыма вырвались из пушечных портов, пропела смертельную песнь картечь, скользнув над океанскими волнами ударила в борт испанца, хищно впилась в дерево, заскрежетала по орудийным стволам, ужалила канониров… Испанское судно покачнулось, завопили раненые потом грохнул взрыв – видно, раскаленное железо угодило в пороховые рукава. Из люков «Ворона» уже лезли отряды Брюса Кука, Тиррела и Кола Тернана, лезли быстро и молча, вскидывая оружие, целясь в строй мушкетеров, разворачивая канаты с крючьями, грозя палашами и тесаками. Секунда – и вслед за картечью засвистели пули, а фрегат, повинуясь умелым рукам ван Мандера, стал разворачиваться к противнику правым бортом.

На галеоне понимали, что означает этот маневр. Битое бурей голландское судно, пусть не совсем овца, но, несомненно, баран, готовый к стрижке, вдруг обернулось волком, сомкнуло челюсти на горле жертвы и собиралось ее придушить. Вероятно, капитан испанцев уже догадался, с кем его свела судьба – только слепой не разглядел бы полуголую ватагу на палубе «Ворона» и блеск абордажных крючьев. Заметались офицеры, грохнул ответный залп из мушкетов, рулевые навалились на штурвал, и сломанный бушприт испанца стал отворачивать влево, к открытому океану – медленно, слишком медленно, чтобы уйти от пушек «Ворона». Ван Мандер не смог поставить корабль против ветра, но развернул его на сто двадцать градусов, и этого было достаточно – ветер, союзник Серова, подталкивал галеон, нес его мимо на северо-восток и прижимал все ближе к фрегату.

– Правым бортом… картечью… огонь!

Настил под ногами Серова снова дрогнул, и полтора центнера металла смели живых и мертвых с палубы испанца. Возможно, в конце двадцатого века артиллерия этих времен казалась допотопным хламом, но в ближнем бою она была эффективна и смертоносна, как установка «град». Особенно если у пушек стоял Сэмсон Тегг со своими канонирами.

– Он наш! – завопил Стур, молотя по планширу огромным кулачищем. – Наш, клянусь Христовыми ранами! Будет нынче пожива у акул!

Акулы были уже тут как тут – три-четыре острых плавника резали зеленовато-синюю воду. Мрачно поглядев на них, Серов приказал:

– Право руля! Так держать! Спустить паруса! Их несло к испанскому судну. Сорок ярдов… тридцать… двадцать… За спиной Серова басистый голос произнес:

– Капитана, твой сабля и бах-бабах. Хозяйка прислать.

Он повернулся, принял из рук Бразильца пистолеты и свой толедский клинок, измерил взглядом расстояние до испанского судна и крикнул: