Шутки богача - - Страница 16

"Не его ли придется мне сменить?.. – мелькнула мысль. – Возможно… Во всяком случае, русский опыт? будет кстати, как и познания в испанском языке”.

Ровно в час двери разъехались, пропустив Кэти. Она встала у порога; длинные пряди с мягким каштановым блеском переброшены на грудь, брови сведены, глаза опущены, взгляд – быстрая змейка, скользящая в тени ресниц. Мнилось, будто хочет она что-то сказать, в чем-то признаться, да не решается – то ли из девичьей скромности, то ли по иным причинам, какие могут найтись у молодой калифорнийской леди из благородного семейства. Но Каргин почему-то решил, что скрытое ею и недосказанное – вовсе не объяснение в любви.

– Ночью улетаешь?

– Улетаю, – он кивнул и начал складывать разбросанные тут и там карты и бумаги.

– Тогда не стоит терять времени.

Губы девушки дрогнули, приоткрылись в улыбке, но взгляд ее Каргин поймать не смог. Змейка в холодной скользкой чешуе…

– Не стоит, хотя мы его все равно потеряем. Время, – он пошевелил пальцами, – это такая материя, которую не купишь, не продашь, не найдешь и не вернешь. Можно только потерять. Вместе с человеком…

– Слишком ты мрачен, солдат, – Кэти, пряча глаза, по-прежнему улыбалась своей зовущей улыбкой. – Мы еще встретимся. Разве не так?

– Встретимся, – согласился Каргин и про себя добавил: “Может быть, где-нибудь, когда-нибудь. Скажем, в будущем тысячелетии”.

Выключив компьютер, он шагнул к двери.

Глава пятая

Сверху остров был похож на камбалу с круглым разинутым ртом и глубокой раной под нижней челюстью. Голова камбалы являлась обитаемой частью местной ойкумены; ее пересекали ниточки дорог, едва заметных среди вечнозеленого леса, изогнутым луком падала с гор река, огибая аэродром и поселок, синело озеро в раме бурых утесов, а в двух километрах от него начинался парк, разбитый на вулканическом склоне – и там, сливаясь с базальтовыми скалами, вставала частая гребенка дворцовой колоннады. С запада горный склон неторопливо стекал к поселку и бухте, а на востоке резко обрыва-лея вниз; подножие его тонуло в диких зарослях, лабиринте мангровых джунглей и изумрудных, поросших мхами зрачках трясин. Весь этот хаос обрамляли стены. древнего кратера, на первый взгляд несокрушимые, как вечность, но Каргин заметил, что в трех-четырех местах на севере и юге скалы иссечены расщелинами и ядовитая зелень болотистого леса отступает под натиском: темных каменных осыпей.

Самолет, тридцатиместный комфортабельный “оспрей”, сделал пару кругов над бухтой, развернулся хвостом к встававшему H горами солнцу и плавно скользнул вниз, к серому прямоугольнику аэродрома. В дальнем его конце маячил павильон – сталь, стекло, белые тенты, полоскавшееся на ветру; рядом несколько машин и небольшая толпа, человек пятнадцать в легких тропических одеяниях. Мужчины – в шортах и гавайках, женщины – в, цветастых платьях; лица у тех и других затенены широкими полями шляп.

"Встречают?.. – подумал Каргин. – Ждут? Но кого?” В “оспрее” – он сам, да два пилота… Были, правда, тюки в багажном отделении, но вряд ли с письмами. Письма, как и барачный военный городок в тайге, печи, топившиеся дровами, и многое другое, остались в далеком детстве. Письма – настоящие письма – были, теперь редкостью, особенно в краях торжествующего прогресса; телефон: и компьютерная связь хоронили их с каждым годом все надежнее и глубже.

Колеса стукнули о землю. Взвыли, тормозя разбег, турбины, машина прокатилась и замерла метрах в тридцати от павильона. Щелкнул замок люка. Каргин поднялся, откинул невесомую дюралевую дверцу и спрыгнул на серый ноздреватый бетон. Солнце ударило по глазам. Он вытащил темные очки, водрузил на нос и ровным солдатским шагом направился к толпе.

Если тут кого-то ждали, то не его. Женщины – их было три или четыре – шептались о чем-то и хихикали, собравшись тесным кружком, мужчины лениво следили за парнями из аэродромной команды – те, подогнав цистерну с горючим к белому боку “оспрея”, уже разматывали шланг. Вновь прибывший был удостоен пары нелюбопытных взглядов, вежливой улыбки какого-то седого джентльмена (тот даже приподнял шляпу) и взмаха рукой. Махал мускулистый загорелый тип, небрежно опиравшийся на дверцу обшарпанного джипа.

"Спайдер”, – понял Каргин и зашагал прямиком к мускулистому.

У Альфа Спайдера, человека больших полномочий, оказался глубокий гулкий бас.

Он был высок, длинноног, жилист и, вероятно, очень силен; выглядел на тридцать пять, но глазки, маленькие и хитроватые, выдавали более зрелый возраст. Хлопнув Каргина по спине, Спайдер поздравил его с прибытием в рай и пообещал те радости, какие там положены солдату – холодное пиво и девочек. Пиво через пару часов, а девочек попозже, к вечеру, когда они наведаются в “Пентагон”. Этот клуб располагался в поселке, и стало ясно, что в данный момент поселок не был их ближайшей целью. Другим обитаемым местом на Иннисфри являлась вилла Халл орана, и Каргин решил, что к ней они и направятся – если только спецов по безопасности не селят в джунглях и пещерах. Это не исключалось; как-никак, безопасность – дело тайное, секретное.

Спайдер полез в машину, кивнул на сиденье рядом. Потом, заметив, что Каргин разглядывает людей у павильона, объяснил, что здесь собрались отпускники. Магуар, личный доктор босса, Джерри Квини, Остин Тауэр и кое-кто еще; отбывают с женами на континент, но непременно возвратятся через три недели, к намеченному празднику. Праздником был королевский “хэппи-бездэй”, иными словами – день рождения Халлорана, справлявшийся с большой помпезностью. Тем более, что дата нынче ожидалась круглая: семьдесят пять, три четверти столетия.

Альф, как и предупреждал коммодор, оказался мужчиной словоохотливым и компанейским. В ближайшие пять минут он обрушил на Каргина массу сведений о жителях Иннисфри, администраторах, техниках, слугах и барменах, об офицерах охранной роты и капитане яхты “Дублин”, а также о девочках, которых Альф называл чикитками. Без умолку тараторя, он вырулил на главное шоссе, соединявшее поселок с взлетно-посадочным полем и мостом, и прибавил газу. Вдоль обочин кивали зелеными гривами пальмы, за ними тянулся лес, но не дикий, как в кратере, а окультуренный: сейбы с похожими на доски корнями, раскидистые и будто приплюснутые гинкго, небольшие стройные панданусы с пучками узких листьев, рододендроны, агавы и бамбук. Воздух был приятен и свеж, без всяких миазмов, донимавших в конголезских джунглях, и мнилось Каргину, что он и в самом деле очутился в раю – пусть даже этот рай был вовсе не предназначенным ему местом, никак не похожим на подмосковные леса и краснодарские степи.

Промелькнул мост над речкой, полноводной и чистой, будто младенческая слеза. За мостом шоссе разделялось натрое: прямо – к северному блок-посту, направо – в горы, к хозяйской вилле, и налево – к морю. Последний, западный путь, шел вдоль мыса до самой его оконечности, где находился пятый блок-пост, защищавший вместе с четвертым ведущий в бухту пролив. Шестой пост был выстроен у дорожной развилки: купол из бетона с амбразурами и пулеметами, глядевшими во все стороны. Рядом, в тени, стоял армейский джип, и в нем дремали крепкие смуглые коммандос. При виде Спайдера они поднялись, изобразили на лицах бдительность и отдали салют.

– Взвод Хайме Гутьерреса… их дежурство…– сообщил Альф, прервав на мгновение байку о том, как он выбирал для Нэнси Рейган белье и вечерние туалеты.

Джип свернул направо, в гору, но подъем был не крут, и с километр дорога шла по прямой; времени как раз хватило, чтобы досказать историю про Нэнси. Каргин, чтобы не остаться в долгу, поведал о лейтенантах-танкистах из подмосковного гарнизона, давших зарок при каждой встрече пить что-нибудь новенькое. Встречались они через день, перепили все жидкости от водки до денатурата, и перешли к коктейлям из зубных паст и средствам для чистки блях, разболтанным в чифире. Это их желудки вынесли, но следующим был сапожный крем, а от него случилась неприятность: сыпь в паху и почернение близлежащего органа.