Роза Йорков - Бенцони Жюльетта - Страница 29

– Почему бы и нет? Мы с большим удовольствием навестим вас, как только я выйду из немилости у хозяйки дома. Мы рассчитываем еще пробыть какое-то время в Лондоне.

– Вот и прекрасно! Вам надо быть готовым к тому, что на вас обрушится целый шквал вопросов относительно «Розы Йорков». Если позволите, я хотел бы дать вам один совет: вы легко от них отделаетесь, если скажете, что всегда были уверены в том, что алмаз поддельный. Кстати, лично я в этом не сомневаюсь. Да, иду, дорогой, иду!..

Последние слова были адресованы усатому джентльмену, который счел, что разговор затянулся, и вновь подошел к ним. Адвокат, поклонившись, отправился в соседнюю гостиную, оставив Морозини в некотором недоумении относительно последней фразы, произнесенной его собеседником. Откуда у него такая убежденность? Было ли это понятным и совершенно естественным желанием сохранить мир в своем доме или...

– Или что за этим еще может крыться? – пробормотал Альдо сквозь зубы и тут же себя одернул: пора, мой мальчик, обуздать свое воображение! Иначе ты совсем заблудишься в тумане, в котором плаваешь вот уже несколько дней! Нет, дело, конечно, не в том, что сэр Десмонд имеет несчастье быть женатым на полубезумной женщине, которая предпочитает бриджу фан-тан и по ночам посещает подозрительные кварталы. Из-за этого не стоит подозревать его в намерениях, которые он по какой-то причине предпочитает скрывать. По существу, самый большой его недостаток – это нерасполагающая внешность, но в этом его вины нет.

Альдо поднялся, отставил пустую чашку и вновь вернулся к портрету сына Нелл Гуин. Он чем-то необъяснимо притягивал его. Насмешливым выражением глаз? Бесстыдной ухмылкой? Этот Сент-Элбенс словно поднимал князя на смех за старание проникнуть в тайну, которую он хранит так давно... В конце концов, если кто-то и знал, по какой дороге пустился странствовать алмаз, то безусловно он, потому что наверняка был его владельцем...

На этот раз Альдо отвлек от размышлений женский голос – любезный и чуть насмешливый, он принадлежал леди Уинфилд:

– Похоже, что вы увлеклись этой картиной, дорогой князь. Нас это не слишком радует: единственный мужчина, оставшийся в нашем женской обществе, генерал Элисворт, уже спит сном младенца...

В самом деле несколько дам сидело вокруг хозяйки дома и поименованного генерала, который сладко дремал в глубоком кресле. Альдо рассмеялся.

– Да, действительно печальная картина, – сказал он леди Уинфилд, – но я буду счастлив, если сумею вас развлечь. Однако что за странная мысль расставлять столы для бриджа! Карты же просто погибель для таких вечеров.

– Бридж стал невероятно популярен. Если хочешь, чтобы к тебе ездили, приходится следовать моде.

Хозяйка указала Альдо место рядом с собой на канапе, любезно попросив его «уделить ей капельку внимания». Морозини тут же пожалел об обществе герцога, нарисованного на полотне. Он готов был позавидовать генералу, потому что дамы обменивались лондонскими сплетнями, которые вертелись вокруг Букингемского дворца. В этот вечер их занимал вопрос, касавшийся герцога Йоркского, второго сына Георга V и королевы Марии, и сводившийся к следующему: «Выйдет она за него замуж или нет?» Она – очаровательная девушка, принадлежащая к высшей шотландской аристократии, – Элизабет Боуи-Лайон, дочь графа Стретмурского, в которую «Берти»[7] был влюблен вот уже два года и которая, похоже, не слишком ценила оказанную ей честь. Не сказать, чтобы это облегчало задачу принцу, обладающему привлекательной внешностью, но настолько робкому и застенчивому, что он от этого страдал заиканием. К тому же несчастный был переученный левша и с детства мучился резями в желудке. Эти напасти не всегда располагали принца к веселости, тогда как его избранница была воплощением изящества, открытости и жизнерадостности.

– Он ей не нравится, – говорила леди Дэнверс. – Это стало совершенно ясно в прошлом году, в феврале, на свадьбе принцессы Марии, где Элизабет была подругой невесты. Я никогда еще не видела ее такой грустной.

– И все-таки она станет его женой! – заявила леди Эйр, близкая подруга королевы. – Ее величество выбрала ее для своего сына, и если ее величество чего-то хочет...

– Неужели вы всерьез думаете, что придется прибегать к принуждению? Я прекрасно знаю, что принц, несмотря на свою замкнутость, очаровательный мальчик и сделает все, чтобы жена его была счастлива. Но девушки – такие хрупкие существа...

– Только не Элизабет! – запротестовала леди Эйр. – Она очень сильная натура. Ее душевное здоровье не уступает физическому, так что она будет прекрасной спутницей Альберту.

– С этим я не спорю и полностью согласилась бы с вами, если бы речь шла о наследнике трона, но пока и старшему брату, принцу Уэльскому, далеко до царствования. К тому же он тоже еще не женат. И при таких обстоятельствах я не вижу никаких оснований торопиться с женитьбой младшего. У меня перед глазами страшное несчастье, к которому привел насильственный брак: девятнадцатилетнюю девушку, совсем еще дитя, принудили вступить в брак с человеком, который был ей не по сердцу. А уж как был влюблен Эрик Фэррэлс, один бог только знает!

Буря протестов была реакцией на последние слова леди Клементины. Немыслимо было и сравнивать брак немолодого уже человека с иностранкой, которую он совсем не знал, и предполагаемым браком, затрагивающим английскую королевскую семью. Что подразумевала герцогиня, проводя подобную параллель? Такое и представить себе невозможно! Большинство из присутствующих дам не сомневалось в виновности Анельки. Громкие возбужденные голоса потревожили сон генерала и вызвали раздражение Морозини. Он постарался утихомирить поднявшуюся бурю.

– Сударыни! Прошу вас, выслушайте меня! Постарайтесь взглянуть на вещи чуть менее пристрастно. Безусловно, ее светлость вспомнила крайний случай, и параллель может показаться шокирующей, если считать леди Фэррэлс убийцей своего мужа. Но что касается, например, меня, то я убежден в ее невиновности!

– Что вы говорите?! – вскричала леди Уинфилд. – Как вы можете отрицать очевидное? Наша дорогая герцогиня видела собственными глазами, как эта несчастная протянула своему супругу порошок от головной боли, он растворил его у себя в стакане, выпил и тут же умер. Чего вам еще нужно?

– Мне хотелось бы найти настоящего виновника, леди Уинфилд! Я убежден, что в порошке не было никакой отравы. И мои подозрения касаются в первую очередь лакея, который принес своему хозяину стакан. Никто не следил за ним, и ему ничего не стоило бросить туда все, что угодно. На это особой ловкости не требуется.

– Я думаю примерно так же, как вы, князь, – поддержала Альдо герцогиня. – И еще я спрашиваю себя: не оказалась ли для бедного Эрика фатальной его страсть класть во все напитки свой знаменитый лед, который он приносил из аппарата, стоявшего в его кабинете. Лично я никогда не доверяла этой машине. Он выписал ее из Америки, встроил в книжный шкаф и относился к ней с таким благоговением, как будто это сейф с драгоценностями.

– Не говорите глупостей, Клементина! – прервала ее леди Эйр. – Кубик льда еще никого и никогда не убивал, а в стакане сэра Эрика обнаружили стрихнин.

– О какой машине вы говорите, ваша светлость? – заинтересовался заинтригованный Морозини.

– О маленьком холодильном шкафе, который умеет делать лед. Это новинка даже для Америки, а уж в том, что Эрик был единственным обладателем такого шкафа в Англии, и сомневаться не приходится. Он им чрезвычайно гордился и всегда утверждал, что его собственный лед лучше любого другого, что он придает виски совершенно особый вкус. Но поскольку мы, англичане, не слишком большие любители холодных напитков, машина эта всегда казалась мне чем-то вроде детской забавы. У Эрика ведь были такие странные увлечения...

– А вы рассказали о ней полиции?

– Да нет, конечно! Никто о ней тогда и не вспомнил! Эрик никому не позволял даже приближаться к своему холодильному шкафу, хранил при себе ключ от него и собственноручно клал лед в стакан, который подавал ему слуга, прежде чем налить в него виски. Поначалу, под влиянием шока, я совершенно позабыла об этой подробности, зато потом меня стал мучить вопрос: а что, если этот искусственно сделанный лед вреден?