Сделка с дьяволом - Бенцони Жюльетта - Страница 29

– Невероятно! – воскликнула Гортензия. – Ведь карнавал еще не начался.

– Здесь вечный карнавал, моя дорогая. Вена – это огромный котел, где соединяется, не перемешиваясь по-настоящему, множество народов. Здесь и чехи, и богемцы, и румыны, и венгры, и поляки, и греки, и итальянцы, и левантийцы, и никто никому не мешает, потому что, кроме полиции, никто не задает вопросов. Это самый космополитичный город в мире. Вот почему я ее люблю, хотя… и не очень люблю австрийцев.

– У вас нет причин их любить, Фелисия. Должна признать, город произвел на меня впечатление своими старинными укреплениями и улицами. Мне Вена напомнила крепость.

– Как только вы увидите Хофбург – резиденцию императора, ваше впечатление усилится. Это самый мрачный дворец, который я когда-либо видела. Но нет тюрьмы, откуда нельзя было бы бежать, если есть кому помочь. А здесь у нас есть друзья. Но сейчас нам прежде всего надо подумать о ночлеге.

К удивлению Гортензии, Тимур так уверенно находил дорогу, как будто прожил в городе всю жизнь.

– Он, видно, отлично знает город. Он уже бывал здесь? – спросила Гортензия.

– Тимур прожил в Вене полгода с моим бедным Анджело. Но, проживи он здесь всего лишь неделю, он ориентировался бы также свободно. Вы же знаете, у него удивительная память. А вот и Хофбург.

Быстро нагнувшись, Гортензия заметила позади маленькой площади гигантский портал, увенчанный огромным куполом. Холодные стены чуть оживляла униформа часовых. Чуть дальше теснились различные постройки разнообразных стилей: от средневекового до барокко.

Неизящный, но внушительный дворец и, как подумалось Гортензии, таящий в себе угрозу.

– Клетка Орленка, – вздохнула Фелисия. – Как осмеливаются австрийцы держать его в этом мавзолее, когда Наполеон хотел построить для него на вершине холма Шайо самый большой, самый прекрасный дворец…

Но Хофбург уже скрылся из виду, и экипаж ехал теперь по широкой улице, где зажигались первые фонари, так как зимой темнело рано. Загораясь один за другим, фонари отбрасывали неяркий, но очень приятный свет.

– Как красиво! – с искренним восхищением воскликнула Гортензия. – Я нигде еще не видела такого удачного освещения.

– Говорила же я, что Вена вам понравится! – засмеялась Фелисия. – Венцы так гордятся своим освещением. Как вы видите, фонари укреплены на домах через равные промежутки. Кажется, их наполняют смесью льняного масла и жира, поэтому их свет так мягок. Ну, вот мы и приехали.

Тимур остановил лошадей у гостиницы «Кайзерин фон Остеррайх». Ее нижний этаж занимал просторный ресторан. Тут же выскочили слуги, за ними шел маленький толстый рыжеватый человек, видимо, хозяин.

– Слава Иисусу Христу! – приветствовал он путешественниц, опытным глазом оценив элегантность кареты и количество багажа.

Фелисия обратилась к нему через окно:

– Я княгиня Орсини. Надеюсь, вы получили мое письмо и мои комнаты готовы.

Хозяину гостиницы, несмотря на живот, удалось согнуться почти пополам:

– Все готово, ваше сиятельство, все готово. Я надеюсь, что госпожа княгиня останется довольна…

– Посмотрим! Возьмите багаж и…

Она остановилась на полуслове, увидев человека, собиравшегося войти в ресторан. Это был мужчина среднего роста; одетый в удобную серую шубу и бобровую шапку, он держался так прямо, что казался высоким. На карету он не обратил ни малейшего внимания: это была привычная картина у входа в гостиницу. Но Фелисия узнала профиль и длинные белокурые усы на гусарский манер.

– Вы видели? Это Дюшан. Бог нам помог, – шепнула она Гортензии.

– Я тоже его узнала.

Полковник Дюшан, бывший офицер Великой Армии, был первым другом, которого Гортензия нашла в Париже, приехав туда, чтобы скрыться от маркиза де Лозарга. Он спас ей жизнь, буквально выдернув ее из-под колес кареты, а потом они вместе готовили побег Джанфранко Орсини. А затем, во время Июльской революции, Дюшан, решив, что эта революция является прелюдией Империи, отправился в Вену, чтобы привезти оттуда сына Наполеона… Это он назначил свидание Фелисии в этой гостинице. Но с его отъезда прошло много месяцев, и было настоящей удачей встретить его в первый же день.

Дюшан уже вошел в ресторан, и обе женщины поспешили выйти из кареты. Им помог хозяин гостиницы, не перестававший кланяться.

– Я очень проголодалась, – громко заявила Фелисия. – Можем ли мы поужинать прямо сейчас? Мой слуга займется комнатами. Я полагаю, они приличны?

– Великолепные, госпожа княгиня, великолепные! Вы не найдете лучших нигде в Вене.

– Будем надеяться. Мы только вымоем руки…

Через несколько минут женщины уже входили в зал ресторана, чьи стены из темного дерева подчеркивали сияющую белизну скатертей. Они сразу увидели Дюшана: он расположился за большим столом и внимательно изучал меню. Фелисия выбрала столик с таким расчетом, чтобы попасть в поле зрения полковника.

Гортензия предпочла бы немного отдохнуть и переодеться, прежде чем ужинать, но она понимала, что нельзя упустить возможность увидеться с Дюшаном. Он и так, наверное, уже думал, что Фелисия не приедет…

Гортензия плохо говорила по-немецки, так как не любила этот язык, считая его немузыкальным. Но Фелисия прекрасно им владела. Дюшан, видимо, тоже: он не только заказал еду, но и поговорил немного со служанкой в бело-красной юбке, черном бархатном корсаже и с косыночкой на шее. Костюм дополняли белоснежный чепец, белые чулки и туфли с пряжками. Веселая одежда служанок несколько оживляла мрачноватую атмосферу зала.

Фелисия заказала для себя и Гортензии овощной суп, котлеты из ягнятины, говядину по-венгерски и миндальное печенье. Говорила она достаточно громко, чтобы привлечь внимание Дюшана. Ее маневр оказался успешным. Дюшан, погрузившийся в газету, поднял голову. Его серые глаза остановились на женщинах, в них промелькнула радость, потом он снова углубился в чтение.

– Дело сделано! – вздохнула Фелисия. – Он знает, что мы здесь. Теперь очередь за ним.

И они воздали должное еде. Последний отрезок пути показался им очень длинным именно потому, что был последним. Путешественницы проголодались. Они мало разговаривали, но внимательно следили за тем, что происходит в зале. Дюшан незаметно подозвал хозяина и еще более незаметно указал ему на столик подруг, что-то шепча ему на ухо. По-видимому, он спрашивал их имена, что было нелишней предосторожностью, так как он не знал, под каким именем они путешествуют.

Фелисия действительно долго думала об этом перед тем, как выехать из Парижа. Ее муж, граф Анджело Морозини, был расстрелян австрийцами в Венеции, и его имя было прекрасно известно полиции. При поездке в Бретань они с Гортензией называли себя миссис Кеннеди и мадемуазель Ромеро, но сейчас это никуда не годилось. По общему согласию, они избрали то, что было для них естественным: две светские дамы путешествуют для своего удовольствия и решили посетить известную музыкальную столицу. Гортензия сохранит свое настоящее имя, Фелисия воспользуется девичьей фамилией: княгиня Орсини.

– Я имею полное право взять снова мою девичью фамилию, – объяснила она Гортензии. – Кроме того, Орсини – большая семья, некоторые ее члены симпатизируют Австрии. Не думаю, чтобы в Вене возникли какие-либо трудности. Город мне знаком, я жила там в ранней юности.

Благодаря Видоку и его связям паспорта были сделаны в рекордные сроки. Последние дни перед отъездом женщины ходили по магазинам, чтобы пополнить гардероб Гортензии. Благодарение богу, она не нуждалась в деньгах, да и тысяча луидоров, полученная от Луи Верне, пришлась весьма кстати. Был нанесен и визит Эжену Делакруа.

Художник одобрил поездку в Вену: она поможет избежать сложностей с полицией и сбить со следа Патрика Батлера. Он было собрался сопровождать дам, так как у него появилось настроение путешествовать. Из Вены он бы отправился в Венецию, куда из Австрии было легче попасть через Инсбрук и перевал Бреннер. Но в это время года перевал был закрыт, да и впереди было открытие салона, где Делакруа решил выставить свою картину «Баррикада».