Знак чудовища - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 61

– Вот что, – сказал алхимик. – Ясно, что нам трактат не одолеть. Разобраться в записях мага может только другой маг. Настоящий, прошедший обучение в какой-нибудь из школ. Не ведьма, не деревенский травник, а маг. Верно?

Сигмон с неохотой кивнул.

– Значит, нам нужно найти мага, который согласится нам помочь, – развил идею Рон.

– Маг!

– Подожди! Я понимаю, добра ты от них не ждешь, и, надо заметить, совершенно справедливо. Но у нас нет другого выхода.

Немного помолчав, тан недовольно бросил:

– Нет у нас знаний. Но нет и мага.

– Маг есть! – довольно воскликнул Рон. – Есть у меня знакомый маг. Он нам поможет и при этом не будет задавать лишних вопросов. Ручаюсь.

– Кто таков? – поинтересовался тан, приподнимаясь на локте.

– Мериод. Ему лет полтораста, если не больше, – старикан сам не помнит, когда родился. Но он самый настоящий маг, окончивший пару школ и прошедший через десяток городских коллегий. В конце концов он утомился и нашел себе тихое местечко, подальше от козней коллег и глупых учеников. Думаю, он без труда разберется в трактате.

– Интересно, – бросил тан. – И где это тихое местечко?

– Неделя пути на юг.

– Выходит, это в землях баронов?

– Верно. Он живет в замке Нотхейм. Это маленькое захудалое баронство рядом с горами. Тишайшее место, настоящая деревня. Мериод помогает барону, чем может, а тот надувается от гордости, что у него есть настоящий маг, и кормит старичка как на убой.

– И откуда ты его знаешь?

– Бродил в тех местах, лечил деревенских мужиков. Потом забрел в замок, остался ночевать. Там и познакомился с магом. И с бароном. Хороший человек, широчайшей души, точно такой, какими бароны бывают в сказках. У него есть маленькая дочка, но жена давно умерла. Нотхейм долго горевал и жениться второй раз не собирается. Зато в замке много симпатичных служаночек. Даже больше, чем надо. Мне удалось помочь ему в одном личном деле, ну ты понимаешь? Мериод в этом случае оказался бессилен: тут его наука давала слабину, она такими глупостями не занимается. А мои дисцилляты очень даже помогли. В общем, расстались мы лучшими друзьями. И с бароном, и с магом.

– А маг-то, – улыбаясь, спросил тан, – маг-то на тебя не озлился?

– Ничуть. Мы с ним отлично посидели вечером за бутылочкой старого гернийского вина. Я рассказал ему рецепт настойки для барона, он поделился со мной очень интересным вариантом заговора ожогов. В общем, славно поговорили.

– Ты кого угодно уболтаешь, – отметил тан, поднимаясь на ноги. – Язык у тебя без костей. Он тебя однажды и погубит.

– Ничего подобного, – ухмыльнулся Рон. – Мой язык выручал меня сотню раз... Эй, ты куда?

– Собираться. Давай, заканчивай болтовню и седлай коней. Едем к барону.

– Ночью? Ни за что!

– Давай, Рон, поднимайся. У нас мало времени.

– И не подумаю, – обиженно бросил алхимик. – Ты что! Ночью, по лесу... Какая муха тебя укусила? То с места не стронешь, а то как жеребец за кобылицей!

Тан сжал зубы, глубоко вздохнул, а потом опустился на колени рядом с Роном, не собиравшимся вставать, и расстегнул ворот рубахи.

– Смотри. На шею.

Алхимик привстал и увидел серую полосу чешуи, что подбиралась к горлу тана. Она чуть не доходила до кадыка – пальца на два, не больше. Со стороны казалось, что из-под рубашки выползает змея и обвивает шею.

– Когда я выходил из Дарелена, этого еще не было, – глухо проговорил Сигмон. – Она растет, Рон. И быстро. Если я буду медлить, то превращусь в чешуйчатую тварь, точно такую, что исследовал Леггер. Мне этого очень не хочется. Понимаешь? Очень.

– Извини, – тихо сказал Рон, и ухмылка исчезла с губ. – Извини, Сигмон. Я не хотел.

– Пустое, – отозвался тан, застегивая ворот. – Не надо извиняться. Надеюсь, твой знакомый маг сумеет разобраться в трактате.

– Ага, – растерянно согласился алхимик.

Спохватившись, он вскочил на ноги и бросился затаптывать костер.

– Я сейчас, – бормотал он. – Сейчас. Потушу огонь, быстренько оседлаю наших тварей. Сигги, ты собирайся, сейчас поедем. Тут напрямик, наверно, еще быстрее получится.

Тан молча поднялся, отряхнул колени и направился к поваленному дереву – туда, где лежали нехитрые пожитки: его мешок, сумка Рона да изодранный плащ. Он не сказал другу самого главного, но ему и необязательно знать все, пусть думает, что дело только в шкуре. Она – не самая большая беда. Сам он больше боялся иного. За последний месяц тан стал еще сильнее. Стал лучше видеть и слышать. А еще ему очень хотелось мяса. Сырого мяса с кровью. Все чаще он злился без причины, испытывал пустую ненависть ко всему окружающему миру. И тогда изнутри выглядывал зверь, живший в нем. Зверь, готовый наброситься на любого, кто окажется рядом. Зверь, способный убивать просто из злобы – не важно кого и за что. Зверь, жаждавший крови. И Сигмону становилось все труднее усмирять это чудовище, чью шкуру он носил на теле. Пока тан справлялся, но тварь, сидящая в нем, росла и крепла с каждым днем. Он чувствовал это, но ничего не мог поделать. И только этого он боялся по-настоящему – до дрожащих коленок, до слез, до воя на луну...

– Эй, Сигги! Что задумался? Бери сумки, иди сюда. Мы готовы и ждем только тебя!

От крика тан очнулся и обнаружил, что сидит на поваленном дереве и растерянно вертит в руках записи Леггера. Он закусил губу, сунул растрепанную пачку листов в сумку Рона и поднялся.

– Ну что, по седлам? – спросил Рон, когда Сигмон подошел ближе.

– Знаешь, – сказал тан. – Еще раз назовешь меня Сигги, я тебе язык точно укорочу. Немного. Чтобы лишнего не болтал.

– Любезный тан, – проникновенно отозвался алхимик. – Я готов пожертвовать аж всем языком, если это тебе поможет. Честное слово. Но порой ты становишься таким занудой, что смотреть на тебя тошно.

Тан тяжело вздохнул. Нет, он не сомневался – Рон и правда отдал бы свой язык в обмен на исцеление друга. Но иногда Сигмону казалось, что еще немного, и он без всякого проклятия сойдет с ума. От болтовни алхимика.

– Ладно, – бросил тан и хлопнул Рона по плечу. – Болтай, пока можешь. Но помни, если Мериод затребует твой язык...

– То я его уболтаю, – перебил алхимик и довольно ухмыльнулся.

– Марш в седло, – велел тан. – У нас впереди трудная ночь.

Замок оказался небольшим, но основательным, без излишней вычурности, присущей новоделкам. Он больше походил на древнюю крепость, чем на дворцы знати. Всего четыре башни, соединенные стенами, а в середине – каменная громада дома с донжоном, больше напоминающего барак. Выглядело это неказисто, просто и надежно – иного от баронов ждать и не стоило.

Рва не было – широкая и утоптанная дорога вела сквозь деревню, раскинувшуюся у стен замка, прямо к огромным воротам. Вдоль дороги теснились дома крестьян и мастеровых. Вдалеке, на склоне речки, виднелись капустные поля, спускавшиеся к самой воде. Все говорило о том, что это не укрепление. Это – дом.

В округе пахло свежим хлебом, ухой, смолой и, конечно, навозом. Деревенька окружила замок со всех сторон, взяла в осаду и, казалось, собиралась пойти на штурм. Судя по мастерским, красильне, огородам и прочему хозяйству, осада вышла успешной. Тану почудилось, что скоро каменные стены сдадутся. На них вывесят сушиться белье, во дворе поставят коптильню, донжон набьют доверху сеном и мочеными яблоками, а пики и щиты пустят на заборы.

Все говорило о том, что барон забросил военные дела и перестал следить за замком. Тот, бывший когда-то крепостью, постепенно превращался в склад. Сигмон собрался отпустить шуточку насчет местного хозяина, но, припомнив, что бросил свое имение на произвол судьбы, только звучно откашлялся. Алхимик мрачно глянул на спутника, но ничего не сказал.

Сквозь деревеньку они проскакали галопом, оставив за собой клубы пыли, повисшие в горячем воздухе сизыми облаками. Никто на всадников внимания не обратил – крестьяне занимались делами, и, казалось, плевать хотели на незнакомцев. Лишь одна из собак лениво забрехала вслед гостям.