Сделка с дьяволом - Бенцони Жюльетта - Страница 52

Тимур убедился, что человек из Морле выходил из дома только ночью, а днем сидел в кресле с биноклем в руках, уставившись на окна дворца Пальм, и нервничал все больше и больше.

Во дворце Пальм Фелисия каждый вечер разыгрывала один и тот же спектакль. Поужинав в одиночестве и на видном месте, принцесса Орсини играла в гостиной на арфе или фортепиано. Когда слуги, потушив свечи, отправлялись спать, она устраивалась в комнате Гортензии, открыв предварительно окно и вытянувшись на ее кровати. В это время Тимур шел открывать Мармону, который тайком приходил каждый вечер через черный ход, похожий на заговорщика или влюбленного, и, обменявшись парой слов с Фелисией, занимал соседнюю комнату. Тимур из окна мансарды наблюдал за домом напротив.

Комедия повторялась четыре ночи подряд, изматывая нервы и терпение ее участников, не знавших покоя. Только Тимуру, казалось, нипочем были ночные бдения. И вот на пятый вечер…

Слуги поднялись к себе, свет в комнатах давно погас, в малой гостиной, освещенной луной, Фелисия, не в силах заснуть, болтала с Мармоном. Точнее, не болтала, а приносила свои извинения: она чувствовала себя все более и более неловко за то, что заставила влюбленного проводить ночи в непосредственной близости от предмета его любви. Но Мармон смотрел на вещи иначе.

– Вы прекрасно знаете, что и французскому посольству, и австрийской полиции потребуется свидетель нападения. С другой стороны, – добавил со смехом маршал, – когда еще подвернется такая чудесная возможность скомпрометировать вас. Поскольку, не обольщайтесь, любезная принцесса, вы рискуете запятнать в этом деле свою репутацию. Если этот человек промедлит еще несколько ночей – а я жажду этого всем сердцем, – вся Вена начнет болтать о нашей интрижке, и эта идея сама по себе приводит меня в восторг. Она позволяет мне надеяться…

– Излишне не обольщайтесь, друг мой. Мне кажется, я не способна больше любить.

– Так всегда говорят. Я надеюсь, что время излечит раны…

– Но не сотрет шрамы. Друг мой, я не хочу, чтобы вы понапрасну теряли время, может быть, вы предоставите довершить это дело нам, мне и Тимуру?

– И не надейтесь! Я и так смертельно боюсь, что вы каждый день буквально живете под дулом пистолета. Ведь этот человек вам угрожал.

– Знаю. Но, если подумать, моя смерть ему ничем не поможет. Кто же тогда ему ответит, где Гортензия? По правде говоря, сам факт ее отсутствия защищает меня больше, чем если бы она была рядом. Я уверена, что он придет в надежде заставить меня заговорить. Затем он, несомненно, меня убьет, но не простой пулей. Он меня слишком ненавидит и захочет насладиться моей смертью…

– Хочется верить, что вы не ошибаетесь. А теперь идите и поспите немного. Вы совсем измучены.

Внезапно Мармон замолчал. Дверь гостиной открылась, и показался Тимур.

– Человек только что вышел из дома, – сказал он, – и направляется сюда.

– Итак, займем наши места.

Фелисия прилегла на кровать Гортензии и накрылась одеялом, Тимур с пистолетом в руке встал за шторами второго окна, а Мармон, тоже вооруженный, спрятался за ширмой.

И вовремя. Послышался легкий шорох, человек карабкался вверх по стене, цепляясь за выступающие камни, из которых она была сложена. Вот из-за перил показалась голова, затем человек ловко, как змея, перескочил через них. Чуть слышно скрипнула створка окна, человек застыл, прислушиваясь, вглядываясь в темноту. Мармон и Тимур затаили дыхание, а Фелисия, наоборот, старалась дышать ровно как спящий человек.

Батлер вынул из-за пояса длинный нож, лезвие зловеще сверкнуло в бледном свете луны. Крадучись, он пересек комнату, к счастью, паркетные половицы не скрипнули. Внезапно он бросился на лежащую женщину и занес над ней нож:

– Ни слова, ни звука, иначе ты умрешь, дрянь! Если ты позовешь…

– Никого я не стану звать, – спокойно ответила Фелисия, как будто вела в гостиной светскую беседу, – но я все же хотела бы знать, что вы здесь делаете.

Нож Батлера находился в опасной близости от горла Фелисии.

– Слишком много слов! Просто отвечай на мои вопросы! Где Гортензия?

– Не знаю. И, убив меня, вы все равно ничего не узнаете.

– Зачем мне сразу убивать тебя? Я знаю способы заставить людей разговаривать. Что, если я выколю этот хорошенький черный глазик?

– По-моему, хватит! – Мармон выскочил из-за ширмы, с шумом повалив ее. В то же время Тимур как тигр бросился на Батлера и вырвал у него нож. Но даже безоружный, Батлер не стал менее опасен, его руки обхватили шею Фелисии и начали душить вопреки усилиям Тимура оторвать его от кровати. Тогда, схватив с ночного столика подсвечник, турок ударил. Человек повалился на молодую женщину.

– Ах, уберите его, – застонала она, – я задыхаюсь…

Тимур сбросил потерявшего сознание Батлера на пол, Мармон зажег свечи, а Фелисия, слегка покачиваясь, поднялась с кровати.

– Боже, как же я испугалась! – призналась она.

– Почему же ты не разрешила нам тотчас вмешаться, госпожа принцесса? – проворчал Тимур.

– Потому что я хотела проверить, правильны ли мои рассуждения, – ответила молодая женщина, потирая горло.

– После таких проверок нетрудно попасть на кладбище, – с упреком сказал Мармон. – Найдется ли у вас выпить чего-нибудь крепкого? По-моему, мы все в этом нуждаемся.

– Принеси коньяк, Тимур! – приказала Фелисия, опускаясь на колени возле Батлера. На голове его была страшная рана, но он еще дышал. – Ты здорово постарался.

– Если бы не мое старание, ты, хозяйка, была бы уже мертва или одноглаза.

– Он мертв? – спросил Мармон.

– Нет, но серьезно ранен, по-моему.

– Тогда самое простое – это завершить начатое, – заявил Тимур, вновь хватаясь за подсвечник.

– Я же отправила тебя за коньяком. Что будем с ним делать, друг мой? – добавила Фелисия, достав платочек и приложив его к ране. – Мы не можем доставить его в таком состоянии в полицию, как мы задумали.

– Ах, чувствительная душа! – усмехнулся Мармон. – Однако придется поступить именно так, пригласив прежде доктора.

– Здесь недалеко живет один. Я пошлю Тимура.

В этот момент вошел Тимур с коньяком, и Фелисия и ее кавалер с удовольствием выпили изрядную порцию. Тимур разбудил слуг – дальше скрывать случившееся было невозможно – и отправился за доктором.

Доктора Хофмана, поселившегося несколько лет назад на Херренгассе, часто вызывали к себе герцогиня де Саган, Кински или князь Штаремберг, и он знал, как вести себя с аристократами. Он склонился перед Фелисией, как будто она была королевой, затем тщательно осмотрел раненого и отсоветовал везти его в полицию.

– У этого человека травма черепа. Он серьезно ранен и еще очень долго не сможет отвечать на вопросы… если вообще сможет. С другой стороны, люди барона Седлинского грубы, и не очень приятно видеть их у себя…

– Вы что, хотите, чтобы он лечился здесь, у мадам? – спросил Мармон. – Он же чуть ее не убил!

– Согласен, месье, поэтому самое лучшее перенести его ко мне, у меня две комнаты…

– А почему бы не отправить его домой? – предложила Фелисия. – Он живет почти напротив дворца под именем месье Ле Гоффа, слуга его отзывается на имя Морван.

Доктор Хофман уставился на молодую женщину с неподдельным изумлением.

– Так вы его знаете? Это не грабитель и не бродяга?

– Да нет, доктор. Только остерегайтесь делать вывод, что наше хобби – убивать соседей. Этот человек очень опасен.

– Еще один довод в пользу того, чтобы отвезти его ко мне. За ним будут не только ухаживать, но и наблюдать. Но если вы все же хотите вызвать полицию, мне здесь больше нечего делать. Они займутся им на свой манер. Если я правильно понял, он француз? Их не очень жалуют после Эсслинга и Ваграма. Полицейские зачастую излишне грубы, и я боюсь…

– Вы не очень жалуете полицию, доктор? – спросила Фелисия.

– Не очень, вы правы. Я слишком хорошо знаю их методы. В их лапах он завтра же умрет. В таком случае зачем было меня вызывать?

Фелисия с симпатией посмотрела на доктора. Он оказался честным, мужественным и очень ей понравился.